— За твое будущее! — выкрикнула Лили, до которой не дошел сарказм моей обличительной речи.
— Она столько выпила, — тихо сказал Алекс с таким участием, словно Лили была его тяжелобольная родственница. — Я пришел сюда вместе с Максом, Макс уже ушел, а она, похоже, была здесь задолго до нас. Либо это, либо она напивается необычайно быстро.
Лили никогда не знала меры в выпивке; тут не было ничего удивительного: Лили вообще не знала, что такое мера. В средних классах она первой закурила травку, в старших — первой потеряла невинность и первой же занялась прыжками с парашютом в университете. Она любила все, что не отвечало ей взаимностью, — так она чувствовала, что живет.
— Я просто не понимаю, ну как ты можешь ложиться с ним в постель, если точно знаешь, что он никогда не бросит свою девушку, — говорила я о парне, с которым они тайком встречались в наш первый год в университете.
— Я просто не понимаю, как ты можешь себя так ограничивать, — парировала она. — В твоей распланированной, строго расчерченной, правильной жизни не хватает кайфа. Живи, Энди! Наслаждайся всем, чем можешь! Жить так здорово!
Может, в последнее время она и вправду пила слишком много, но я знала, что в первый год аспирантуры у нее бешеное расписание — тяжелое даже для нее, а ее профессора в Колумбийском университете — не такие простачки, как те, которыми она вертела как хотела в Брауне. А здесь не так уж и плохо, подумала я, подзывая официантку. Можно напиться и забыться. Я заказала русскую водку со спрайтом и сделала большой глоток. От этого меня затошнило еще больше, потому что после колы и изюма, принесенных мне Эмили, я так ничего и не ела.
— Думаю, у нее просто выдалась тяжелая неделя, — сказала я Алексу, как будто бы Лили с нами не было. Она не замечала, что мы говорим о ней: она была занята тем, что посылала томные призывные взгляды какому-то яппи у стойки.
Алекс положил руку мне на плечо, и я прильнула к нему. Рядом с ним было так хорошо… казалось, мы уже много недель не сидели так вместе.
— Терпеть не могу портить людям настроение, но мне в самом деле надо идти домой, — сказал Алекс, заправляя мне за ухо прядь волос. — Ты как, справишься с ней?
— Тебе надо идти? Уже?
— Уже? Энди, последние два часа я сидел и смотрел, как набирается твоя лучшая подруга. Я пришел повидать тебя, а тебя не было. Сейчас почти полночь, мне еще надо проверить тетради. — Он произнес это спокойно, но я видела, что он расстроен.
— Я понимаю, и мне очень жаль, что так вышло. Я бы непременно пришла раньше, если бы смогла. Ты же знаешь…
— Конечно, знаю. Я и не говорю, что ты что-то сделала не так или могла бы сделать по-другому. Я все понимаю. Но пойми и ты меня; такая у меня работа.
Я кивнула и поцеловала его, но мне было очень тоскливо. Я давно хотела наверстать упущенное и устроить ночь, совершенно особую ночь для нас двоих — ведь ему, бедняге, тоже, в конце концов, было за что меня прощать.
— Так ты не останешься на ночь? — сделала я последнюю попытку.
— Нет, если только тебе не нужно помочь с Лили. Мне надо поработать.
Он обнял меня на прощание, поцеловал Лили в щеку и направился к выходу.
— Если что, звони, — сказал он и вышел.
— Эй, а почему ушел Алекс? — спросила Лили, хотя сидела рядом с нами на протяжении всего разговора. — Он что, рассердился на тебя?
— Может, и так, — вздохнула я, прижимая к груди свою холщовую сумку. — Последнее время я вела себя по-свински.
Я пошла к стойке — узнать, что у них есть из закусок, а когда вернулась, тот яппи уже приземлился на диванчик рядом с Лили. На вид ему было никак не больше тридцати, но залысины на лбу оставляли возможность в этом усомниться.
Я схватила ее пальто и бросила его ей.
— Лили, одевайся, мы уходим, — сказала я, не отводя глаз от парня. Он был маленького роста, и его мятые хаки не украшали его приземистую фигуру. Но больше всего мне не нравилось, что кончик его языка был сейчас всего в пяти сантиметрах от уха моей лучшей подруги.
— Да что за спешка? — гнусаво захихикал он. — Мы с твоей подругой только-только начали узнавать друг друга.
Лили ухмыльнулась, кивнула и попыталась отхлебнуть из своего пустого стакана.
— Это все очень мило, но нам пора. Как тебя зовут?
— Стюарт.
— Приятно познакомиться, Стюарт. Почему бы тебе не оставить Лили свой номер телефона, и она позвонит тебе, когда почувствует себя лучше, — или не позвонит. Ну, что скажешь? — Я ослепительно улыбнулась.
— Хм… да ладно. Нет проблем. Как-нибудь увидимся, девчонки. — Он вскочил на ноги и направился к бару так быстро, что Лили даже не заметила его ухода.
— Мы со Стюартом начали узнавать друг друга, верно, Стю? — Она повернулась и озадаченно уставилась на пустое место рядом с собой.
— Стюарту надо бежать, Лил. Ну давай, пойдем отсюда.
Я набросила на нее дешевое зелененькое пальтишко и рывком поставила ее на ноги. Сначала она пошатывалась, но потом все же обрела равновесие. На улице было морозно, и я надеялась, что она протрезвеет.
— Мне нехорошо, — пробормотала она.
— Я знаю, милая, я знаю. Мы возьмем такси и поедем к тебе домой, ладно? Как думаешь, ты сможешь ехать?
Она кивнула, потом согнулась пополам, и ее вырвало. Вырвало прямо на ботинки, брызги попали и на брюки. На мгновение я представила себе, что было бы, если бы девушки из «Подиума» увидели сейчас мою лучшую подругу.
Я усадила ее в оконный проем, где, судя по всему, не было сигнализации, и приказала сидеть смирно. Напротив, через улицу, был круглосуточный бар, а этой девушке явно надо было выпить воды. Когда я вернулась, оказалось, что ее снова вырвало — на этот раз прямо на пальто. В ее глазах застыло отсутствующее выражение. Я купила две бутылки минералки — одну для питья, другую для того, чтобы привести Лили в порядок, — но сейчас важнее было второе. Первая бутылка ушла на ботинки, половина второй — на пальто. Лучше быть мокрой, чем в блевотине. Она была так пьяна, что ничего не заметила.
Было нелегко убедить таксиста разрешить нам сесть в машину — уж больно Лили развезло, — но я пообещала щедрые чаевые сверх и без того не маленького счета. Мы ехали через весь город, пересекали его по диагонали, и я высчитывала, как бы мне возместить себе эти двадцать долларов. Пожалуй, я смогу списать их на какую-нибудь поездку, предпринятую для нужд Миранды. Да, это сработает.
Подняться на четвертый этаж оказалось еще труднее, чем ехать в такси, но минут через двадцать пять Лили стала более сговорчивой и даже сумела вымыться под душем, когда я сняла с нее одежду. Я подвела ее к кровати, и, едва коснувшись одеяла, она повалилась навзничь и тут же заснула. Я стояла и смотрела на нее, и в моем сердце проснулась тоска по университету, по нашей прежней жизни. Нынешние времена сулили много увлекательного, но они уже никогда не будут такими беззаботными. Никогда.
Она наверняка много пила в эти дни — по крайней мере если судить по ее состоянию. Алекс как-то недавно заговаривал об этом, но я убедила его, что она просто еще не простилась со студенческим житьем, не живет в реальном мире, не знает, что такое настоящие — взрослые — обязанности (например, наливать Миранде «Пеллегрино»). Мы с ней, было дело, изрядно набрались в «Зеленой лягушке» на весенних каникулах и выпили целых три бутылки красного вина на годовщину нашей первой встречи, а после кутежа в честь сдачи выпускных экзаменов я уткнулась лицом в унитаз, а Лили держала меня за волосы. В другой раз, после ночи, от которой у меня остались воспоминания только о восьми выпитых коктейлях и какой-то особенно ужасной аранжировке для караоке песни «У каждой розы есть шипы», она дотащила меня до спальни лишь с четвертой отчаянной попытки. А в ту ночь, когда ей исполнился двадцать один год, я еле приволокла ее в свою квартиру и уложила в свою постель и каждые десять минут проверяла, дышит ли она, и, только убедившись, что эту ночь она переживет, наконец заснула рядышком на полу. Она тогда просыпалась дважды. В первый раз честно пыталась попасть в пакет для мусора, который я поставила сбоку, но вместо этого испачкала мне стену. Второй раз она проснулась, чтобы извиниться и сказать мне, что любит меня и что я — лучшая подруга, о какой только можно мечтать. Вот для этого и нужны друзья — чтобы вместе пить, вместе делать глупости и заботиться друг о друге. Разве не так? Или это были всего лишь студенческие забавы, дань юности? Алекс утверждал, что у Лили все иначе, что она сама не такая, как все, но я смотрела на нее другими глазами.
Мне надо бы было остаться с ней на ночь, но уже почти пробило два — через пять часов я должна быть на работе, а одежда моя провоняла рвотой, и у Лили в гардеробе не было ничего, что я могла надеть, не посрамив «Подиум» — даже при всей моей непродвинутости в этом вопросе. Я вздохнула, укрыла ее одеялом и поставила будильник на 7 часов, чтобы завтра утром она могла попасть на занятия — если только у нее не будет особенно чудовищного похмелья.
— Пока, Лил. Я ухожу. Ты как? — Я положила ей в изголовье телефон.
Она открыла глаза, посмотрела на меня и улыбнулась.
— Спасибо, — пробормотала она, и глаза ее снова закрылись. Она бы сейчас не смогла пробежать марафон или даже управлять газонокосилкой, но сон ее будет спокойным.
— Мне это в радость, — ответила я, хотя все последние сутки только и делала, что бегала, добывала, организовывала, чистила или как-то иначе оправдывала свое существование. — Я позвоню тебе завтра, — сказала я, приказывая своим ногам потерпеть, не подгибаться еще немного, еще чуть-чуть, — если к тому времени мы обе еще будем живы.
И наконец-то, наконец-то я пошла домой.
— Привет, как хорошо, что я тебя застала, — послышался в трубке голос Кары.
Что ей так не терпится сообщить мне в 7.45 утра?
— Ну и ну. Ты так рано еще никогда не звонила. Что случилось? — За это короткое мгновение в моей голове успело составиться с полдюжины сюжетов о новых возможных пр