посмотри —
Он так заброшен и печален.
Из дюжины монархов Хань
Лишь Вэнь-ди[57] был премудрым зван,
Да только гнусные наветы
Империю лишили света.
О, сколь печальна Чжуннаньшань.
Промозглый дождь траву залил,
Принёс в Чанъань ночной туман
И стольких в мире погубил!
В осеннем сумраке тропа
В бестеневой дубовый лес
Уходит под луной с небес,
А зорюшка встаёт слаба.
Не счесть огней бесовских тут —
Новопреставившихся ждут.
Лишь только гаснут в небе звёзды,
Живое тут же ждёт рассвета.
Рождённый – для цветенья создан,
Для бытованья в мире этом.
Ни дядьки Ханя, ни Цзюньпина[58]
Нигде не повстречаешь ныне.
С утра до поздней темноты —
Галдеж базарной суеты.
昆仑使者
昆仑使者无消息，
茂陵烟树生愁色。
金盘玉露自淋漓，
元气茫茫收不得。
麒麟背上石文裂，
虬龙鳞下红枝折。
何处偏伤万国心，
中天夜久高明月。
Посланец с Куньлуня[59]
Нет вестей о посланце с вершины Куньлуня,
Дерева Маолина одеты кручиной,
С чаши ро́сы небесные капают втуне[60].
Изначальное ци[61] расплескалось лавиной,
Треснул велий цилинь на кургане могильном,
И с драконов[62] чешуйки уже сорвались.
Скорбь во всех областях Поднебесной не гинет,
А над этим – предвечный серебряный диск.
昌谷北园新笋四首 其一，二
箨落长竿削玉开，
君看母笋是龙材。
更容一夜抽千尺，
别却池园数寸泥。
斫取青光写楚辞，
腻香春粉黑离离。
无情有恨何人见，
露压烟啼千万枝。
Юный бамбук в Северном парке Чангу (№ 1, 2)
Чуть лыко соскобли – узришь нефрит,
Драконью плоть бамбукова ствола.
На сотни сотен чи за ночь взлетит
Над тиною, что землю замела.
Чуские строфы[63] пишу я на лыке бамбука,
Знаки черны, но в них свежесть весенней красы.
О, как бездушен бамбук! Сокровенная мука
Тысячи веток сдавила слезою росы.
月漉漉篇
月漉漉，
波烟玉。
莎青桂花繁，
芙蓉别江木。
粉态夹罗寒，
雁羽铺烟湿。
谁能看石帆？
乘船镜中入。
秋白鲜红死，
水香莲子齐。
挽菱隔歌袖，
绿刺罥银泥。
Баллада о влажной луне
В реке луна влажна,
Запенилась волна,
Над брегом виснет зонт дерев корицы,
А лотосам пора с рекой проститься.
Не греет даже стёганый халат,
За облаками гуси вдаль летят,
Окаменевший парус[64] скрыт от взора
Тех, кто плывёт в зеркальные просторы.
Осенний саван лёг на лотос красный
И на соседние душисты астры,
По-над чилимом, что сбирают девы,
Возносятся сребристые напевы.
李凭箜篌引
吴丝蜀桐张高秋，
空山凝云颓不流。
江娥啼竹素女愁，
李凭中国弹箜篌。
昆山玉碎凤凰叫，
芙蓉泣露香兰笑。
十二门前融冷光，
二十三丝动紫皇。
女娲炼石补天处，
石破天惊逗秋雨。
梦入神山教神妪，
老鱼跳波瘦蛟舞。
吴质不眠倚桂树，
露脚斜飞湿寒兔。
Ли Пин исполняет прелюдию на арфе
Лишь над осенью взлетел высокий звук,
Тучки замерли послушать на деннице,
Нимфа Сянская слезой прожгла бамбук,
Очарованная арфой из столицы.
Нежность Феникса ли, яшмы звон с Куньлуня,
Лотос плачет, орхидеи умилились,
Дюжина ворот искрится светом лунным,
Государя двадцать три струны пленили.
Шов, оставленный Нюйва на небосклоне,
Разошёлся, и поток осенний пал,
Мнится, духи стихли на священном лоне,
Змий морской, танцуя, извиваться стал,
Пробудившийся У Ган на древо влез,
Заяц лунный, обомлев, совсем замёрз.
梦天
老兔寒蟾泣天色，
云楼半开壁斜白。
玉轮轧露湿团光，
鸾珮相逢桂香陌。
黄尘清水三山下，
更变千年如走马。
遥望齐州九点烟，
一泓海水杯中泻。
Сон о небесах
Старый заяц с жабой зябнут в небесах,
В щели туч сочится света полоса,
Искры рос в следах нефритового диска,
Фея в облаке коричном близко-близко.
Там, где три горы, где воды, прах земли,
Скакунами миллионы лет прошли,
Девять округов внизу – дымков сплетенье,
Пятнышки морей – как будто в кубках зелье[65].
湘妃
筠竹千年老不死，
长伴神娥盖江水。
蛮娘吟弄满寒空，
九山静绿泪花红。
离鸾别凤烟梧中，
巫云蜀雨遥相通。
幽愁秋气上青枫，
凉夜波间吟古龙。
Сянские нимфы[66]
Тысячелетья не сохнет пятнистый бамбук,
Вечный сопутник печали чарующих дев.
Стынью осеннею сельские бабы возносят напев,
Девятиглавую[67] слёзы кровавят цветами разлук.
Мара печали божественных птиц[68] опустилась на склоны,
Нет уже туч, орошающих скаты горы Колдовской,
Серою хмуростью осени скутаны грустные клёны,
Сосны, что старые змеи, стенают под стужей ночной.
神弦
女巫浇酒云满空，
玉炉炭火香鼕鼕。
海神山鬼来座中，
纸钱窸窣鸣旋风。
相思木贴金舞鸾，
攒蛾一啑重一弹。
呼星召鬼歆杯盘，
山魅食时人森寒。
终南日色低平湾，
神兮长在有无间。
神嗔神喜师更颜，
送神万骑还青山。
Чарующие струны
Жрица из кубка плеснёт, и нависнут клочкастые тучи,
Угль в очаге разгорится, треща духовито и звонко,
Духи слетятся, и нимфы морские за ними вдогонку,
Жгут ритуальные деньги, чтоб вихри кружились гремуче.
Лютни из древа любви[69] Павой дивною украшены,
Бабочки-брови взметаются в ритме дрожащей струны,
Дьяволы бездн упиваются яствами, равно как духи со звёзд,
Глянь, как они уплетают те яства, – по коже мороз.
Солнечный луч до Чжуннаньских[70] глубоких ущелий проник,
О, непостижные духи, вы там то ли есть, то ли нет.
Гневом и смехом их повелевает колдуньи сей лик
И заставляет всех духов вернуться в заоблачный свет.
神弦曲
西山日没东山昏，
旋风吹马马踏云。
画弦素管声浅繁，
花裙綷縩步秋尘。
桂叶刷风桂坠子，
青狸哭血寒狐死。
古壁彩虬金帖尾，
雨工骑入秋潭水。
百年老鸮成木魅，
笑声碧火巢中起。
Песнь чарующих струн
Солнце садится за западный склон, и восточный померк,
Духи на конях несутся по тучам, гонимые шквалом,
Многоголосие струн и дуделок чудесных настало,
И закружились цветастые юбки в осенний бурлеск,
Ветер колючий с коричных деревьев срывает листы,
Воют лиса-вурдалак и кровавая прочая нечисть,
Пёстрые гады послушно поджали свои золотые хвосты,
Их Повелитель дождя возвращает в болото далече,
А вековая нея́сыть, предвечна средь мрачного леса,
Пламенем сизым в берлоге восстала со смехом.
秋来
桐风惊心壮士苦，
衰灯络纬啼寒素。
谁看青简一编书，
不遣花虫粉空蠹。
思牵今夜肠应直，
雨冷香魂吊书客。
秋坟鬼唱鲍家诗，
恨血千年土中碧。
Осень наступает
Меня, бесстрашного, пугает ветр в платанах,
Тускнеющий светильник, зябкий цвирк сверчка.
Кому же будет нужен стих на старых планках,
Изъеденных трудом древесного жучка[71]?
Но в буре прошлой ночи – на разрыв нутра —
Нежданно дивный дух явился книгочею,
Строкою Бао[72] из могильного бугра
Напомнив: бренна плоть, а стих в веках не тлеет.
秦王饮酒
秦王骑虎游八极，
剑光照空天自碧。
羲和敲日玻璃声，
劫灰飞尽古今平。
龙头泻酒邀酒星，
金槽琵琶夜枨枨。
洞庭雨脚来吹笙，
酒酣喝月使倒行。
银云栉栉瑶殿明，
宫门掌事报一更。
花楼玉凤声娇狞，
海绡红文香浅清，
黄鹅跌舞千年觥。
仙人烛树蜡烟轻，
清琴醉眼泪泓泓。
Государь воздымает чашу
Царь объезжает все свои владенья,
Мечи сверкают неба бирюзой,
Взлетает кнут Сихэ[73] стеклянной звенью,
Пожары гаснут, настаёт покой.
Хозяин наливает чаши вин,
Злачёные пипа́ звучат всю ночь,
Шэн – будто стук капели по Дунтин,
Луна, хмельна, послушать их не прочь,