宫帘隔御花。
云生朱络暗，
石断紫钱斜。
玉碗盛残露，
银灯点旧纱。
蜀王无近信，
泉上有芹芽。
Проезжая мимо дворца Высшей чистоты[88]
Вороний грай под вешнею луной,
Гардины скрыли тишину цветов,
В просвет окна заходит мрак ночной,
Мхом зарастают щели валунов.
Вина следы на яшмовом бокале,
Прикрыт светильник кисеей небрежно.
Вестей о Шуском князе[89] не прислали,
А у ручья растёт младой омежник.
金铜仙人 辞汉歌
茂陵刘郎秋风客，
夜闻马嘶晓无迹。
画栏桂树悬秋香，
三十六宫土花碧。
魏官牵车指千里，
东关酸风射眸子。
空将汉月出宫门，
忆君清泪如铅水。
衰兰送客咸阳道，
天若有情天亦老。
携盘独出月荒凉，
渭城已远波声小。
Ханьская песня о том, как увозили бронзового святого[90]
Над усыпальницей У-ди печальная осень,
Кони топочут в ночи́, не оставив следов,
Духом коричным осенним деревья заносят
Все тридцать шесть позамшелых старинных дворцов.
Вэйские служки тебя погрузили на дроги
И увезли на восток под пронзительным шквалом,
Только родная луна тебя сопровождала,
Бронзу тоскливой слезы ты ронял по дороге.
Высохли все орхидеи Сяньянского тракта,
Пало бы Небо, коль чувством его преисполни,
Диск одинокий смотрел из пустынного мрака,
И удалялись, стихая, Вэйшуйские волны.
钓鱼诗
秋水钓红渠，
仙人待素书。
菱丝萦独茧，
菰米蛰双鱼。
斜竹垂清沼，
长纶贯碧虚。
饵悬春蜥蜴，
钩坠小蟾蜍。
詹子情无限，
龙阳恨有余。
为看烟浦上，
楚女泪沾裾。
Стихи о рыбалке
На лотосовый пруд с удой —
И безмятежен, как святой.
Чилимом спутана уда,
Зарылись карпы в ил пруда.
Бамбук над струями нагну,
Отправлю леску в глубину,
Наживкой – ящерка живая,
А то лягушка полевая.
Я не Чжань Хэ[91]: при всем величье
Остался нынче без добычи.
Туман накрыл мой брег зыбучий,
И катится слеза горюча.
雁门太守行
黑云压城城欲摧，
甲光向日金鳞开。
角声满天秋色里，
塞上燕脂凝夜紫。
半卷红旗临易水，
霜重鼓寒声不起。
报君黄金台上意，
提携玉龙为君死！
Песнь о Яньмэньском воеводе[92]
Грозные тучи, казалось, поглотят весь город,
Латы посверкивают под лучами светила,
Ратным рожкам краски осени тусклые вторят,
Сгустки кровавые ярким кармином застыли,
Стяги трепещут, отдавшись Ишуйской струе[93],
Иней сковал цепенеющие барабаны.
В башню златую[94] с булатом нефритовым званы,
Мы государю своё предадим бытие.
题归梦
长安风雨夜，
书客梦昌谷。
怡怡中堂笑，
小弟栽涧绿。
家门厚重意，
望我饱饥腹。
劳劳一寸心，
灯花照鱼目。
Сон о родных местах
Дождливою чанъаньской ночью
О доме грезит старый книжник.
Ах, как там дышит всё любовью,
Брат ищет специй в доле ближнем.
Полны заботы и вниманья,
Чтобы живот мой был набит.
Тоска по дому сердце ранит,
В огне свечи слеза искрит.
难忘曲
夹道开洞门，
弱柳低画戟。
帘影竹华起，
萧声吹日色。
蜂语绕妆镜，
拂蛾学春碧。
乱系丁香梢，
满栏花向夕。
Мелодия о незабвенном
На тракт распахнуты все створки врат,
И алебарды выше тонких ив,
Бамбуков тени на шатре лежат,
Плывёт над миром нежных флейт мотив.
У зеркала пчела кружит, жужжа,
А дева подрисовывает брови,
Сирени веточку в руке держа,
Которая завять уже готова.
马诗二十三首其一，二，三，四，五，八，九， 十一，十二，二十三
龙脊贴连钱，
银蹄白踏烟。
无人织锦韂，
谁为铸金鞭。
腊月草根甜，
天街雪似盐。
未知口硬软，
先拟蒺藜衔。
忽忆周天子，
驱车上玉山。
鸣驺辞凤苑，
赤骥最承恩。
此马非凡马，
房星本是星。
向前敲瘦骨，
犹自带铜声。
大漠沙如雪，
燕山月似钩。
何当金络脑，
快走踏清秋。
赤兔无人用，
当须吕布骑。
吾闻果下马，
羁策任蛮儿。
飂叔去匆匆，
如今不豢龙。
夜来霜压栈，
骏骨折西风。
内马赐宫人，
银鞯刺麒麟。
午时盐坂上，
蹭蹬溘风尘。
批竹初攒耳，
桃花未上身。
他时须搅阵，
牵去借将军。
武帝爱神仙，
烧金得紫烟。
厩中皆肉马，
不解上青天。
Стихи о скакунах (№ 1, 2, 3, 4, 5, 8, 9, 11, 12, 23)
Чубарый конь как будто весь в монетках,
Что тучки в небе, серебро копыт,
Какой же ас попону смастерит?
Да и для узд златых умельцы редки.
Зимой морозной и трава сладка,
Что соль на стольных улицах, снежок,
Слаба ль его уздечка или туга,
Он все равно травы прихватит клок.
Я тут припомнил Чжоуского царя,
На Яшмов пик летел он, весь горя,
Для пышного кортежа из столицы
Игреневого скакуна беря.
О, этот конь не заурядный конь:
В Небесном хлеве был звездою он,
Приблизься и костяк могучий тронь —
Услышишь сразу чистый медный звон.
Пустыня как под снежными заносами,
Крючком луна над Яньской горной цепью.
О, в сбруе золотой по светлой осени
Лететь бы беспредельной вольной степью!
Рысак Читу отнюдь не для мирян,
А только для богатыря Люй Бу,
Смирнягу клячу запрягает пусть
Мужиковатый варвар диких стран.
Как Ляо Шу, такого больше нет,
Коней-драконов уж не знает свет,
Коняги в стойле мёрзнут каждый вечер,
Хребты им сокрушает жуткий ветер.
Сей конь дворцовый для дворцовых дам,
Чепрак единорогом вещим ткан,
А тот, открытый пыли и ветрам,
В жару на шахту соляную сдан.
Уши, словно почки бамбучка,
Нет ещё рыжинок на бочка́х,
С генералом на хребте, бывало,
Штурмовал он вражии войска.
Властитель У бессмертным быть хотел,
Но, плавив злато, получал лишь дым[95],
И кони в стойле были так толсты,
Что в небо ни один и не взлетел.
黄头郎
黄头郎，
捞拢去不归。
南浦芙蓉影，
愁红独自垂。
水弄湘娥珮，
竹啼山露月。
玉瑟调青门，
石云湿黄葛。
沙上蘼芜花，
秋风已先发。
好持扫罗荐，
香出鸳鸯热。
В жёлтой шапке гребец
В жёлтой шапке гребец[96]
Вспенил воду веслом и исчез,
А на южном брегу я, как лотос, чернею
Одинокой печальною тенью[97].
Рассыпается яшмовой цепью волна,
Над росистым бамбуком на склоне луна,
Струны сэ напевают «Врата зелены»[98],
Травянистые скалы под тучей влажны,
Белый дудник душистый цветёт на песке,
На осеннем покачиваясь ветерке.
Я, полна ожиданий, в уюте дивана
Согреваюсь теплом своего юаньяна[99].
Послесловие
“Mallarmé” из древнего Чангу
Мало кто из древних поэтов через тысячу с лишним лет оказывается столь актуальным, что его творчество находит отклик, да ещё в совершенно иной культурной страте. В конце 1960-х годов стихи Ли Хэ (790–816) показались музыкальной группе “Pink Floyd” (в английском переводе, разумеется) настолько благозвучными, что лидер группы, Роджер Уотерс, написал песню “Set the Controls for the Heart of the Sun” по мотивам стихотворения Ли Хэ «Не ходи ты, княже, за ворота».