Полина медленно шла вдоль аллеи, усыпанной цветными огоньками, и думала, что ее жизнь выдает те еще кульбиты едва ли не каждый день. С приходом Данила Александровича жизнь резко изменилась. За каких-то пару месяцев она успела съездить с ним в Вену, побыть девочкой для битья (сразу вспомнились походы в химчистку и за кофе в шесть утра), напиться, едва не уволиться, признаться по пьяни ему в любви, защитить диплом, а теперь участвовать в шпионаже на финдира, и вот, наконец, отдыхать с ним в баре, еще и домой идти вместе.
Поля непроизвольно усмехнулась. Если отмотать время немного назад, призналась бы она ему в любви в Вене? И если бы не была она влюбленной дурой, то согласилась бы на непонятную авантюру на работе?
Девушка украдкой посмотрела на такого же молчаливого начальника, что шел легкой походкой рядом с ней. Волосы его немного растрепались от ветра, а уже привычный парфюм смешался с запахом ликера, что разлила на него Светка в баре, и дымом сигарет. Данил сегодня много курил, пил виски и не только, и улыбался чаще обычного. Хотя улыбки его оставались загадочными, как у дьявола.
«Дьявола в костюме от Армани» — улыбнулась Полина. Пожалуй, да. Она бы призналась в любви еще раз. И даже не потому, что глаза его были необыкновенными, как звезды в ночном небе. И не потому, что он словно сошел с Пантеона римских богов. В нем было что-то еще, помимо идеальной наружности. Поля не могла себе объяснить, что. Наверно, ее привлек его взгляд, которым он одарил старого врача в стоматологии, или тот случай, когда он орал на всю бухгалтерию, но все равно никого не оставил без премии, или когда молча и без истерик оставался на работе до ночи и помогал всем, или произнес речь от всего отдела на день рождения одной из бухгалтерш, когда все остальные стушевались. В любой незначительной мелочи Даниил просто шел и делал, пока другие истерили. Наверное, это было одной из самых лучших черт из списка прочих его достоинств, список которых она могла бы продолжать бесконечно долго.
— Полина, у вас состояние анабиоза, или Апероль плохо усваивается и рвется наружу? — повторил свой вопрос Дан громче, удивленный тем, что ассистентка его игнорит.
— Что, простите? — Поля подняла голову и поймала насмешливый взгляд начальника. — Апероль пила Светка, я пила мартини, а потом Сангрию, — зачем-то уточнила она.
— Одно и то же, — пожал плечами мужчина, ставя все коктейли в один ряд.
— Не одно и то же, — авторитетно сказала девушка. — Сангрия — это благородный, тонкий напиток богов из белого вина, апельсинового ликера, кусочков фруктов, а Апероль Светкин — это итальянская бурда с газировкой!
Дан не сдержался и расхохотался в голос, остановившись на месте.
— Полина, вы нечто. Точно не алкоголик? Может, в прошлом работали барменом?
Поля в ответ на его смех только залилась краской от смущения и прокляла свою болтливость и полное отсутствие женственности.
— Насколько я знаю, в Апероле тоже присутствует белое вино. Или у вас личные счеты с итальянцами? — продолжал угарать Дан.
Щеки Полины приобрели цвет спелого помидора, и девушка вдруг искренне порадовалась, что они дошли до ее дома, а значит пора прощаться. Словно вторя ее молитвам, небо расчертила молния, а через несколько секунд послышался гром, предвещающий ливень.
— Я хорошо отношусь к итальянцам, — зачем-то сказала она, глядя то в темное небо, то на пыльный асфальт, на начальника смотреть было стыдно. — Мечтаю побывать во Флоренции и увидеть дом Данте Алигьери. Возможно, там готовят Апероль лучше.
— Почему именно дом Данте? — удивленно спросил Данил. — Необычный выбор. Все стремятся к Колизею и фонтану ди Треви. А если говорить о Флоренции, то на ум приходят в первую очередь Медичи, — Дан понял, что не хочет уходить домой спать. Хотелось поболтать с Полиной. Она все больше казалась необычной и интересной. И как он мог думать, что она глупая дурочка в начале их знакомства?
— Да что в этом Колизее! Все давно разграбили англичане, — фыркнула Поля, — груда камней с остатками истории. В Тунисе том же и то арена лучше сохранилась. И там, вроде, можно гулять в катакомбах под ареной, — Полина поежилась на ветру.
И дождь все-таки пошел. Девушка начала чувствовать, что намокает, мерзнет и не понимает, почему зам, как краб, вцепился в нее клешнями и не пускает домой. Кто вообще говорит о Колизее в четыре утра со своим начальником?!
— Полина, — Данил вдруг прямо посмотрел ей в глаза, — вы очень хотите спать?
— Э-э…
— Пойдемте, — безапелляционно сказал он, на миг превращаясь в себя прежнего, властного и беспринципного.
— Куда? — захлопала глазами девушка.
— Вы научите меня делать Сангрию и расскажете про дом Данте Алигьери, а я расскажу, почему Колизей прекрасен и без золота и статуй, что сперли англичане в свой музей. Что думаете?
— Думаю… — а что она действительно думала?
Полина замешкалась с ответом, разрываясь на части от противоречий. Пьяная Полина внутри нее кричала и плясала от радости — сам Даниил Александрович не хочет с ней расставаться этим вечером, а зовет ее обсуждать Рим и пить Сангрию у него дома. Не это ли счастье и фортуна? Она заинтересовала его настолько, что он готов показать ей свой дом и провести вместе еще какое-то время. Скорее всего, это значит, что у него явно нет женщины, жены, сожительницы. Скорее всего, она теперь интересует его не только, как ассистентка, скорее всего…
Остатки трезвой Полины перебили поток шизофренического бреда и дали мысленно себе по щщам.
«Женщина, очнись и протрезвей. Знаешь, когда мужик зовет пьяную молодую ассистентку к себе домой и для каких целей? Явно не в шахматы играть и не Рим обсуждать. И если Сангрии быть, то только для разогрева».
Полина заткнула обеих шизофреничек в своей голове и чуть качнулась. И правда, с чего бы человек, который смеется над ней почти каждый день, зовет ее пить коктейли и обсуждать Рим у него дома в четыре утра в субботу?! Или у него неожиданно проснулось чудесное отношение к ней после того, как она согласилась на его авантюру с промышленным шпионажем? Или появился очередной скрытый мотив? Или он просто в чем-то обычный человек, который выпил виски в субботу и решил расслабиться со своей секретаршей во всех смыслах этого слова?
Девушка хмурилась все больше, косой дождь бил по телу все сильнее, а зам начал потихоньку напрягаться от ее молчания. Он сделал шаг под крошечный козырек, который не спасал от ливня, но позволил достать сухую сигарету и закурить.
— Знаете, — вдруг, впервые грубовато сказала ему Полина, — уже поздно, и мне пора спать. Поговорим об Италии в другой раз, если вы не против.
— Без проблем, — просто ответил Дан, продолжая курить. — Спокойной ночи, — хмыкнул он, чуть усмехнувшись уголком губ, думая, что дождь ей к лицу, если так вообще можно сказать.
Некоторым женщинам шел дождь. Липкие, мокрые волосы, распущенные по лицу, едва заметно подтекшие тени для глаз, бледная от холода кожа, мокрые пальцы, путающиеся в ключах от подъездной двери. Дан немного завис, глядя на свою ассистентку. Она была сексуальна и красива, чего греха таить, и оказалась не дурой — еще более приятный бонус. А еще она была смешной, жалко, что чересчур наивной и непосредственной.
— Спокойной ночи, — повторил, тихо смеясь Дан и пошел домой.
Может, если бы они не работали в одном месте, и он не был бы ее начальником, он бы сходил с ней куда-нибудь типа свидания. Но первое правило в его личном списке табу гласило: никакой херни на работе. Не смешивать личное и профессиональное. Никогда. Полина всего лишь хороший ассистент и собеседник, и очень жаль, что она зануда, не желающая говорить о Медичи на рассвете.
Дан медленно шел по аллее, вымокнув до нитки. Ливень становился все сильнее, но как же приятно он освежал. И как же приятно было расслабиться иногда. С Максом всегда так. Каждый раз, когда он приезжает, сначала они обсуждают работу, семью, хобби и ведут себя прилично, а в итоге все заканчивается диким трешем. Чего стоил их отдых на Кубе пару лет назад, при мысли о котором даже у сдержанного Дана алели щеки от приятных и диких воспоминаний, которые страшно было бы повторить, да и не хотелось, но, черт возьми. Было круто.
— Черт возьми, — повторил свои мысли Дан, но уже в несколько ином контексте.
Через всю аллею бульвара, прямо по лужам к нему бежала Полина с огромным черным зонтом.
За спиной мерцали огни Чистопрудного бульвара, брели редкие прохожие, и едва брезжил пробивающийся через хмурые тучи рассвет. Полина казалась чем-то средним между Мэри Поппинс и самой красивой женщиной Вселенной, но Дан не был бы собой, если бы не съехидничал.
— Все же захотели Сангрию или беспокоились, что я не дойду без зонта?
Полина же просто подбежала к нему и совершила самый безумный поступок в своей жизни. Встав на цыпочки, она резко поцеловала его холодными мокрыми губами. Быстро и дико, как промелькнувшая молния в небе. Дан опешил. Снова и снова. Так опешил, что не отстранился и ответил на поцелуй, трогая ее лишь губами. А затем также быстро она отстранилась, нагло вложила зонт в его несопротивляющуюся ладонь и убежала быстрее ветра. Дан не окликнул ее и не остановил. Он просто стоял в шоке под дождем, слушая гром в небе. Зонт так и был зажат в руке. Сарказм и язвительность вышибло из головы. И почему-то ровно на мгновение он перестал дышать.
— Полина, какого хрена?!
— На погоны! — Светка кинула на кровать две шестерки. — Раздевайся!
— Ты точно что-то шаманишь, — возмутился Макс, недовольно глядя на нее.
— Мне просто нечего снимать, — хихикнула блондинка.
Это было правдой: на ней было только белье и футболка Макса, едва прикрывавшая ее пятую точку. Она бы ни за что не поддержала его идею сыграть в карты на раздевание, если бы не была уверена, что не проиграет. Что-что, а мухлевать в карты она умела с самого детства — бабушка научила ее всему, что знала сама.
— Ну, я жду, — Света требовательно постучала по покрывалу, где лежали все ее трофеи: два носка, футболка, ремень и браслет.