У Полины даже лицо пятнами пошло от злости. Она напрочь забыла обо всех советах Светки по флирту с начальником. Сейчас ее распирали обида и желание стукнуть чурбана, который смеялся над ее увлечениями.
– Полина, успокойтесь, – засмеялся Дан, – я же прикалываюсь. Мне двадцать семь, а не семьдесят. Вы очень интересно преподнесли эту историю, хоть и добавили романтики туда, где ее не было. Но мне понравилось.
– Что значит «туда, где ее не было»? Вы думаете, что между ними не было любви? Я знаю, что тогда были политические браки, но не в этом случае. Она была из Баварии, ее сестра должна была выйти за принца. Вот был бы политический брак. К тому же Сиси ненавидела двор, незнакомых людей и этикет. Она любила принца настолько, что терпела унижения от его, как вы сказали, мамки, ее отлучили от детей и… И он тоже пошел против матери и женился на ней.
– Полина, вы романтик, и вы, возможно, правы, но… Ей было шестнадцать, кажется, а ему двадцать три. Какая любовь? Они зацепили друг друга в лучшем случае внешностью и где-то расчетом. А потом все пошло не туда, когда Сиси поняла, во что вляпалась. Двор, этикет, муж под пятой матери Софии, а разводы были не приняты. Она, по-вашему, так его любила, что постоянно путешествовала и занималась исключительно своей внешностью и самолюбованием? А он так ее любил, что никак не защищал перед матерью и двором и не провел должного расследования, когда их сын покончил с собой? Странная любовь. – Дан с наслаждением смотрел, как ассистентка кусает губы и скрипит зубами от бешенства.
– Может, вы и правы. Я романтизирую историю и образы, – сдалась Поля, проходя с Даном в следующий зал музея-замка, – но мне кажется, вы слукавили, когда попросили меня рассказать историю правления Сиси. Судя по вашим словам, вы и так неплохо подкованы в вопросе. И все вас же чем-то заинтересовала эта история, раз вы ее знаете? – прищурилась девушка, переводя взгляд с Дана на столовые приборы, которыми пользовались при дворе того времени.
– Вы меня раскусили. – Дан остановился, галантно пропуская девушку в следующий зал вперед себя. – Я люблю искусство и историю, хоть и считаю себя дилетантом. Но Сиси была интересной личностью того времени, тут я с вами согласен. Для женщины тех времен она была самолюбива, диковата, своевольна и умна. То, что она заставила провести в замке водопровод в то время и вообще заботилась о личной гигиене… Я считаю, это гениально!
Полина встала как вкопанная, чувствуя, что сердце пропускает удар. И еще один, и еще. Она не успела добраться до этой части своего рассказа, потому что они начали спорить, но, безусловно, ее тоже будоражила мысль, что хоть кто-то в то время заботился о гигиене и придумал, как провести водопровод в замке. Как по заказу, они как раз дошли до зала, где были показаны трубы, ванна и туалет императрицы. И Поля снова принялась оживленно рассуждать и спорить с замом, чувствуя, что впервые в жизни нашелся собеседник, такой же чокнутый, как она, потому что раньше она и представить не могла, что найдет единомышленника, который обсудит с ней водопровод в замке императрицы Сиси.
Остаток экскурсии и последующее время в кофейне Дан беседовал с Полиной о римских акведуках, русских банях и туалетах королей. Затем тема перешла в изобретение мыла и его варку в древности, и он с удивлением понял, что день пронесся незаметно и весело. Ему давно не было так хорошо и приятно проводить время, тем более с девушкой, тем более беседуя не о работе. Он кардинально изменил мнение о Полине, решив, что она приятная, хорошая девушка, и, будь они не сослуживцы, он встретился бы с ней как-нибудь в кафе и обсудил историю древних, потому что оказалось, что она тоже интересуется Античностью, в частности его любимой минойской культурой.
Когда водитель привез их обратно к отелю, до ужина оставалось еще много времени, потому что большой шеф сказал, что они с австрийцами задержатся на озерах.
– Похоже, у нас еще часа три, если не четыре, – вздохнул Дан, – предчувствую, что и шефы, и партнеры уже изрядно подпитые.
– Тогда, если вы не против, я пойду по магазинам. Хотела купить сувениров и…
– Шопинг, – улыбнулся Дан, поймав себя на мысли, что день такой легкий, что он улыбается каждые несколько минут. – Если вы не против, я дойду с вами до улицы с магазинами, а там разойдемся.
Поля мысленно захлебнулась счастьем. Она и представить не могла, что ее начальник настолько интересный, начитанный, умный, с чувством юмора, красивый и просто вау. Да еще и по магазинам не дурак пройтись. Сердце радостно выдавало кульбиты, грозясь взорваться радугой.
Так случайно вышло, что и по магазинам они прошлись вместе, посмеиваясь над последними трендами европейской моды и обсуждая город и людей. Счастье переполняло Полину, ей казалось, что они даже немного флиртуют. Определенно этот день можно было назвать одним из лучших в жизни. И в какой-то момент Даниил Александрович обернулся к ней, что-то рассказывая, и она утонула в его смеющихся голубых глазах. Под ногами была старая мощеная дорога, над головой сияло вечернее предзакатное солнце, окрашивая дома в оранжевые оттенки, а где-то совсем рядом пронесся Купидон, пронзивший ее сердце стрелой любви навылет.
Полина застыла на мгновение, понимая, что здесь и сейчас, в этом старом европейском городе, она окончательно и бесповоротно влюбилась в своего начальника. И пусть он уволил Инну и Сашку одним днем, этому должно быть объяснение. Он слишком умен, чтобы уволить кого-то за пустяк или не разобравшись.
– Полина, вы меня слышите? Нам пора возвращаться, скоро ресторан, – повторил второй раз Дан чуть громче, не понимая, что с ней и почему она так странно пялится на него.
– Да-да, извините. – Полина отвернулась, пряча смущение, и пошла за ним в отель.
Как Дан и предполагал, австрийцы и Алексей со Степаном Евгеньевичем приехали в ресторан веселые и пьяные, обсуждая акции известных мировых компаний и неся откровенный бред. Полина порадовалась, что она просто ассистент, а еще девушка, поэтому ее особо не трогали, позволяя тихо сидеть за столом и пить вкусное игристое вино, закусывая спагетти. А вот на Дана все набросились, как гиены на кусок мяса. Алексей наливал ему коньяк, австрийцы спрашивали его мнение по акциям на бирже, а заодно об экскурсиях. Творилась какая-то вакханалия. Через два часа безумства и пьянки на радостях от крупной сделки Дан задумался о том, что он уже в кондиции и дожить бы до отъезда в отель. А Алексей вдруг улыбнулся, как игривая кошечка, и обратил внимание на Полю, которая тихо сидела со своим почти полным бокалом вина.
– Полина, как вам работа? Как поездка? Как ваши дела? – по-отечески заговорил с ней шеф, подливая вина. – Почему вы не пьете? Может, вам коньяка?
– Нет, спасибо, я пью только вино, – пискнула Поля, вспоминая, как на каждом корпоративе большой шеф выбирал себе жертв для пьянки, причем пьянели все, кроме него, а его это забавляло.
Алексей любил общаться с подчиненными, а заодно шумные посиделки, пока жена не видела. Полина тяжело вздохнула – она слышала, как начальники отдела смеялись, что пока с Алексеем не выпьешь, он не отстанет. Поэтому Поля смиренно позволила шефу налить себе полный бокал вина и слушала его рассуждения о том, что, если бы его сын не был убежденным холостяком, он бы его на ней женил.
К ночи Полина с Даном мечтали сбежать спать и больше никогда не пить. Начальник австрийцев был такой же весельчак, как и их Алексей, поэтому за их столом был микс из англо-русско-немецких разговоров с пьяными матерными шутками и разлитым по скатерти коньяком. Ганс, зам австрийского шефа, обнимался со Степаном Евгеньевичем и что-то втирал ему про рыбалку, а Поля чувствовала, что окончательно окосела от вина. Наконец ее молитвы были услышаны, и официант, извиняясь, сказал, что они закрываются. Алексей щедро предложил выкупить ресторан до самого утра, на что официант испуганно заметил, что они и так закрылись еще три часа назад.
Дан обрадовался слишком рано. После закрытия все со всеми прощались еще час, не спеша садиться в такси. А когда под утро они все же добрались до отеля, Дану хотелось умереть то ли от коньяка, то ли от перегара Алексея. Еще полчаса понадобилось на то, чтобы уговорить шефа не идти в четыре утра в казино, тем более с Даном. Вконец обессилев, зам с Полиной все же отправили Степана Евгеньевича с большим шефом спать.
– Поздравляю, Полина, мы пережили этот вечер, – устало сказал Даниил в лифте.
– Скажите это завтра еще раз. Вылет в одиннадцать утра, машина подъедет в восемь. Встать надо где-то в семь, следовательно, спать осталось меньше трех часов.
– Полина, просто помолчите, – взмолился Дан, думая о том, что еще долго не сможет не то что пить, даже смотреть на проклятый коньяк.
Полина правда замолчала и посмотрела на начальника, который прислонился к стенке лифта и чуть прикрыл глаза от усталости. Он был безмятежно расслабленным и красивым, словно скульптуры Микеланджело, только чуть двоился в глазах. Поля смотрела на него, а потом выпалила, сама не понимая, что творит:
– Я люблю вас.
– Полина, вам совсем нельзя пить. – Дан сказал это спокойно, даже глаз не открыв. Он не мог винить ее за то, что она так напилась, – это все алкоаура Алексея.
Лифт приехал, и они вышли на этаж. Мужчина собирался пойти к двери в свой номер, как Поля перехватила его, вцепившись в рукав.
– Я серьезно, – слегка заплетающимся языком сказала девушка, упрямо глядя ему в глаза. – И я не пьяная. Я люблю вас. – Отчего-то отчаянно хотелось, чтобы ей поверили и восприняли ее чувства всерьез.
Он смотрел на нее, не зная, ржать ему от нелепости ее признания или, как обычно, врубить строгого начальника и устроить втык. Ему понадобилась секунда размышлений, чтобы остановиться на втором варианте.
– Полина, – строго сказал Дан, хмуро посмотрев на нее, – ну что вы несете? Какая любовь? Вино и атмосфера в голову ударили? Мы с вами коллеги по работе. На этом уже можно поставить точку и не рассуждать. Но более того, вы меня даже не знаете! Вас история Сиси и Франца-Иосифа вдохновила на идиотию? – едко добил ее начальник.