– Я принесла ковш с кухни, – вдруг сказала Светка. – Ну вдруг тебя стошнит.
– Меня никогда не тошнит, – просипел Дан, закрывая глаза.
Никогда не тошнило, но сейчас все так кружилось, что он мог и не сдержаться.
– Так будет легче. – Света зачем-то скинула его ногу с дивана так, чтобы она оказалась на полу.
Дану неожиданно действительно стало легче. Вращение замедлилось, постепенно сходя на нет.
– Если скажете кому-то…
– Обычно в таких случаях говорят «спасибо», – хмыкнула девушка. – Знаешь, если тебе плохо, то не стыдно попросить помощи. Необязательно строить из себя киборга, ты всего лишь человек.
Дан хотел бы поспорить, да сил не было. Его учила жизни секретарша, у которой даже диплома о высшем образовании не было. Унизительно.
– Я позвоню Максиму, чтобы забрал тебя домой. И еще, я увольняюсь, заявление принесу в понедельник. Невозможно работать с таким невыносимым человеком. Не знаю, как Полина терпела тебя и твое хамство так долго.
Она пользовалась тем, что он не мог ничего сказать в ответ. И все же ей удалось его задеть. Оглушительно громко зацокали каблуки, а потом хлопнула дверь.
«Я и сам не знаю», – пронеслось у Дана в голове перед тем, как он провалился в мучительное забытье.
Света как раз закончила писать заявление и с легким изумлением смотрела на дело рук своих. Она действительно решилась на это. Она уволится из компании. И дело было не в том, что уходит Полина, просто она наконец осознала, что никто не должен так к ней относиться. И уж точно не за те гроши, что ей тут платили. Все-таки у нее была гордость. А еще ей было очень обидно, что зам не оценил ее заботы о нем. Да и к черту!
– Мерзкое хамло, – пробормотала она, ставя подпись под датой.
Нужно было позвонить Максу. Она долго думала, как заговорить с ним, а потом сдалась и просто отправила сообщение с просьбой забрать Дана с работы, пояснив, что у него адское похмелье.
Вдруг пискнул компьютер, извещая о новом сообщении «ВКонтакте». Свете подумалось, что ей наконец ответила Полина, но оказалось, что ей написал Паша. Она пробежалась глазами по дурацкому сообщению с извинениями и очередной просьбой поговорить. Что-то подобное он писал и вчера, но она ничего не ответила. Однако и в черный список не закинула, мотивируя это тем, что это слишком по-детски. Но на самом деле ей просто было приятно, что он хочет ее вернуть и пишет ей.
Она вчера целый день думала о сложившейся ситуации и пришла к выводу, что Паша – герой не ее романа. Она никогда не будет ему доверять, помня о том, как он с ней поступил, а тот поцелуй… когда она отошла от эмоций, охвативших ее, Света поняла, что Паша просто застал ее врасплох. Он огорошил ее своим признанием, а еще ей было приятно, что он осознал, что был не прав. Полина была права – его слова ничего не стоили, как и ее чувства к нему. И говорить ей с ним было не о чем. Или все-таки было?
Волна решимости, которая охватила ее в кабинете у зама, снова подтолкнула ее. Пора было ставить точки над Ё. Она не любила его, нет. Но это не значило, что он не плюнул ей в душу, что ей не было больно до сих пор.
Спустя каких-то пять минут она стояла у двери в Пашин кабинет. Внезапно ей стало страшно: а вдруг, увидев его, она снова потеряет голову, как тогда в лифте? И все-таки она постучала.
– Войдите.
– Это я, – как-то глухо сказала девушка, закрывая за собой дверь.
Паша смотрел на нее с растерянностью. В этот раз она застала его врасплох. Это воодушевило, и она подошла к его столу и остановилась, глядя на него сверху вниз. Снова оказавшись в его кабинете, она вспомнила, как сказала, что останется у него. Как раз за день до того, как он позвонил ей и она услышала женский голос. Снова стало гадко и как-то грустно, но она закусила губу, приказывая себе не киснуть. Потом.
– Не пиши мне больше, – потребовала она, глядя ему в глаза, с удивлением замечая, что они больше не кажутся ей такими уж красивыми. Глаза предателя.
– Я пришла к вам, чтобы сказать, как я вас ненавижу? – усмехнулся Паша, не уловив ее настроя.
– Тебе смешно? – вскинула брови девушка, чувствуя, как внутри все сжимается в тугой комок. Но в этот раз не от боли, а от злости. Он растоптал ее, а теперь еще и издевается.
– Нет, просто ты смешно злишься, – сказал Паша, обходя стол и приближаясь к ней.
– Да что с тобой не так? – выдохнула Света, не понимая, что за игру он затеял. То стоит перед ней на коленях и в любви клянется, то насмехается. – Почему ты ведешь себя как…
– Как кто?
Паша чувствовал, что победил. Она пришла к нему, значит ей не все равно. Значит, у нее все-таки есть чувства.
Пока она думала, что ему ответить, он нагло положил свои руки на ее талию, притягивая к себе. Она вдруг снова растерялась, не зная, что и делать. Почему-то в его присутствии она всегда чувствовала себя маленькой девочкой, которая ведет себя глупо. Пора было кончать с этим.
– Как моральный импотент! – вырвалось у нее. Видимо, сказался недавний разговор с Полиной. – Перестань вести себя так, как будто ничего не случилось! Ты обманул меня, изменил мне, а теперь прибежал назад, словно ничего и не было.
Свету трясло от ярости: чертов Паша смотрел на нее убийственно спокойно, словно не слыша ни одного ее слова. Он не знал, что она рыдала на улице, когда он бросил ее по телефону, он не знал, как важны для нее были эти первые в жизни отношения, как больно ей было оттого, как он ее бросил. Для него не случилось ничего особенного, а для нее разрушилось все то, во что она так искренне верила. Она мечтала провести ту ночь с ним, а вместо этого провела ее с Максом. Паша не знал, чего ей стоило тогда отшить его в столовке, не знал, как она, разваливающаяся на куски пошла к Максу в поисках утешения. Он не задумывался о ее чувствах, когда то бросал ее, то пытался вернуть. Он говорил, что любит ее, хотя даже не понимал, что значит это слово.
– Светик…
– Когда ты мне позвонил, мне было так больно… – тихо сказала она. – Ужасно больно, просто невыносимо. Я не думала, что так бывает. А потом еще и еще. Снова и снова ты делаешь мне больно и называешь это любовью. А это говно, а не любовь, ясно? Я не мазохистка, – она всхлипнула, ненавидя себя за это.
Паша молчал – ему было нечего сказать. Света смотрела на него и видела, что он знает, что ранил ее, но совсем не понимает насколько. Откуда ему знать? Для него все просто, полюбил, и все, да только вот куда ей деть обиду, которая душит изнутри? Люди часто говорят «я понимаю», но на самом деле понятия не имеют, о чем говорят. В личном аду горят поодиночке.
Может, он правда ее любит. Может, он правда что-то осознал. И от этого было только больнее, потому что было поздно. Она никогда не забудет и не простит. Она снова и снова будет смотреть в его глаза и видеть там предательство. Она будет знать, что на него нельзя полагаться, и каждый раз вздрагивать от телефонных звонков, не зная, пошлет он ее или позовет к себе. И это будет сводить ее с ума.
– Свет, я не знал…
– Что ты не знал? Что нельзя бросать по телефону после того, как переспал с бывшей? – истерично хохотнула девушка.
– Не знал, что так все получится, – наконец честно ответил Паша. – С тобой я был знаком пару месяцев, а с Настей жил три года. Ты мне нравилась, но с Настей я был давно, долго, а потом я понял, что это уже не то. Я понял это, только когда все испортил. Но если бы этого не случилось, я бы так этого и не узнал.
– Мы ужасные люди, – рассмеялась сквозь слезы девушка.
Ей вдруг подумалось, что она ничем не лучше Паши. Она целовалась с ним, хотя вроде как встречалась с Максом. И вчера, думая об этой ситуации, находила себе такие же оправдания. Паша был ее болевой точкой, а Макс утешением, Паша ранил ее, а Макс исцелял. И все же она не смогла устоять, когда Паша начал плести ей про любовь. Хотя ей хватило пары минут, чтобы осознать, что это было ошибкой.
– Может, это значит, что мы подходим друг другу? – предположил Паша, сжимая ее ладонь в своей.
– Нет, это значит, что мы два моральных уродца, – покачала головой Света, вынимая свою руку.
А потом посмотрела на него так, что он вдруг понял: это конец. И что бы он ни говорил, как бы он ни извинялся, уже ничего не исправить.
Она не стала прощаться, просто развернулась и ушла, тихо прикрыв за собой дверь. И вроде бы она наконец высказала ему все, что хотела, поставила точку, оставив последнее слово за собой, а все равно было погано.
– Ты живой? – Макс скептически смотрел на друга, который закрыл лицо подушкой и лежал на разобранном диване у себя дома в позе морской звезды.
– Местами, – простонал Дан, которому только-только к вечеру стало получше.
– Выпей, – Макс протянул коктейль из таблеток в стакане и чашку со свежезаваренным кофе.
Но в ответ Даниил только заматерился и сильнее прижал подушку к лицу.
– Я надеюсь, ты не хочешь задушиться подушкой, – хмыкнул Макс, откровенно веселясь. Не часто мистера «идеальность» можно было застать в таком виде. – Ты напился с горя от неразделенной любви? Неужели этот день настал? – хихикнул друг в духе его секретарши.
– Отвали. – Дан откинул с лица подушку на пол и схватил стакан с лекарствами, – я бухал с шефом. Больше никогда не буду пить коньяк. А Илюха говорил, что все в компании ненавидят коньяк, теперь могу понять почему, – парень залпом выпил содержимое стакана и потянулся за чашкой кофе. – Черт бы их всех побрал. Я последую примеру Полины и Светы и тоже уволюсь.
– Боги! Ты-то зачем? Стой, Света увольняется?! – вспыхнул Макс. – Ты и ее довел?!
– Нет. Не знаю… – пробубнил Дан, шаря рукой в кармане пиджака в поисках сигарет. – Я вообще женщин не понимаю. Светлана просто что-то орала, а у меня так голова болела.
– Дан, у тебя вроде адекватная мать, ты почему так женщин ненавидишь? – спросил друг, утягивая парня на балкон.
– Я их не ненавижу, просто не понимаю. Они нерациональны, нелогичны, слишком эмоциональны и почти все чокнутые. – Дан залпом выпил горячий кофе и снова схватился за голову, которая все еще пульсировала от боли.