— Не знаю, синьор. Не знаю. Не знаю. — капитан разразился плачем.
Обмякнув, он сполз на пол и обхватил колени Шарпа.
— Не знаю, синьор…
Шарп нагнулся, кое-как отцепил от себя ревущего белугой испанца и, указав на башню, спросил громче, чем следовало:
— Что в сундуках?
— Золото, камни, жемчуг. Мы мечтали вернуться в Испанию, жить в Мадриде и быть великими людьми. — он зарыдал в голос, — Всё так волшебно складывалось!
Шарп схватил капитана за жёсткие кудряшки и задрал ему голову:
— Блаз Вивар здесь?
— Нет, сеньор, клянусь вам!
— Засада на Вивара — дело рук твоего дружка?
— Нет, сеньор.
— Так где же он, чёрт возьми?
— Неизвестно, сеньор! Никто не знает!
Шарп больно дёрнул Маркуинеса за волосы:
— Но ведь это ты привёз в Пуэрто-Круцеро дворнягу и схоронил её вместо Вивара?
— Я, сеньор, я!
— Зачем?
— Потому что мне приказал Мигель. Потому что пропажа прежнего капитан-генерала — это скандал. Потому что Мадрид желал знать, что случилось с Виваром, а нам нечего было ответить. Мы-то считали, что он мёртв, поэтому я нашёл дохлого пса и положил в гроб, чтоб пованивало. — Маркуинес утёр нос, — Я не имею понятия, где он! Пожалуйста, верьте мне! Если бы могли, мы бы разделались с ним. Он разнюхал о нас с Мигелем и угрожал донести церкви о нашем грехе, но вдруг исчез! Мигель предполагал, что его прикончили бунтовщики, но ничего не выяснил. Но это не мы! Это не мы!
Шарп отпустил шевелюру капитана и брезгливо обтёр ладонь о штаны:
— Бугр[16]! Чёртов бугр!
— Но взгляните, сеньор! — Маркуинес вскочил на ноги и с услужливостью выпрашивающего косточку щенка посеменил в греховное любовное гнёздышко, — Какое богатство, сеньор! И ваш клинок, в целости и сохранности!
Он открыл один из ларей и достал из него палаш Шарпа. Харпер поднял крышку другого сундука и присвистнул (что, впрочем, не помешало ему тут же набить монетами карманы)
— Извольте, сеньор. — почтительно подал Шарпу его палаш Маркуинес.
Стрелок отстегнул чужую саблю и повесил на бок палаш. Вынув его из ножен, Шарп оглядел лезвие, тускло отражающее огоньки горящих внутри фонарей свечек. Клинок привычно оттягивал кисть, и Шарп почувствовал себя спокойно и надёжно.
— Не надо, сеньор! — Маркуинес сжался, думая, что Шарп собирается его убить.
— Твоей жизни ничего не угрожает, Маркуинес. Если я и убью ещё кого-то сегодня, то уж точно не тебя. Растолкуй, как дотопать в апартаменты Батисты?
Оставив Харпера сторожить Маркуинеса и золото, Шарп вышел из квартиры капитана и, пройдя запутанными коридорами, отыскал небольшую комнатёнку с белыми стенами, простой мебелью и застланной солдатским одеялом походной койкой. Таким окружающие должны были видеть капитан-генерала Батисту: скромным тружеником. Лишь в башне он мог побыть самим собой. Теперь за столом Батисты сидел лорд Кокрейн, не отрываясь от лежащих перед ним двух листков бумаги. Три моряка копались в шкафах, но ценного там было немного. Шарпа адмирал встретил приветливо:
— А, нашли меня! Отлично! Где Батиста?
— На том свете. Отстрелил себе башку.
— Жалкая смерть. Сокровища?
— Целая комната. В Башне Ангела.
— Превосходно! Займитесь ими, ребятки!
Адмирал щёлкнул пальцами, и его люди опрометью ринулись исполнять его волю.
Шарп склонился над столом. Один листок он никогда не видел ранее, зато второй был ему хорошо знаком. Шифрованное послание, спрятанное в портрете Наполеона. Батиста сохранил его, а Кокрейн обнаружил. Шарп подозревал, что закодированное письмо было главной причиной скороспелого штурма Вальдивии. Шотландец разглагольствовал о золоте и шлюхах, но на самом деле жаждал заполучить вот этот клочок бумаги. Заполучить и расшифровать при помощи ключа написанного на втором листке, принесённом адмиралом с собой.
— Письмо же адресовано Чарльзу? — прищурился Шарп.
— Ему. — подтвердил Кокрейн, колдуя над шифром, — Ему для меня. Зачем кому-то знать, что Наполеон шлёт мне письма?
— Где Вивар?
— Он в безопасности, хотя и не в лучшем расположении духа.
— Дурака из меня сделали?
Горечь в голосе Шарпа заставила Кокрейна оторваться от своего занятия:
— Дурака? Ни в коем случае. Сомневаюсь, что кому-либо удалось бы сделать из вас дурака, Шарп. Я ввёл вас в заблуждение, да. Но я ввёл в заблуждение многих в Чили. Это же не делает их дураками?
— Маркоса, солдата, поведавшего мне байку о Виваре, упрятанном в Башню Ангела, подучили вы?
Кокрейн виновато развёл руками:
— Увы, я. Простите, конечно, но ведь ловко получилось? Вы пошли со мной, а без вас я бы здесь не справился.
Шарп повернул к себе зашифрованное послание:
— Вальдивия взята ради этого?
— Скажем так: и ради этого тоже.
Кокрейн успел расшифровать первое предложение, и Шарп вслух перевёл его с французского:
— «Я согласен, но поторопитесь». На что Бонапарт согласен?
Кокрейн встал. В комнату заглянул майор Миллер, но адмирал жестом отослал его прочь. Его Милость подкурил сигару и подошёл к окну. Внизу расстилался тот самый плац, где два десятка повстанцев взяли в плен две сотни испанских вояк.
— Это вина императора. — наконец, нарушил молчание Кокрейн, — Он полагал, что Блаз Вивар — граф Моуроморто, помогавший французам в начале войны. О его брате мы знать не знали.
— Мы?
— Мы, Шарп. Люди, которые верят, что мир давно пора отнять у гнилых законников, ненасытных политиканов и жирных торгашей. Люди, верящие в честь и доблесть. — Кокрейн улыбнулся, — Люди, похожие на вас, Шарп.
— Продолжайте. — комплимент стрелок предпочёл пропустить мимо ушей. Если это был комплимент.
Улыбка адмирала стала шире:
— Императору не нравится сидеть взаперти на Святой Елене. Да и кому понравится? Мы тогда отчаянно нуждались в союзниках, а тут — такая удача! Давний приверженец императора назначен капитан-генералом Чили! Наполеон приказал мне встретиться с графом, однако, первый раз подвела погода, и Вивар опоздал к Талькауано. Второе рандеву состоялось. Вивар выслушал меня и ошеломил заявлением, что ошибся, приняв его за его брата. Я чуть с ума не сошёл! Однако делать было нечего, я же открыл Вивару все карты! Пришлось его похитить. Постыдное деяние, мы-то встретились под белым флагом, — Кокрейн сконфуженно засопел, — Мы вывезли Вивара с дюжиной охранников, шестью свинками и выводком коз на один из островов Хуана Фернандеса.
Сигарный дым струился в окно.
— Острова в пяти сотнях километров от побережья. Там четыре года куковал Робинзон Крузо, не сам, конечно, прототип его — Александр Селькирк. — объяснил Кокрейн, — Последний раз я навещал Вивара восемь недель назад. Он был в добром здравии. Несколько раз ваш друг пытался сбежать, но он не моряк, а для сухопутного обитателя оттуда улизнуть — дохлый номер.
Шарп вычленил главное:
— Что нужно было Наполеону от графа Моуроморто?
— Вальдивия, естественно. Север Чили мы-то планировали завоевать в любом случае, но на это требовалось время, а граф Моуроморто (окажись он тем самым графом Моуроморто) с радостью сдал бы мощную крепость, узнав, что она нужна Наполеону в качестве резиденции. А чем раньше Наполеон получил бы надёжно укреплённую базу, тем раньше мы бы начали.
— Наполеон?
— Ну да. — Кокрейн недоумённо вскинул плечи, будто речь шла о само собой разумеющихся вещах, — А вы что же, думали, я дерусь за вонючих законников из Сантьяго? Нашему миру необходим Наполеон, Шарп!
Неловкость исчезла, уступив место неистовой горячности, за которую Кокрейна и боготворили подчинённые:
— Южная Америка выгнила до трухи. На неё плевать всем: от губернатора до солдата-обозника. А между тем — это богатейший край! Золото, серебро, железо, медь! Плодороднейшие поля, тучный скот, виноградники, сады! Ей нужен рачительный хозяин, который сошьёт лоскуты Южной Америки в единые могучие Южно-Американские Штаты. Так почему бы не Наполеон? Он — гений, а эта работёнка как раз для гения.
Шотландец поднял со столешницы тайное письмо и потряс им в воздухе:
— Наполеону по плечу превратить эту кучу навоза размером с континент в чудесную державу свободы и процветания! Всё, что императору необходимо: база и армия. Теперь у нас имеется и то, и другое. Чили — это зародыш великой империи, лучше и справедливей которой не видывал свет!
— Вы — безумец. — произнёс Шарп без малейшего, впрочем, сердца.
— Да. — польщённо признал Кокрейн, — Но разве моё безумие не возвышеннее трусливого здравомыслия? Противно жить под пятой всех этих стряпчих, делопроизводителей, начальников канцелярий. Противно смотреть, как они заливают чернилами последние огни, освещающие наш мир. Противно жить, ожидая, что однажды ночью опустится за вашей спиной мясницкий топор, срубая с вас шпоры за то, что вы смели нестись по жизни вскачь, а не пресмыкаться! Наполеону пятьдесят! У него впереди много лет, которые можно потратить на строительство государства нового типа. К нам присоединятся, только дай знак, его гвардейцы, обосновавшиеся в Луизиане. Из Франции прибудут добровольцы. Мы соберём вместе лучших бойцов прошедшей войны с обоих сторон, ибо дадим им вескую причину вновь заточить мечи!
Кокрейн наставил на стрелка палец:
— Ваше место среди нас, Шарп! Господь свидетель, как мы нуждаемся в таком воине, как вы! Чили — начало, мы захватим Перу, португальские территории, Мексику и не факт, что там остановимся! Вы будете генералом! Маршалом! Маршал Ричард Шарп, герцог Вальдивии, звучит? Назовите свою цену, что угодно, только давайте к нам! Хотите сюда семью, будет вам семья. Я пошлю за ними корабль! Господи, Шарп, это будет небывалое веселье! Вы и я, вы на суше, я на морях, рука об руку к новой державе, к новому миру!
— А как же О’Хиггинс?
— У него своя голова на плечах, — адмирал принялся мерить шагами комнату, — Выберет нашу сторону — милости просим. Предпочтёт законников — что ж, на войне, как на войне. А какую дорогу выберете вы, Шарп?