– Куда это вы собрались, милостивый чистоплюй? – жеманно пропел долговязый.
Голос его был резким и громким.
– Путь мой, – презрительно ответил сэр Ник, – лежит прямиком через твои поганые кишки. Ты кто такой, подонок?
Долговязый выплюнул соломинку, выпрямился и гордо вскинул голову.
– Я – предводитель славных мятежников! – крикнул он, ударив себя кулаком в грудь. – Тот, кто одним взмахом протыкает горло глупым цыплятам… – Его губы искривились в нахальной усмешке. – Навроде тебя.
– Шпаги наголо! – прорычал сэр Ник. – А там посмотрим.
В тот же миг обе шпаги со свистом вылетели из ножен.
Робкий солнечный луч упал на клинки и дал отблески, которые тут же рассеялись в утреннем сумраке. Долговязый отпрыгнул влево, потом вправо, намереваясь зайти сбоку, но для маневра не хватало пространства, поэтому он решил не рисковать.
Сэр Ник выбрал оборонительную стойку: повернулся к долговязому боком, выставил правую ногу вперед, чуть согнув ее в колене, поставил левую ступню под прямым углом к правой и направил клинок на долговязого.
– Ну что ж, – пробормотал аптекарь. – С богом!
Разбойник принял такую же позу, тряхнул длинной рукой, повел кончиком шпаги в одну сторону, потом в другую, отклонился назад, чуть подался вперед…
И вдруг резко распрямил руку и сделал выпад, целясь в правую часть груди противника. Сэр Ник спокойно отпарировал удар и тут же нанес ответный. Долговязый, невзирая на свою хваленую ловкость, не успел отреагировать, и шпага вошла ему в грудь. Правда, рана оказалась совсем неглубокой и лишь разозлила головореза.
– Будь ты проклят! – крикнул он и снова сделал выпад, рассчитывая проткнуть сэру Нику сердце.
Тот широким взмахом руки отбросил вражеский клинок, в последнюю секунду избежав смертельной раны. Соперники еще дважды скрещивали клинки с оглушительным лязгом, от которого у мастера Виннела стыла кровь в жилах. А потом случилось нечто поразительное.
В фехтовании существует «секретный» прием, называемый так лишь потому, что большинство людей не способны освоить его из-за врожденного нетерпения. Если вам приходится драться в ограниченном пространстве, где можно позволить себе разве что полувыпады, соперник не станет ждать от вас ничего большего и ослабит бдительность. Тогда вы подтягиваете левую стопу к правой, так что угол между ними остается прямым, и делаете полный выпад: тело принимает почти горизонтальное положение, рука, слившись в единое целое со шпагой, устремляется вперед, и клинок поражает противника, уверенного в своей недосягаемости. Этот трюк и проделал сэр Ник. Приняв нужную стойку, он выбросил руку вперед.
– А-а-а! – вскрикнул аптекарь и так затряс головой, что очки свалились с носа прямо в поилку.
Со стороны это напоминало бросок кобры, и лишь природная верткость спасла долговязого от смертельного укуса. Разбойник даже не попытался парировать удар: он ловко отскочил назад, футов на шесть, а то и семь, приземлившись рядом с пожарными ведрами. Сэр Ник медленно двинулся вслед за ним. Долговязый отступил еще на несколько шагов, но вдруг остановился и пригляделся к силуэту, возникшему в проеме арки. Ноздри сэра Ника яростно раздувались, на губах застыла пугающая ухмылка. Но внимание альсатийца привлекло другое: густой парик, увенчанный внушительной шляпой, съехал на лоб, почти закрыв один глаз.
– А ну, стой! – прорычал сэр Ник, пытаясь убрать волосы, закрывавшие обзор. – Стой, предводитель глупых цыплят, или как тебя там!
Долговязый встал в защитную позу. Мелкая душонка бессовестного убийцы ликовала. Он сунул, как бы невзначай, левую руку в карман, где лежала горсть мелкой щебенки вперемешку с землей и сажей.
– Глупых цыплят? – взревел разбойник. – Посмотрим, как ты заговоришь, имея дыру в брюхе!
Его замысел был простым: швырнуть содержимое кармана в лицо противнику (снизу вверх, чтобы не попасть в самого себя) и в ту же секунду нанести удар. По меркам того времени – вполне честный поступок.
– Тогда ты вмиг запомнишь, – крикнул долговязый, – кто я такой!
С этими словами он бросил горсть земли в сэра Ника. Тот уже засунул пальцы под злосчастный парик, который собирался сорвать с головы, и теперь дернул его вниз. Широкополая шляпа съехала на лицо, сделавшись подобием забрала. Сэр Ник отбросил парик в сторону, и в то же мгновение долговязый сделал выпад.
Сэр Ник отпарировал удар, уведя шпагу противника вправо, и, не дав ему отступить, выбросил руку со шпагой вверх под тупым углом.
Клинок воткнулся долговязому в горло, пробил верхнее нёбо и вошел в мозг.
Сэр Ник дернул шпагу на себя, но она не поддалась. Он схватился за эфес обеими руками, дернул раз, другой, и наконец лезвие вышло из черепа. На руки и кружевные манжеты брызнула кровь, зато шпага была спасена.
Долговязый покачнулся. Его глаза мало-помалу затянула тонкая бордовая пленка, из ноздрей и раны на шее потекли струйки крови, на губах выступила красная пена. Он неуклюже шагнул в сторону – и рухнул замертво, растянувшись у полных до краев пожарных ведер; вода в них задрожала. Два ведра перевернулись, и вода смешалась с растекавшейся по грязному полу лужей крови.
Утерев рукавом вспотевшее лицо, сэр Ник нагнулся, чтобы поднять парик.
«Плохо дело, – подумал Ник Фэнтон, – если в бою приходится полагаться на парик да шляпу…»
Вдруг он резко выпрямился, прислушался и, забыв о парике, кинулся вон из арки. На пути ему попался старый аптекарь, который, отбросив всякую осторожность, выскочил из своего убежища. Нацепив на нос мокрые очки, мастер Виннел приплясывал у поилки и возбужденно тараторил.
Джордж крепко влип.
Его тяжелые хрипы были слышны на другом конце переулка. Соперник – приятель долговязого головореза из Альсатии – загнал его в угол: точнее, прижал к железным воротам, неумолимо наседая.
Сэр Ник остановился, прикинул расстояние и сделал выпад. Острие шпаги вошло разбойнику под левую лопатку, всего на дюйм. Головорез дернулся, как рыба, попавшая на крючок, и замер на месте.
– Брось шпагу, – приказал сэр Ник. – Иначе я проткну тебе сердце. Ты тоже бросай шпагу, Джордж, но только после него.
Головорез нехотя опустил шпагу, однако расставаться с ней не спешил. Как только сэр Ник увидел оружие разбойника, в его груди с новой силой вспыхнули два чувства: восхищение Джорджем и ненависть к альсатийцу. Выкованный в незапамятные времена, этот клинок был длиннее того, что имелся у Джорджа, и куда тяжелее. Для опытного бойца – ничего особенного. Справедливости ради стоит сказать, что Джордж, разодетый в пух и прах толстяк, обученный лишь тогдашним правилам фехтования, выказал чудеса стойкости, продержавшись целую вечность – три минуты.
На смертельно бледном лице Джорджа дрожали крупные капли пота. Он дышал так тяжело, что не мог вымолвить ни слова.
– Я – Ник Фэнтон, – произнес сэр Ник и провернул шпагу в ране. – Слышал о таком?
– Еще бы не слышал, – с ненавистью отозвался разбойник, изгибаясь от боли, – повелитель шлюх, свинья, хозяин девки-папистки…
– Значит, ты не знаешь обо мне и половины всего. Знаешь ли ты хоть один случай, когда я нарушил свое слово?
Головорез, помедлив, процедил сквозь зубы:
– Не знаю.
– Я отойду на пять шагов, шваль. А после ты повернешься ко мне лицом и будешь драться.
– И Господь мой дарует мне победу над филистимлянином!
Сэр Ник отошел назад, громко стуча каблуками. Единственным настоящим грехом он считал нарушение клятвы (если, конечно, та не предназначалась для ушей женщины, чье расположение он желал завоевать).
Разбойник повернулся. Это был плотный детина ростом с сэра Ника. Грязные волосы с проседью были стрижены под горшок, один глаз, рассеченный затянувшимся шрамом от удара шпаги, смотрел вкось, вставные верхние зубы уродливо выпирали из-под губы.
– Ты тоже на побегушках у тайного сборища трусов, одноглазый? – вежливо справился сэр Ник. – Как и все альсатийское отребье?
– У тебя еще молоко на губах не обсохло, когда я сражался в могучей Армии нового образца. И раз уж, по воле Господа, я живу при дурном короле…
– Скажи на милость! – расхохотался сэр Ник. – Чтобы круглоголовый знал, за какой конец шпагу держать? Быть того не может!
Вспыхнув от ярости, одноглазый ринулся в атаку.
То, что последовало, никто не назвал бы серьезным поединком. Сэр Ник играл с головорезом, как кот с мышью, потешаясь над его попытками драться по новой моде и презрительно парируя каждый удар, что приводило бедолагу в бешенство. Наконец эта возня наскучила ему. Желая еще больше раззадорить противника, он выбросил руку вперед и оцарапал ему нос кончиком шпаги. Одноглазый вконец обезумел и принялся рубить шпагой на старый манер, позабыв о незащищенной правой стороне туловища. Сэр Ник не преминул воспользоваться этой оплошностью и сделал полный выпад, проткнув головорезу подмышку; клинок уперся в кость. Правая рука одноглазого беспомощно повисла вдоль тела, он покачнулся и едва удержался на ногах, когда сэр Ник выдернул шпагу. На мгновение детина замер, потом вдруг вскинул левую руку и, тыча пальцем во что-то за спиной у сэра Ника, заорал во весь голос:
– Берегись! Собаки!
Из его рта вывалилась уродливая вставная челюсть и упала в пыль.
Сэр Ник попался на удочку и обернулся. В ту же секунду одноглазый – которого, очевидно, и вправду хранил его Господь – сорвался с места и, оставляя за собой кровавый след, побежал к арке. Сэр Ник бросился за ним. Он почти нагнал беглеца и уже готовился вонзить шпагу ему в спину, но у здоровяка словно выросли крылья. Как ветер, он ворвался в арку, пролетел мимо трупа своего подельника и выскочил на кишевший людьми Стрэнд. Тут удача вновь улыбнулась ему. Как правило, пересечь Стрэнд трудно, почти невозможно. Однако на сей раз произошло настоящее чудо: фургон, полный пивных бочек, столкнулся с ехавшей рядом телегой, груженной лотками с овощами. Колеса их сцепились, кучера принялись ругаться и молотить друг друга кнутами на потеху зевакам. Нескончаемый поток повозок, экипажей и паланкинов на несколько мгновений остановился, и одноглазому хватило этого. Он юркнул в узкий промежуток между телегами и был таков. В тот же миг колеса с грохотом расцепились, и Стрэнд вновь превратился в бурную реку – у сэра Ника не было ни единого шанса достичь другого берега.