– А про тебя такого не скажешь. Сам посуди: наутро одного недотепу нашли в канаве, еле живого – он получил по голове своей же дубиной. Второй умудрился доползти до «Белой лошади», правда с проткнутым брюхом. Третий сбежал.
– Да, я помню, – соврал Фэнтон.
– Ты вот что скажи, дружище! – Джордж пододвинулся ближе. – Не бойся, мне ты можешь довериться. После того события все ждали, когда ты наконец отомстишь нашему лорду. А ты несколько месяцев только и делал, что беспробудно пил. На людях почти не показывался: тебя изредка видели на Мэлл да на Кинг-стрит, где тогда жила Мэг Йорк. Стали поговаривать, что она тебя захомутала. А кое-кто подумал, что ты перетрусил и…
– «Перетрусил»? – странным голосом произнес Фэнтон.
Джордж снова покосился на него, на сей раз с опаской. Фэнтон ободряюще улыбнулся, сверкнув белыми зубами. Сам он был спокоен и уверен в себе, чувствуя, что разум его подчиняется лишь ему самому.
– Смотри-ка! – с облегчением выдохнул Джордж. – Еду несут!
На алом фоне угольного зарева возник огромный черный силуэт, позади которого маячил другой, поменьше, – хозяин с помощником несли к их столу деревянные тарелки с дымящимся мясом. Джордж распахнул левую полу сюртука: под мышкой висел вложенный в ножны кинжал, которым он пользовался за столом.
– Ну уж нет, я плачу! – решительно заявил лорд Харвелл, когда Фэнтон потянулся за кошельком. – Довольно монетами разбрасываться, герой, побереги золотишко! Твое здоровье!
К удивлению Фэнтона, выяснилось, что кувшин вина – это без малого две пинты, а если ты забыл дома свой кинжал, тебе, кроме вилки, дадут еще и нож.
Фэнтон поднял кувшин, сделал изрядный глоток – и едва сдержал рвотный позыв. Канарское оказалось белым вином коричневатого цвета, густым, крепким и нестерпимо сладким. Джордж тем временем набросился на каплуна. Орудуя одним кинжалом, он ловко отделял мясо от костей, которые бросал в коробку под столом. Когда с каплуном было покончено, Джордж принялся за голубей. Снимая тушку с шампура, Джордж разрезал ее на четыре части и съедал каждую с кожей и костями. Фэнтон, который раньше лишь читал о таком, смотрел на приятеля как завороженный.
«Добро пожаловать! – торжествующе кричал его разум. – Теперь это твой век! Наслаждайся!»
И он с упоением вонзил нож в круглый мясной пирог, который по размерам мог соперничать с супницей. Мясо оказалось нежирным и жестким, но здоровые зубы сэра Ника перемалывали его без всякого труда. Единственным разочарованием стала подливка – вязкое, тошнотворное месиво, приготовленное бог весть из чего. Здравый смысл подсказал Фэнтону, что лучше не рисковать, и он налег на пирог. Когда от кушанья остались одни крошки, Фэнтон отложил в сторону нож с вилкой и погрузился в раздумья.
– Джордж?
Ответом ему были короткое мычание и хруст костей. Лицо Джорджа раскраснелось и лоснилось от пота, а в его глазах читалось полнейшее удовлетворение.
– Насколько мне известно, – небрежно заметил Фэнтон, – наш лорд Шефтсбери изволит проживать в Тенет-Хаусе на Олдерсгейт-стрит. А когда он точно будет в «Королевской голове»?
Джордж проглотил последнюю четвертинку голубя и запил ее пинтой вина.
– Тут дело такое. – Он откинул полы сюртука и вытер жирные пальцы о спинку своего атласного жилета, чтобы пятна не были видны. – Он бывает там ежедневно после полудня, если палата лордов не заседает или его величество не созывает совет. Погоди-ка! Он всегда бывает в «Голове» по вторникам, с часу дня до полуночи. Совсем запамятовал.
А еще Джордж запамятовал, что этот день был именно вторником. Фэнтон поднялся на ноги.
Джордж, только сейчас осознавший, к чему клонит приятель, воззрился на него с нескрываемым ужасом.
– Отчего бы нам, – улыбнулся Фэнтон, – не заглянуть в «Королевскую голову»?
Глава девятаяЗа здоровье его величества!
Головы, насаженные на колья в Темпл-Баре, принадлежали вовсе не государственным преступникам, а несчастным, выловленным из реки или найденным мертвыми в темном переулке. Если установить личность не удавалось, трупу отрезали голову, которую мариновали в уксусе и насаживали на кол. Затем кол ставили в Темпл-Баре, чтобы мертвеца могли опознать.
Как бы то ни было, головы, качавшиеся на ветру или созерцавшие стеклянными глазами черно-серую брусчатку Темпл-Бара, производили гнетущее впечатление.
В Темпл-Бар вел широкий арочный проход, где можно было оглохнуть от нескончаемого грохота колес. С обеих сторон от него располагались пешеходные арки для тех, кто желал попасть на Флит-стрит. А на углу Флит-стрит и Ченсери-лейн стояла видная издалека таверна «Королевская голова», с черными стенами и балконом.
– Я пойду с тобой, – твердо заявил лорд Харвелл, – но послушай, Ник, что касается лорда Шефтсбери…
Они уже почти вышли на Флит-стрит, когда Фэнтон остановился и огляделся.
– Ник, черт побери! – наседал на него Джордж. – Что ты замыслил?
– Многое.
– Хотелось бы подробностей!
– Наш лорд Шефтсбери, – ответил Фэнтон, – как-то сказал, что мне нужно преподать урок. Как знать, может, и я смогу научить его чему-нибудь.
– Ник, ты не посмеешь! Он – благородный лорд…
– Как и твой отец…
– Твоя правда. Но в сравнении с лордом Шефтсбери он – никто. Даже невзирая на неуемность и огненный нрав, лорд Шефтсбери…
– Неуемность и огненный нрав? У Шефтсбери?
– Именно. Просто он не всегда выставляет свою кипучую натуру напоказ. А кроме того, он стар и отравлен дрянью, что сочится из раны на боку. Будь осторожен, Ник! Бросишь ему вызов – он лишь на смех тебя поднимет. А теперь главное. – Джордж показал пальцем на балкон. – Он сидит наверху, вон в той комнате, в окружении пятидесяти клинков. Тебя к нему и близко не подпустят.
– А мы все равно подберемся, вот увидишь!
Солнце уже сияло вовсю. Ветер стих, и вывески покачивались лишь от тряски на Флит-стрит. Трубы на покатых крышах извергали столбы черного дыма, который возвращался на землю дождем из хлопьев сажи.
«К югу отсюда, – подумал Фэнтон, – вход в Темпл, а неподалеку – кофейня „Радуга“. На этой стороне, чуть дальше „Головы“, будут „Дьявол“ и „Добрый король Венцеслас“. В округе столько славных питейных заведений. Неудивительно, что людей на улице так мало».
Мимо него прошел, слегка покачиваясь, крепкий юноша, в котором Фэнтон сразу признал моряка: красные бриджи, широкий ремень, парик, короткий завитой парик, на руке – пороховое пятно. На перекрестке Ченсери-лейн и Флит-стрит моряк остановился в нерешительности. Напротив него, у обочины, стояла девушка. Выглядела она почти скромно, если бы не низкий до неприличия лиф корсажа и не толстый слой румян на щеках. Едва заметно улыбнувшись, она подмигнула моряку. Нерешительность юноши испарилась, и он мигом перемахнул через дорогу. Девушка взяла его под руку, словно они были давно знакомы. Не сговариваясь, оба свернули вправо и неспешно двинулись по Ченсери-лейн.
– Вот это я понимаю! – хохотнул Джордж, вытягивая шею, чтобы лучше видеть парочку. – Мое почтение мистеру Пипсу и всему британскому флоту!
Фэнтон тоже посмотрел им вслед, потом окинул улицу долгим взглядом. На Ченсери-лейн стояло множество приличных домов с роскошным фасадом и привратником у парадных дверей. Большинство их, как правило, принадлежало знаменитым законникам. Были там и куда менее приличные дома. Интересно, в каком из них будет жить Мэг, которую капитан Дюрок…
– Идем, – сказал он Джорджу.
Они перешли дорогу, миновали лавку точильщика ножниц, рядом с которой стоял огромный точильный круг, и вскоре оказались у главного входа «Головы».
– Последний раз тебе говорю, – вновь принялся за свое Джордж, – ты не можешь вот так, запросто, подойти к нему со шпагой наголо…
– Со шпагой? – Фэнтон повернулся к раздосадованному лорду Харвеллу. – Разве я говорил о шпаге? Она мне не понадобится.
– Но ведь ты, вроде как, собрался его чему-то учить?
– И от этой грамоты ему станет тошно. Погоди, а где трофеи?
– Какие еще трофеи?
– Шляпа с зеленой лентой и вставная челюсть. Ты сказал, что они у тебя. Давай их сюда.
Джордж молча достал «трофеи» из глубокого кармана и протянул Фэнтону, который сунул их в левый карман сюртука. Лорд Харвелл больше не задавал вопросов: Ник снова перестал быть собой, и это совершенно сбивало с толку. Лицо его слегка побледнело, но глаза смотрели холодно и беспристрастно – взгляд судьи, посылающего на виселицу.
– Могу ли я, развратник и хвастун, судить лорда Шефтсбери? – произнес Фэнтон. – Да, могу. Ибо из всех деяний человеческих самым гнусным и непростительным я считаю предательство. А этот напыщенный индюк, как я указал в своей речи, – четырежды предатель.
– Так ведь не он один, Ник, нынче это обычное дело!
– Только не для меня.
– Ник, бога ради!
Фэнтон распахнул дверь и шагнул в таверну. Джордж понуро побрел следом.
Едва они переступили порог, как тут же стало ясно: никому здесь нет дела до них. Огромный зал с почерневшими от копоти стенами был битком набит людьми – сплошь мелкими сошками из «Зеленой ленты», которые, однако, шумели и ругались так, словно отдувались за весь клуб. В помещении царил полный беспорядок: черные столы, большие и маленькие, черные скамьи, длинные и короткие, разнокалиберные стулья и табуреты – и все это расставлено как бог на душу положит. От вина и спирта стоял такой густой дух, что воздух казался плотнее, чем снаружи.
Пили вволю: из кувшинов, пивных кружек, бутылок и даже кофейных чашек. Кто-то резался в карты, кто-то – в кости, многие курили изогнутые глиняные трубки. Табачный дым висел в воздухе, словно туман, и среди него, как муравьи, сновали туда-сюда официанты.
– Сию минуту, сэр! – то и дело доносилось с разных сторон.
– Уже бегу, сэр!
Толку от них, можно сказать, не было. Лишь когда гость требовательно стучал пустой кружкой о стол, сверху спускался разносчик с питьем.
Сам Фэнтон уважал и табак, и алкоголь, но даже для него пребывание в таверне оказалось тяжким испытанием. От едкого дыма и тяжелых винных паров саднило горло, каждый вдох давался с трудом.