Фэнтон обвел глазами стены. Взгляд его задержался на часах, отмерявших вечность, скользнул по тарелкам, длинным деревянным ложкам… В дальнем уголке сознания шевелилось неясное подозрение. Что-то не так. В самом процессе приготовления поссета есть что-то неправильное…
Удар маятника возвестил, что пошла пятнадцатая минута.
Уже в пятнадцатый раз Фэнтону почудилось, будто внутренности скручиваются от боли. Но то была лишь игра воображения. Он снова взглянул на часы. Вдруг в его голове словно чиркнули спичкой. Свет озарил беспросветный лабиринт мыслей, и Фэнтона осенило.
– Так вот оно что! – воскликнул он. – Ну конечно!
Он быстро подошел к буфету, взял ложку, вернулся к столу и энергично перемешал содержимое чаши. Потом взглянул на Китти и грубо приказал:
– Иди сюда!
Китти, словно загипнотизированная, послушно приблизилась к столу.
– Пей.
– Ну уж нет, сначала ты!
– Пей, черт тебя дери, до последней капли!
– Не буду!
Фэнтон схватился за эфес шпаги. Китти впервые испугалась по-настоящему: лицо ее побелело, как простыня, и огненные пряди, выбившиеся из прически, еще сильнее подчеркивали эту неестественную бледность.
– Я выпью, – пробормотала она.
Фэнтон отступил в сторону, чтобы она могла подойти ближе. Китти подняла чашу, медленно поднесла к губам – а затем молниеносно развернулась, кинулась к сливной трубе и выплеснула туда содержимое. Чаша ударилась о полку и разлетелась на куски. Китти вжалась в полку, крепко вцепившись в нее руками.
– Джайлс, высеки ее!
Девять кожаных хвостов с железными наконечниками со свистом рассекли воздух. Фэнтон без всякой жалости наблюдал, как сквозь блузку Китти проступают красные полосы, как их становится все больше. Наконец узел волос ослаб и длинные рыжие пряди покрыли истерзанную спину девушки. Китти разжала руки и упала на колени перед мусорной кучей.
– Хватит, – велел Фэнтон. – Теперь нужно решить, что делать с ней дальше.
Он подошел к столу и открыл лежавший на нем толстый бумажный кулек. На стол выпало несколько кусочков сахара.
– Вот вам и разгадка, – провозгласил Фэнтон. – Какой же я был дурак! Помните, я говорил вам, что мышьяк – это белый порошок без вкуса и запаха? Джайлс, ты ведь уже понял, не так ли?
– Конечно, сэр! Только вот…
– Нужно было лишь развести мышьяк в небольшом количестве воды, – продолжил Фэнтон, – и опустить в раствор сахар, всего на несколько секунд, чтобы куски не развалились. И все, дело сделано. Отравленный кусок или обычный – ни одна душа не распознает.
Естественно, никто не проронил ни звука – все до единого взирали на сэра Ника как на великого волшебника.
– Вы видели, что сделала Китти, – сказал Фэнтон. – Смешала яйца с молоком, бросила в чашу сахар и налила вина – но перемешивать не стала.
– Я понял! – прервал его Джайлс. – Когда вы оба пили из чаши, куски сахара лежали на дне. Они не успели раствориться и отрава не попала в поссет!
Фэнтон кивнул:
– Молодец, Джайлс. – Он собрал со стола кусочки сахара и положил их в кулек. – Возьми. Дюжина таких может вызвать смерть. Охраняй их как зеницу ока.
Джайлс боязливо взял белый сверток и облизнул пересохшие губы.
– Сэр, так ведь это подсудное дело! К магистрату ее!
Китти, истерзанная, но не сломленная, с трудом поднялась на ноги.
– К магистрату? – крикнула она. – И что я ему скажу?
Джайлс замахнулся на нее плеткой, но Фэнтон остановил его. Китти даже не скосила глаза в их сторону, так как пристально смотрела на Лидию с лютой ненавистью. Та все это время сидела на ступеньке, подперев голову руками, и взирала на происходящее с невозмутимым спокойствием. Теперь же щеки ее порозовели; она подняла голову и, прищурившись, взглянула на Китти. В ее взгляде не было ненависти к девчонке, хотя та пыталась ее отравить: в этом веке отравление было обычным делом. Лидия ненавидела другую женщину, скрывая страх перед ней под опущенными ресницами.
– То кольцо, – холодно произнесла Лидия, – что ты украла у меня…
– Украла? – возмутилась Китти. – Да это твой муженек…
– Ты лжешь. Я видела, как ты его стащила. Оно принадлежит мне – на нем выгравировано мое имя. Но оставь его себе. Больше я его не надену. Даже кольцо можно… обесчестить.
Лидия нежно, почти с обожанием взглянула на Фэнтона и прибавила:
– Душа моя, я должна была это сказать. Теперь делай, что пожелаешь.
Остальные смотрели на Китти с презрением. Джайлс сжимал рукоять плетки так крепко, что у него побелели пальцы; Большой Том медленно постукивал тяжелой кочергой о гигантскую ладонь, видимо раздумывая, не пустить ли ее в ход.
– Высечь ее, – приказал было Фэнтон, но тут почувствовал, как к горлу подступает тошнота. Интересно, что бы сделал сэр Ник на его месте? – Впрочем, нет. Довольно. Порки больше не будет.
– Сэр, – сказал Джайлс, – тут недалеко, в Хартсхорне, живет один судья…
– Нет! – оборвал его Фэнтон. – Не хочу, чтобы об этом знала вся округа. И смерти ее тоже не хочу. Дай ей пару гиней и выгони, чтобы через час духу ее не было в этом доме. Кольцо пусть оставит себе, как велела моя жена. И проследи, чтобы не возвращалась. Полагаю, у нас имеются собаки?
– А как же, сэр. Четыре мастифа, все как на подбор, свирепые и с острыми зубами. И Снежок, терьер, но он сегодня захандрил и не в настроении охотиться на крыс.
– Хорошо. Если попытается вернуться – спусти на нее собак. Всем доброй ночи.
С этими словами он взял канделябр, помог Лидии встать, и они вместе начали подниматься по лестнице. Слуги, остолбеневшие от изумления, молча проводили их взглядом.
Когда они поднимались на второй этаж, Фэнтон с горечью произнес:
– Я бы отдал все на свете, лишь бы тебе не пришлось смотреть на это…
– Что ты говоришь, Ник? – искренне удивилась Лидия. – Там, внизу, я восхищалась тобой. Всего за две четверти часа ты обнаружил страшное зло, о котором в этом доме никто не подозревал. А какое великодушие ты выказал к этой преступнице!
– Лидия, что до кольца…
– Тсс! Я уже забыла о нем.
– Но я не забыл. Не знаю, что на меня нашло. Словно то был не я, а совсем другой человек.
– Думаешь, я не вижу? – Лидия впала в задумчивость, и дальше они шли, храня молчание. – Как это странно, – снова заговорила она, когда оба остановились перед дверью спальни. – Вчера ночью я встретила нового человека – и он тот, кого я люблю больше жизни… Ты такой… Нет, я не могу объяснить.
– Не нужно ничего объяснять.
Лидия украдкой взглянула налево, потом направо, словно ожидая увидеть притаившуюся в темноте коридора Джудит Пэмфлин.
– Ник, – прошептала она, – мне ведь не нужна горничная? Снять это платье проще простого, а остальное… – Щеки у нее вспыхнули, а в глазах появился лихорадочный блеск. – Ник, Ник, как думаешь, быть может, сегодня мы обойдемся без ужина?
– О господи, ну конечно же!
И они поспешили в спальню.
Вскоре все свечи были потушены, и дом погрузился во тьму. На востоке чернела бесконечная вереница домов, протянувшихся вдоль реки: их обитатели уже давно легли спать, чтобы проснуться утром с первыми лучами солнца.
Но Лидии и Фэнтону было не до сна. Всю ночь они предавались страсти (к немалому удивлению Фэнтона, оказалось, что застенчивая пуританка может дать фору даже просвещенным барышням двадцатого века), а на рассвете, когда у обоих не осталось сил, Лидия крепко обняла его и зарыдала. Фэнтону хватило ума не задавать ей вопросов. Вскоре она успокоилась и заснула.
Через минуту, убаюканный птичьими трелями за окном, он тоже погрузился в сон. Занимался рассвет, хмурое серое небо над Лондоном быстро светлело, обещая влюбленным конец страданий и начало новой жизни.
Глава одиннадцатаяЗеленый спрут просыпается
Следующие две недели принесли Фэнтону множество удивительных открытий. Прежде всего, оказалось, что его желудок с удовольствием переваривает мясо, независимо от сорта и жирности подливы. К большому удовольствию Фэнтона, никто не стоял у него над душой, твердя о великой пользе овощей, поэтому он не ел их вовсе, делая исключение лишь для картофеля.
Наука пития далась ему необычайно легко. Даже после кварты крепленого вина голова оставалась светлой, язык не заплетался и Фэнтон чувствовал себя совершенно трезвым. Это его новое качество приводило в изумление Джорджа, который клялся, что «Ника, черт возьми, подменили, не иначе». Произношение давалось Фэнтону все легче, и вскоре он уже говорил не задумываясь.
С курением дело обстояло еще проще. Правда, чаша глиняной трубки раскалялась так, что держать ее в руке было невозможно, но зато вирджинский табак приятно удивил: он мягко обволакивал легкие, не раздражая нёбо и горло.
Фэнтон нарисовал чертеж зубной щетки и показал Большому Тому, шесть раз объяснив, что это за предмет и как он устроен. Помощник конюха, шустрый мальчишка по имени Дик, оказался куда сообразительнее и сразу все понял. Он пытался разъяснить Тому, как изготовляют щетку, но здоровяк молча отталкивал его своей здоровенной ручищей – Дик вверх тормашками летел в кусты – и продолжал задумчиво созерцать чертеж. Время от времени Том клал рисунок на землю и принимался ходить, рассматривая его под разными углами. Когда Фэнтон уже отчаялся, Большой Том наконец вручил ему две вполне сносные зубные щетки – для него и Лидии.
Как ни печально, но первое же важное решение Фэнтона как хозяина дома вызвало среди прислуги необычайное волнение и едва не привело к бунту. Случилось это тринадцатого мая, на следующий день после его визита к сэру Джону Гилеаду, которому Фэнтон собирался пожаловаться на нечистоты в подвале. Накануне за ужином он рассказал о своем плане Джорджу, и тот заявил:
– Проще простого, Ник: небольшое подношение – и вопрос решен. Дело обычное.
Фэнтон, будучи все-таки историком, а не домовладельцем, решил лишний раз проверить свои книжные знания.
– И что же теперь – подносить всем подряд?