– Каких еще гостей?
– Ну как же? – Лидия сделала удивленное лицо. – А твоя незабвенная Мэг? Что? Ты не ждешь ее? Не верится, ведь ты так нежно прижимал к груди ее накидку! – В голосе Лидии проступили странные нотки, неистовые и даже безумные. – Так вот для чего ты заманил меня в эти богомерзкие Весенние сады! А ведь я даже не хотела туда! Я глазам своим поверить не могла, когда увидела тебя на этой девке…
– Лидия, ты ведешь себя как ребенок.
Повисла тишина. Лицо Лидии из бледного понемногу стало белым как мел, глаза сделались еще больше и еще страшнее.
А потом она начала говорить.
И все, что вылетало из ее уст, разило не в бровь, а в глаз.
Фэнтон не раз отмечал про себя, что жена любит его до исступления. Ее неподдельное, почти детское обожание забавляло Фэнтона и даже льстило его самолюбию. Он чувствовал себя новобрачным, который упивается медовым месяцем с его беззаботными наслаждениями. Отчасти так оно и было. Но медовый месяц имеет свойство заканчиваться, розовые очки слетают с глаз, открывается правда во всей ее беспощадности, и мужчина узнает о себе много такого, о чем он даже не подозревал. А если и подозревал, то предпочитал не замечать.
Именно это и случилось с Фэнтоном.
Отповедь длилась добрых полчаса. Сначала Лидия прошлась по Мэг, вывернув ее наизнанку, изобличив всю порочность ее натуры, и заодно разобрала по косточкам самого Фэнтона. Потом очередь дошла до Китти. Не стесняясь в выражениях (любая уважающая себя дама из высшего света знает предостаточно таких слов), Лидия сказала все, что думала об их богомерзкой связи. А когда Фэнтон, морщась от отвращения, попробовал возразить, она пригвоздила его вопросом: он и вправду забыл, что сам выкрал у жены бриллиантовое кольцо со змейкой, которое подарил своей шлюхе-кухарке?
Ее голос все повышался, а обвинения, которые она кидала ему в лицо, становились все безжалостнее. Лидия припомнила ему все, назвав его развратником и убийцей. Она пришла в ужас от собственных слов, но продолжала кричать, будто одержимая, не в силах остановиться. Боль, которую она так долго носила в себе, изливалась на Фэнтона, требуя отмщения. Вконец обезумев, Лидия бросилась на него с золотым кинжалом в руке, и Фэнтон, обороняясь, едва не сломал ей запястье.
Что до него самого…
Потрясение, которое он испытал, было слишком велико. Ураган эмоций, обрушившийся на его душу, разбудил сэра Ника. Фэнтон чувствовал, как этот бесплотный мертвец ворочается в своем истлевшем гробу, как ледяная тьма окутывает внутренности, поднимаясь все выше и угрожая заполонить разум. Фэнтон прижал ладони к глазам, призывая на помощь всю свою волю. Если сейчас он даст слабину, сэр Ник вырвется на свободу, и… одному лишь Богу известно, что тогда будет.
По счастью, этого не произошло. Тьма отступила. Фэнтон снова одержал верх. «Хватит с меня на сегодня», – решил он и, осторожно попятившись к двери, выскользнул из спальни. Дверь за ним тотчас же захлопнулась, а мгновение спустя раздался грохот задвигаемого засова.
Свечи в коридоре и в гостиной уже не горели. Фэнтон привалился к стене, а через несколько минут, отдышавшись, позвал Джайлса. Тот, мгновенно материализовался перед ним, бледный и взъерошенный; в каждой руке он держал по свече.
– Я здесь, сэр. Желаете чего-нибудь?.. – Он замер на полуслове.
– Зажги свет в кабинете, дружище. И принеси кувшин нашего лучшего канарского. Впрочем, нет. Тащи наш лучший бренди.
– Сэр, если позволите…
Взгляд Фэнтона оказался красноречивее любых слов, и Джайлс тут же растаял в воздухе.
Фэнтон постоял еще немного, потом вытер пот со лба и на ощупь побрел к лестнице. Спустившись в гостиную, он обнаружил, что дверь в кабинет открыта. На огромном, отполированном до блеска столе стоял серебряный подсвечник с зажженной свечой. Фэнтон опустился в кресло.
– Я люблю ее, – сказал он громко, обращаясь к огоньку свечи. – Это я все испортил. Значит, мне и исправлять. Я должен с ней помириться. Но…
Перед глазами вдруг возникло лицо Мэг Йорк. Эта женщина имела над ним непостижимую власть, противиться которой он был не в силах. Но почему?
Из-за ее физической привлекательности? Да, но и Лидию природа не обделила красотой. С Мэг у него не было близости, но если уж скромная пуританка сводит его с ума, на что же способна Мэг?.. Или виной всему ее неуловимость и вызывающая дерзость, дьявольский огонь, который ищут в женщине все мужчины, притом что лишь редким счастливчикам сопутствует удача? Несомненно.
Но не только это.
Мэг – Мэри Гренвил. Теперь он знает наверняка. Мэри – нет, он будет звать ее Мэг! – такая же путешественница во времени, как и он сам. Ей наверняка страшно и одиноко, пусть она и не подает вида. К тому же эта девушка – дочь его давнего друга…
Довольно! Фэнтон ударил кулаком по столу.
– Я не должен с ней встречаться! – громко заявил он.
В кармане у него все еще лежала записка от Мэг с адресами. Фэнтон вынул ее и поднес к свече, намереваясь сжечь, но тут же отдернул руку от пламени.
«Как вышло, что Мэри Гренвил превратилась в Мэг Йорк? – билась в его голове лихорадочная мысль. – Почему она здесь? Я задал ей с десяток вопросов, а она не ответила ни на один. Но мне нужны ее ответы!»
А потому сжигать записку никак нельзя, решил Фэнтон. Он вскочил с кресла и направился к книжному шкафу. Взяв с полки толстый том с проповедями Тиллотсона, этого ханжи-пустослова, он сунул записку между страницами, захлопнул книгу и вернул на место. Едва он уселся в кресло, как вошел Джайлс с подносом, на котором стояли свеча, прозрачный графин с бренди янтарно-коричневого цвета и стакан из матового стекла. Бренди пили неразбавленным. Все, от членов Королевского общества до нищих простолюдинов, знали, что вода опасна для здоровья. Нависнув над Фэнтоном, Джайлс долго хмурился и наконец произнес:
– Послушайте, сэр. Если вы вдруг вознамерились…
– Спасибо за заботу, Джайлс, но я обойдусь без советов. Я не собираюсь пить всю ночь, и уж тем более – всю неделю.
Когда Джайлс ушел, Фэнтон налил себе полный стакан и сделал глубокий глоток. Потом еще один. Напиток действовал медленно, но верно. Не так уж все и страшно, если подумать. Завтра же он пойдет к ней и все уладит. И никогда больше – никогда, видит Бог! – не изменит ей. И довольно уже бояться за ее жизнь! Он сделал все, чтобы оградить Лидию от любой опасности.
«Сэр Николас Фэнтон, – всплыла перед глазами строка, выведенная чьей-то прилежной рукой. – Родился 25 декабря 1649 года; умер 10 августа 1714 года». Да у них с Лидией впереди целая жизнь! Правда, грядущую эпоху никак не назовешь безмятежной – это будет время бунтов и политических интриг (хотя и не без славных деяний), – но зато он счастливо умрет в собственной постели еще до того, как первый ганноверец, будь они все трижды прокляты, навсегда осквернит британский престол!
Тут Фэнтон понял, что основательно захмелел.
Непорядок, подумал он. Если он хочет защитить Лидию, то должен мыслить ясно. Он поднялся с кресла, пошатнулся и ухватился за край стола. Потом твердой рукой взял подсвечник и, стиснув зубы, побрел к себе. Добравшись до спальни, он закрыл за собой дверь, задул свечу и рухнул на кровать.
Наутро Фэнтона ждал неприятный сюрприз в виде тяжелейшего похмелья, но даже оно не омрачило настроения: приветливые лучи солнца мгновенно растопили вчерашние тревоги и сомнения, а ссора с Лидией казалась ребяческой глупостью.
Приняв горячую ванну, он отдал себя в руки Джайлса. Тот побрил его, затем – с позволения Фэнтона и к своему удовольствию – одел его элегантнее обычного. На прикроватном столике лежала его зубная щетка, заботливо изготовленная Большим Томом, с потрясающе жесткой и густой щетиной; Фэнтон почему-то боялся спрашивать Тома, где он ее раздобыл. Ручка щетки была выкрашена в красный цвет. Точно такая же щетка, но с синей ручкой, лежала на столике Лидии. Вместо зубной пасты употребляли душистое мыло: вкус не самый приятный, но со своей задачей оно вполне справлялось. Фэнтон вспомнил, как по утрам они с Лидией чистили зубы: «Бблр-бл-лрл», – поучительным тоном говорила Лидия, тщательно водя щеткой вверх-вниз. Он улыбнулся и помчался на кухню.
Там он, как всегда, попробовал шоколад, приготовленный для Лидии. Новую кухарку пока не нашли, поэтому готовку доверили Нэн Кертис. Ее верность и честность не вызывали сомнений, однако Большой Том все равно не спускал с нее глаз, из-за чего Нэн по нескольку раз на дню разражалась слезами.
Убедившись, что шоколад не отравлен, Фэнтон вместе с Бет, новой горничной, поднялся на второй этаж. На сей раз он точно знал, что скажет Лидии, и был совершенно уверен в успехе. Бет постучала.
– Да? – живо отозвалась Лидия.
– Это Бет, миледи. Я принесла вам шоколад.
– О! – воскликнула Лидия. Прошло не меньше минуты, прежде чем она заговорила снова: – А мой супруг с тобой?
– Да, миледи.
– Тогда будь добра, передай ему, что его присутствие совершенно не требуется.
Фэнтон сжал кулаки и сделал глубокий вдох.
– Передай своей дуре-хозяйке, что я не глухой! – рявкнул он и удалился, возмущенно топая по скрипучим половицам. Краем глаза он заметил Джудит Пэмфлин, которая стояла в тени, скрестив руки на груди. Вот и отлично, подумал Фэнтон, пусть стоит. Одним стражем для Лидии больше.
Ровно в полдень он поспешил в свой кабинет. Отперев ящик стола, он достал дневник, о существовании которого не знала ни одна живая душа, открыл маленьким ключиком висевший на нем замок и взялся за перо.
«6 июня», – занес он в дневник, хотя обычно записывал дату лишь после полуночи.
Оставалось четыре дня…
Ничего страшного не случится. Наступит десятое июня, и он вычеркнет его точно так же, как и остальные дни. Хотя Лидия порядком разозлила его, он все равно ее любит и не допустит ее смерти. Он уже принял все возможные меры предосторожности, и кем бы ни был злоумышленник, его план обречен на провал.
День выдался весьма скудным на события. Лидия отказывалась от еды, Фэнтон тоже решил объявить голодовку. Владельцы Весенних садов прислали письмо, в котором очень вежливо, едва ли не униженно, просили возместить нанесенный прошлым вечером ущерб. Под ним стояла подпись самого Томаса Киллигрю, эсквайра, чиновника Королевской службы по взысканию штрафов за непристойное поведение. На взгляд Фэнтона, размер ущерба явно переоценили, однако он не стал спорить и отправил нужную сумму с обратным письмом, чтобы поскорее замять это неприятное дело.