– Сэр, неужто вы не видите, что это сугубо политическое дело? Партия страны лорда Шефтсбери крепнет, партию толпы он настраивает против короля…
– Можешь говорить просто «толпа» – так короче.
– И тут вы, в одиночку, бросаетесь в гущу этих патриотов с криком: «Боже, храни короля Карла!» – и прилюдно насмехаетесь над ними, выставляя идиотами! Такое обращение с людьми, обладающими немалой властью, непростительно, сэр. И они не простят.
Джайлс, бледный как смерть, отошел от стола. Фэнтон поднял голову, и Джайлс вздрогнул от неожиданности: на губах милорда играла странная улыбка.
– Ты хочешь сказать, что они мне отомстят. – Фэнтон взял перо. – А именно нападут на меня в моем собственном доме, чтобы проучить как следует.
– Сэр, я не говорил, что так будет. Я лишь полагаю, что исключать этого нельзя.
– А я полагаю, что они нападут сегодня ночью, – спокойно возразил Фэнтон. – Видишь ли, я давно все продумал…
– Что?
– И подготовился. Подойди, я тебе покажу.
Джайлс встал у него за спиной, так, чтобы глядеть через плечо. Фэнтон взял чистый лист бумаги, обмакнул перо в чернила и принялся рисовать самый настоящий план боевых действий, попутно объясняя Джайлсу каждый маневр. Закончив, он написал на листке пять имен, включая собственное, и нерешительно протянул:
– Вот только…
Джайлс, которого план Фэнтона привел в восторг, недоуменно спросил:
– Что не так, сэр?
– Эти люди… – Фэнтон указал пером на имена. – Они – мои слуги. Могу ли я, имею ли право просить их рисковать жизнью ради меня?
Джайлс проворно обогнул стол, встал напротив Фэнтона и, удивленно глядя на него, произнес:
– Резонный вопрос, сэр, однако… Известно ли вам, какого мнения о вас прислуга? Думаете, никто не заметил, что десятого мая милорда точно подменили?
Фэнтону нестерпимо захотелось поправить кружевной бант на шее, который вдруг стал слишком тугим и жестким. Он ничего не ответил, лишь бесцельно водил пером по бумаге, не осмеливаясь взглянуть на Джайлса.
– С того дня, – горячо заговорил Джайлс, – вы ни разу никому не крикнули: «Ты ни на что не годишься!» или «Пошел вон, поганое отребье!». Никого не зашибли пустой бутылкой и не отхлестали девятихвосткой, не устроили в конюшне бойню из-за того, что помощник конюха якобы скверно запряг вашу кобылу. Раньше, бывало, вы приводили самых грязных шлюх с Уэтстоун-парк, запирались с ними в гостиной, поили их, заставляли танцевать голышом и горланить в окно похабные песенки. А сами сидели в кресле, развалясь, как король, глотали вино из бутылки и горланили вместе с ними.
Фэнтону стало совсем тошно.
– Довольно! – пробормотал он. – Прошу тебя… Нет, приказываю: хватит!
– Как вам угодно, сэр.
Джайлс пожал плечами и послушно умолк, но вскоре снова заговорил:
– Так вот, сэр, касаемо слуг: они ведь теперь как у Христа за пазухой. Вы неслыханно щедры, сэр, а взамен всего-то и просите, чтоб они раз в месяц поплескались в ванне. А как ловко вы распутали дело с отравленным поссетом! Как милостиво обошлись с Китти: по девке виселица плачет, а вы отпустили ее на все четыре стороны, да еще не с пустыми руками! Сэр, да ваши слуги жизни ради вас не пожалеют! Как и я!
– Джайлс, в последний раз говорю: замолчи!
Фэнтон все еще не осмеливался взглянуть на Джайлса. Когда он сказал о десятом мая, тот так странно посмотрел на Фэнтона… вдруг этот рыжий болтун о чем-то догадывается? А Лидия?.. Нет, решительно невозможно.
– Хорошо, сэр, – ответил Джайлс. – Однако есть то, о чем я не могу молчать! – Он ткнул длинным тонким пальцем туда, где стояли пять имен. – Сэр Ник, вы знаете, как я обращаюсь со шпагой. Весьма недурно, согласитесь? Так почему же здесь нет моего имени?
– Джайлс, но ведь ты… уже не молод. А битва предстоит долгая.
Джайлс вытянулся по струнке, гордо расправив плечи.
– Сэр, вы не сможете этому помешать, – произнес он тихо. – Сегодня ночью я буду драться бок о бок с вами.
Фэнтон почувствовал предательское жжение в глазах.
– Так тому и быть, – проворчал он, прикрыв глаза рукой, и поставил внизу имя Джайлса. – Теперь дело за малым. Найди Большого Тома, Випа, Джоба и Гарри и объясни им мой замысел. Подготовьте всё оружие, которое я перечислил.
Джайлс тут же воодушевился:
– Приказать закрыть ставни, сэр?
– Ни в коем случае! Они поймут, что мы обо всем догадались. Если, конечно, и вправду явятся сегодня ночью. Проследи, чтобы все улеглись спать, кроме Гарри – он будет на страже. И ради бога, ни слова моей жене!
– Ну что вы, сэр.
– А мастифы…
– Сэр, сейчас от них никакого проку.
– Будто я сам не знаю! – Фэнтон швырнул перо на стол и вскочил с кресла. – Прикажи перенести их в мою гостиную. Да, морковная голова, ты не ослышался: в мою гостиную, ту самую, где еще месяц назад творилось черт знает что. Наши мастифы заслуживают этой роскоши куда больше тех, кому она доставалась раньше. Да и мистеру Миллигрю там будет удобнее. И не смей со мной спорить! Ступай.
Джайлс кинулся исполнять приказ.
Фэнтон вышел следом за ним. Чушь, думал он, поднимаясь на второй этаж. Никакого нападения, конечно же, не будет. Всему виной убийственная духота и расшалившиеся нервы… Но лишняя осторожность не повредит.
За ужином он шутил и смеялся больше обычного. Лидия послушно вторила ему, но ее синие глаза смотрели на него пристально и серьезно, словно пытались проникнуть вглубь его души.
– Ник, – сказала она внезапно, – что-то случилось? Нам грозит опасность?
– Что ты, вовсе нет! – Фэнтон улыбнулся и накрыл ладонью ее ручку. – Тебе ничто не угрожает, даю слово.
– Тогда что с тобой? – настаивала Лидия. – Ты словно сам не свой.
Фэнтон взял нож и вилку и принялся резать на куски омлет, приготовленный для Лидии. Как ни старалась Нэн Кертис, ее детище выглядело просто отвратительно.
– Дорогая Лидия, умоляю, не верь тому, что обо мне говорят. Я вовсе не такой сорвиголова, каким меня часто выставляют. Лучше подумай о том…
Но Лидия его не слушала.
– Ты хочешь о чем-то спросить меня! – выпалила она. – О чем же, душа моя?
Ее чувствительность была поистине сверхъестественной. Да, Фэнтон изнывал от желания спросить, догадывается ли она о чем-нибудь, и еще – сколько зла причинил ей сэр Ник… Но вместо этого он рассмеялся и заверил ее, что ни о чем спрашивать не собирался.
– О! – с облегчением выдохнула Лидия, хотя в глазах ее по-прежнему читалось недоверие. – Тогда позволь кое-что тебе сказать. – Она быстро оглянулась, словно опасалась, что их подслушивают. – Только обещай, что не станешь смеяться надо мной!
– Разве я когда-нибудь над тобой смеялся?
– В последние дни, – тихо произнесла Лидия, – мне кажется, будто я скоро умру.
Фэнтон от неожиданности выронил нож.
– Лидия! Никогда такого не говори!
– Наверное, это лишь мое воображение, – сказала Лидия. – Я вовсе не хочу умирать, тем более теперь, когда мы обрели друг друга. – Она повернулась к Фэнтону. – Скажи, что это глупость!
Фэнтон не только заверил ее, что это глупость, но и подробно объяснил почему. Наконец Лидия успокоилась и даже повеселела.
– Какая же я дурочка! – Она тряхнула головой. – Прочь дурные мысли!
Но Фэнтон запомнил ее слова.
Перед тем как отправиться в постель, он принес в спальню Лидии старую, удобную одежду и оружие и аккуратно разложил все это: если грянет тревога, он сумеет собраться за несколько секунд.
Когда все было готово, они улеглись и почти сразу заснули. Правда, поначалу немного повздорили: несмотря на нестерпимую духоту, Лидия упрямо отказывалась открывать окна. Ни шутки, ни логика, ни хитрости не действовали – она продолжала твердить, что через открытое окно придет смерть, и даже упала на колени, умоляя Фэнтона не трогать окна. Пришлось смириться. Он уже почти заснул, когда ему почудилось, будто вдалеке сверкнул белый зигзаг молнии…
А потом он окончательно погрузился в пучину сновидений, липких и тяжелых, пропитанных угрозой. Хотя она была незримой и неосязаемой, Фэнтон отчетливо ощущал ее приближение.
Но вот он услышал гудок паровоза, и тьма ненадолго рассеялась. Фэнтон стоял в дверях вагона, в странном шлеме, похожем на суповую тарелку. На перроне его встречала девочка лет пятнадцати, черноволосая и сероглазая, с необыкновенно серьезным лицом. Она протянула Фэнтону букетик цветов и унцию табака в серебристой обертке.
Рядом всплыло чье-то размытое лицо.
– Майор Фэнтон?
– Да.
– Телеграмма, сэр.
Пальцы развернули полоску грубой бумаги.
БОЮСЬ МОГУ ПОТЕРЯТЬ ВАС ТОЛПЕ КУПИЛА ЦВЕТОВ И ТАБАКА НО ЕСЛИ НЕ ВСТРЕТИМСЯ ВСЕГО ВАМ ХОРОШЕГО ВАШ ДРУГ МЭРИ ГРЕНВИЛ.Внезапно грянул оркестр, и залихватские, смеющиеся голоса затянули песню:
Вещмешок закинь на плечи
И с улыбкою – вперед!
И все же, несмотря на бившее через край веселье, каждое слово отдавалось в душе горькой, пронзительной болью.
Снова послышался грохот поезда. Над головой было черное, без единой звездочки небо. Фэнтон внимательно рассматривал светящиеся стрелки своих наручных часов. Он стоял на стремянке или на чем-то вроде нее, на одной из верхних ступенек, измазанной грязью. В поднятой правой руке он держал нечто, напоминающее револьвер. Впереди громыхнул пушечный залп, и небо окрасилось в белый цвет…
– Ник? – пробился сквозь сон голос Лидии.
Фэнтон проснулся.
И сразу же понял, кто он и где он. Грохот, преследовавший его во сне, был громом, а вспышки света – молниями: шторы были отдернуты, и каждое окно спальни полыхало белым пламенем.
Он сидел, привалившись к горе подушек, а Лидия, положив голову ему на грудь, крепко сжимала его в объятиях.
– Душа моя, – прошептала она. – Тебе снилось что-то ужасное, и ты говорил во сне.
– Правда? – Фэнтон почти перестал дышать. – И что же я сказал?
– Что-то странное. – Лидия натянуто рассмеялась. – Это был наш язык, несомненно, но как будто совсем другой. Я поняла лишь совсем чуть-чуть.