При таком количестве людей, обступавших паровые двигатели, гигантские вращающиеся колеса, конные пожарные дилижансы и несущиеся с бешеной скоростью бобслейные сани, работавшая на территории выставки служба скорой медицинской помощи, возглавляемая доктором по фамилии Джентлс, была постоянно занята доставкой травмированных, окровавленных, перегревшихся посетителей в работающий при выставке медпункт. За время работы выставки в этом медпункте помощь была оказана 11 602 пациентам (в среднем шестидесяти четырем пациентам в день), обратившимся по поводу травм и заболеваний, статистические данные о которых свидетельствуют, что человеческие страдания не претерпели большого изменения за прошедшие века. Вот данные медицинской статистики:
820 случаев диареи;
154 случая запоров;
21 случай геморроя;
434 случая несварения желудка;
365 случаев засорения глаз;
364 случая сильной головной боли;
594 случая потери сознания, обморока и истощения;
1 случай неконтролируемого метеоризма;
169 случаев нестерпимой зубной боли.
Одной из радостей, доставляемых выставкой, было то, что вы никогда не знали, кто может оказаться рядом с вами в секции шоколада «Венера Милосская», или в секции похоронных принадлежностей, или под стволом «Круппова монстра», или кто может оказаться сидящим за соседним столиком в ресторане «Под раскидистым деревом», в «Филадельфийском кафе» или в пивной «Большой белый конь», являющейся копией питейного заведения, изображенного Диккенсом в «Записках Пиквикского клуба», или кто может вдруг сжать вашу руку в вагоне Колеса Ферриса, когда оно начнет подъем. Эрцгерцог Франц-Фердинанд, которого его собственная свита считала «наполовину хамом, наполовину скупердяем», заявился на выставку инкогнито – но большую часть времени проводил в злачных местах Чикаго, предаваясь порокам. Индейцы, которые когда-то скальпировали белых, сделали ноги из труппы Буффало Билла, так же поступила и Энни Оукли, и всадники, исполнявшие роли казаков, гусар, улан, а вместе с ними и служаки Шестого полка кавалерии Соединенных Штатов, находившиеся во временном отпуске в связи с участием в шоу полковника Коди. Вождь Стоящий Медведь [189] катался на Колесе Ферриса во всем церемониальном головном украшении, состоящем из двух сотен идеально гладких перьев. Остальные индейцы катались на расписных и покрытых эмалью деревянных лошадках на карусели в «Мидуэе».
Выставку посетили Падеревский, Гудини [190], Тесла, Эдисон, Джоплин [191], Дэрроу, один из профессоров Принстонского университета по имени Вудро Вильсон [192] и некая милая старушка в черном летнем шелковом платье, усыпанном незабудками, по имени Сьюзен Б. Энтони. С Тедди Рузвельтом Бернэм встречался за обедом. В течение многих лет, прошедших после выставки, Бернэм вскрикивал «Ну и хулиган!», вспоминая, как Бриллиантовый Джим Бреди [193], обедая с Лилиан Рассел [194], предавался своей неуемной страсти к сладкой кукурузе.
Никто не видел Марка Твена. Он приехал в Чикаго посмотреть выставку, но заболел и одиннадцать дней провел в своем гостиничном номере, а потом уехал, так и не повидав Белого города.
А ведь казалось бы.
Случайные встречи иногда приводили к тому, что можно было объяснить лишь влиянием потусторонних сил.
Фрэнк Хейвен Холл, директор Института по обучению слепых в штате Иллинойс, представил новое устройство, производящее пластины для последующей печати книг шрифтом Брайля. До того Холл изобрел пишущую машинку для печатания шрифтом Брайля, которую не запатентовал, поскольку считал, что получение дохода и бескорыстная помощь слепым несовместимы. Когда он стоял возле своей новейшей пишущей машинки, к нему подошла слепая девочка с сопровождающими ее людьми. Узнав, что Холл и был человеком, придумавшим пишущую машинку, которой она так часто пользовалась, девочка обвила его руками за шею, крепко обняла и поцеловала.
И с тех пор Холл, рассказывая историю своей встречи с Хелен Келлер [195], не мог сдержать слез.
В один из дней, когда совет дам-руководительниц обсуждал вопрос, поддержать или выступить против того, чтобы выставка работала по воскресным дням, один озлобленный христианин, соблюдающий воскресенье, встал на пути Сьюзен Б. Энтони, идущей по залу Женского павильона, намереваясь высказать ей порицание за ее согласие на то, чтобы выставка и в воскресенье оставалась открытой. (Энтони не входила в число дам-руководительниц, а поэтому, несмотря на свое высокое положение общенационального масштаба, не принимала участия в заседании совета.) Используя наиболее шокирующие аналогии из всех пришедших ему в голову, этот священнослужитель спросил Энтони, радовалась бы она, если бы ее сын в воскресенье пошел смотреть шоу Буффало Билла вместо того, чтобы идти в церковь.
«Да, – ответила она, – он намного больше узнает…»
Для благочестивого священнослужителя такой обмен мнениями явился подтверждением порочности суфражистского движения, поддерживаемого Энтони. Когда весть об этом разговоре достигла ушей Коди, он почувствовал себя настолько польщенным, что тут же послал Энтони благодарственную записку и приглашение посетить его шоу. Он обещал предоставить ей ложу на любом представлении, которое она выберет.
В самом начале представления Коди появился на арене верхом на лошади; длинные седые волосы спадали из-под белой шляпы, серебристая отделка пиджака сверкала под солнечными лучами. Пустив лошадь в галоп, он понесся в сторону ложи, в которой сидела Энтони. Зрители замерли.
Он остановил лошадь, взметнув облако земли и пыли, сдернул с головы шляпу и широким жестом поклонился; поклон его был настолько глубоким, что голова почти коснулась луки седла.
Энтони встала, поклонилась в ответ и – «с девическим энтузиазмом», как вспоминала одна из ее подруг – помахала Кони своим носовым платком.
Все присутствующие поняли значимость этого момента. Ведь на их глазах один из величайших героев американского прошлого приветствовал одного из выдающихся героев американского будущего. Эта символическая встреча подняла зрителей на ноги, раздались гром аплодисментов и восторженный рев приветствий.
Граница, в конце концов, может быть действительно закрыта, как объявил Фредерик Джексон Тернер в своей исторической, произнесенной на выставке речи, но в тот момент эта граница проходила там, сверкая на солнце, как след пролитой слезы.
Но на выставке случилась и трагедия. Британцы задрапировали своим национальным флагом, окаймленным черной траурной каймой, представленную на выставке модель своего военного корабля «Виктория». 22 июня 1893 года во время маневров близ Триполи в этот корабль, являвший собой чудо военно-морской техники, врезался линкор «Кампердаун». Командир «Виктории» приказал направить корабль на полном ходу к берегу, чтобы посадить его на мель, считая, что с помощью стоявшего в порту флота будет легче снять корабль с грунта. Через десять минут с двигателями, работающими на всех парах, крейсер накренился и затонул вместе с большой частью экипажа, находившейся в трюме и внутренних помещениях. Другим членам экипажа повезло больше, и они смогли прыгнуть за борт, где были либо покалечены вращавшимися винтами, либо получили смертельные ожоги, когда котлы крейсера взорвались. «Раздались вопли и крики, и в белой пене показались покрасневшие руки, ноги и части растерзанных тел, – вспоминал один из репортеров. – Обезглавленные трупы выбрасывались из водоворота, задерживались на мгновенье на поверхности и погружались в пучину».
Эта авария унесла четыреста жизней.
Колесо Ферриса быстро стало самым популярным аттракционом на выставке. Тысячи людей поднимались на нем каждый день. За неделю, начавшуюся 3 июля, Феррис продал 61 395 билетов на общую сумму 30 695,50 доллара. Выставочная компания взяла себе половину этой суммы, а Феррис получил за свою недельную работу 13 948 долларов чистой прибыли (по нынешнему курсу это составляет примерно 400 000 долларов).
Еще не были сняты вопросы, касавшиеся безопасности аттракциона, циркулировали необоснованные слухи о самоубийствах и травмах, в том числе и история о несчастном мопсе, совершившем смертельный прыжок из окна вагона. Это неправда, заявила компания Ферриса; эта история была состряпана неким репортером, «скорым на новости, которым не скоро найдется подтверждение». Однако не будь в вагонах окон, а на окнах решеток, его история, возможно, была бы иной. Во время одной поездки пассажир по имени Веррит, в других условиях человек мирный и спокойный, вдруг почувствовал скрытый страх высоты. Пока колесо не начало двигаться, он был совершенно нормальным. Когда оно достигло верхней точки, у него возникли болезненные ощущения и его состояние стало близким к обморочному. Не было никакого способа подать сигнал находящемуся внизу инженеру остановить колесо.
Как указывалось в одном из отчетов о происшествиях, Веррит, шатаясь от охватившего его панического страха, бросился с одного конца вагона к другому, толкая впереди себя пассажиров «как стадо овец». Он с такой силой начал бросаться на стены вагона, что умудрился согнуть несколько защитных металлических стержней решетки. Кондуктор и несколько мужчин из числа пассажиров пытались утихомирить его, но он сбросил их с себя и кинулся к двери. В соответствии с правилами кондуктор запер дверь перед пуском колеса. Веррит потряс дверь, затем разбил стекло, но дверь все равно не поддалась.
Когда колесо пошло на спуск, Веррит, успокоившись, с облегчением засмеялся и одновременно заплакал, пока не понял, что колесо не собирается останавливаться. Оно обычно совершало два полных оборота. Веррит снова впал в буйство, и снова кондуктору и его помощникам пришлось утихомиривать его, но теперь они были уставшими и опасались того, что Веррит может натворить, вырвавшись. Конструкция вагона обеспечивала его прочность и надежность, но его стены, окна и двери были спроектированы, исходя из невозможности саморазрушения конструкции; при этом вероятность силового воздействия на нее кучи человеческих тел в расчет не принималась. А Веррит уже разбил стекло и согнул стальные стержни решетки.