А пока я остановился в отеле на краю города, и этот отель я выбрал не случайно.
Последнее сообщение, которое Марк прислал мне на имейл, говорило: «Отец Гренуй не выходит из комнаты. Начальство за этот инцидент отчитывают, скорее всего, кое-кто уйдет на пенсию раньше времени. Домиан, ты, наверное, играешь. Вечером все расскажу».
Тогда еще он не подозревал, что я все о нем знаю. К этому сообщению он прикрепил три фотографии, которые я бы никогда больше не желал видеть.
Всю ночь я всматривался в эти три разные фотографии. Целую ночь я ломал голову над тем, почему убийца не оставил семя в последней жертве. Это не могло случиться просто так, должно быть объяснение, причина.
Как и то, что он убил дочь священника. Маньяк зашил ей рот черными нитками. Зачем? Чтобы она своим бездыханным телом говорила отцу: «Почему ты раскрыл слова того, кто пришел к тебе исповедоваться? Почему ты позволил словам прозвучать? Почему не остался немым? Зачем ты нарушил тайну исповеди?»
Слишком страшная расплата для священника за приказ полиции. Никому такого не пожелаешь.
Страшно даже на секунду представить то, что чувствует сейчас этот человек. Разочаруется ли он в Боге? Или обратится к нему за помощью? Этот вопрос мне тоже не давал покоя. Много очень вопросов…
Между тем, начиная с половины второго ночи, мне на почту пришло аж три сообщения подряд от Марка.
Первое: «Не делай поспешных выводов, Домиан. Если я или она были бы убийцами, мы бы не оставили тебя в живых. Ждем тебя вдвоем с Элизабет, чтобы все рассказать».
Второе сообщение упало спустя двадцать минут: «Не ходи в полицию, прошу тебя, выслушай меня хоть по телефону. Не за себя прошу, а за нее. Если ты считал меня своим другом, то доверься мне еще один раз, Домиан. Клянусь всем, что есть, все не так, как ты подумал».
Третье пришло спустя час: «Береги себя. Не пытайся сам поймать убийцу. Не предпринимай никаких шагов, если что-то узнаешь, сразу сообщи мне. Мы сами возьмем его. И это… я буду мыть за собой ванну. Обещаю. У тебя есть ключи, приходи в любое время. Марк».
Как это все забавно выглядит со стороны. Конечно, ты будешь мыть за собой ванну.
Я неглупый и спустя несколько часов все понял. Но пока мне нужно наведаться в логово убийцы или сообщника убийцы. Одно из двух. Ты даже не представляешь, Марк, кто я и на что способен.
Не волнуйся за меня.
Глава десятая
Я знаю, кто убил вашу дочь…
В отеле было сыро и прохладно. Разумеется. Что нормального можно снять за десять долларов в сутки? Смешно, даже койку зачастую не снимешь за такие деньги, а тут целая комната. Правда, без окон, но они и не нужны. Зачем мне окна в отеле, который расположен практически напротив кладбища? И вообще, очень удачное расположение, я считаю. Владелец отеля, наверное, чертовски богат. А нет, извините, ошибся, это, наверное, в каком-то другом отеле. Здесь хозяин – и администратор, и уборщик, и владелец, и бухгалтер в одном лице. Многогранная личность!
Разумеется, телевизора в моей пятиметровой комнате не было. Только кровать и место, чтобы с нее встать и дойти до двери. Благо мне принесли два чистых полотенца, явно уже кем-то использованные тапочки и бутылочку воды без газа. Все, как в лучших отелях города.
Целую ночь я не спал, бесконечно думая о Марке, Элизабет, о парне Элизабет и его странном исчезновении, о Марте. Об убийце и его жертвах. Те страшные фотографии постоянно всплывали перед глазами, едва я пытался уснуть.
Я думал о священнике, который сказал, что не почувствовал ничего странного, когда ему вернули ключ. Обманул. Я думал об актере и о священнике Гренуе. И его убитой дочери. Я думал об отцовском горе. Я думал обо всем…
Как с такими мыслями можно было уснуть?
Наконец под утро я провалился в глубокий сон. И только усилием воли заставил себя открыть глаза и встать с теплой уютной постели через три часа. Кстати, на этом матрасе, как на досках. Спина после сна болела немилосердно. Ну и местечко!
Позавтракав яичницей с тостом и выпив кружку черного чая на так называемой кухне отеля, я было достал зажигалку и сигареты, чтобы закурить. Но не успел даже чиркнуть кремнем, как вошел тот самый маленький пузатый хозяин. Простодушный и безобидный. Любитель поговорить, но не любитель послушать. Типичный представитель касты одиноких людей.
– У меня не курят. Хотите курить – выходите на улицу.
– Там холодно, но… А почему здесь не курят, Гарольд? Как я вижу, сегодня у вас не особо много гостей. Я никому не помешаю завтракать своим сигаретным дымом.
– Мне помешаете, я не переношу табачный дым… Да, вы правы. В последние тридцать лет у меня гостей негусто. Останавливаются в основном какие-то свихнутые на голову, ходят ночью на кладбище, а затем возвращаются оттуда с землей, с искусственными цветами. Готы или как там их. Колдуны, колдуньи. Ни одного нормального человека за многие годы. Такое чувство, будто я сам живу среди могил. Спрашивают: «Почему нет окон с видом на кладбище? Мы готовы хорошенько заплатить, если вы пробьете стену и обустроите номер-люкс», «Почему нет призраков в стенах отеля?» и так далее. Но, как я погляжу, вы остановились здесь не за этим.
– Нет, меня совершенно не интересуют призраки, – грустно вздохнул я – мне не дали насладиться утренней сигаретой.
– А что вас интересует, позвольте спросить?
– Люди и музыка. Музыка и люди. Людская ложь, убожество, страх. И музыкальная ясность, наполненная правдой и чистотой. Чем-то божественным, не людским. Мне двадцать один год, Гарольд, но я много повидал…
Хозяин гостиницы недоверчиво хмыкнул, но тут же посерьезнел.
– Время сейчас неспокойное: полицейские улицы патрулируют, комендантский час ввели. Все пытаются поймать этого выродка-маньяка.
Я кивнул и воспользовался моментом:
– Кстати, вы же прямо возле церкви находитесь… Не видели что-нибудь подозрительное или кого-нибудь подозрительного в этих краях?
– А почему вы спрашиваете? Вы из полиции? Хотя нет, вы еще слишком молоды. Да нет, ничего подозрительного я не видел. А вот священника Гренуя я знаю лично. Он похоронил свою жену десять лет назад и воспитывал малышку один. Как говорится, с Божьей помощью. Он был истинно верующим человеком, по-настоящему любил Бога и всех прихожан призывал его любить. Он мог сутками читать молитвы в церкви, даже когда прихожан не было и он оставался один.
– А почему вы говорите о нем в прошедшем времени, я чего-то не знаю?
– Нет-нет, что вы. Прошу прощения за бестактность. Просто невозможно мне отделить крошку Джину от отца. Он теперь, как один глаз на человеческом лице. Как одна рука, одна нога и одно ухо. Ему сейчас убийственно плохо. Люди говорят, что он уже целые сутки плачет у себя в церковной комнатке. Заперся там и никого не желает видеть. Сказал, что никогда больше не доверится полиции. Это все они!
– У них работа такая.
– Знаем мы их работу… Им лишь бы посадить кого-то. А разбираться, виновен он или нет, это уже не по их части. Ведь тут думать надо. Никто здесь не уважает полицию. Было дело, посадили уже одного молодого парня лет пять назад. А за что, спрашивается, посадили? Да ни за что. Просто потому что он выпил и гулял ночью по нашему району. Но в эту же ночь напали на молодую девушку, кстати, одноклассницу моего сына. Схватили, приставили нож к шее, сказали молиться. Она чудом смогла вырваться и поднять шум. Нападающий был в маске, девушка не видела его лица. Когда приехали полицейские, они взяли того подвыпившего парня, отвезли в участок, хорошенько избили, и он написал чистосердечное признание. Правда потом девушка заявила, что это не преступник. Потому что у напавшего были другие руки. Она запомнила их. Шершавые, взрослые, но в то же время очень худые, костлявые. А у парня – молодые гладкие руки. И она клялась, что со стопроцентной вероятностью это не он. Так вот, к чему я. Его тогда посадили и не выпускали целый месяц после ее заявления. Все хотели на него дело повесить. Но слава богу обошлось.
– Надо же, как бывает… Сколько, вы говорите, прошло лет с тех пор?
– Пять.
– А не подскажите где можно найти ту девушку? Кстати, как ее зовут?
– Линда Олбрайт. Она живет недалеко от моего отеля, я дам вам ее адрес. Так и подумал сразу, что вы из полиции! Просто слишком молодой… Выпускник академии?
– Да, вы очень внимательны. Можно и так сказать.
– Ладно, пойду. Вижу, вы чем-то сильно озадачены. Дай вам бог найти то, что вы ищете. В полиции не без нормальных. Может быть, вы один из них, кто знает.
– Вот если бы еще я мог сейчас закурить, я был бы вообще счастлив, Гарольд. Вы здорово мне помогли, спасибо.
– Да не за что… Но курить на улице! – категорично сказал он и ушел по своим делам. Интересный человек. Очень интересный.
Первым делом я отправился на поиски Линды Олбрайт. Конечно, застать ее дома было бы редкой удачей посреди рабочего дня. Дома в такое время сидят либо тунеядцы и пенсионеры, либо такие же творческие личности, как я. (Не хотелось относить себя к тунеядцам. Я ведь дела делаю! Якобы.)
Проходя мимо церкви, я заметил, что у входа, как столб, стоит полицейский и смотрит на прохожих. Выглядывает подозрительных личностей, наверное. Ничего, работа у него такая.
Марк мне сказал, что одного полицейского поставили для охраны отца Гренуя.
Как бы так позже пробраться внутрь, чтобы остаться незамеченным? Церковь на время считается закрытой, пока священник не придет в себя. Его помощник отказался заменять своего наставника и примерять на себя роль пастыря. Странный народ эти священники.
Это был частный дом, в этом районе в большинстве своем частные дома, и находился он очень близко от отеля, всего в четырех зданиях, и в шести – от церкви. Адрес мне любезно согласился дать Гарольд. Чтобы его бизнес процветал, а призраки не тревожили стены гостиницы. Хороший человек.
Я постучался в дверь. Открыла мне девушка. Светловолосая, молодая, с длинной косой и веснушками на лбу и носу. Смешная, но в то же время сама серьезность.