Эрвин направился на запад по Мейн-стрит. На окраине города его подобрал лесовоз, направляющийся в Бейнбридж, и высадил на углу шоссе 50 и Блейн-хайвей. Пешком он перешел Пейнт-Крик по мосту Шотта и через час оказался на окраине Нокемстиффа. Не считая пары новых домов в стиле ранчо на месте бывшего кукурузного поля, все выглядело так же, как он помнил. Эрвин прошел дальше и перевалил за низкий пригорок посреди ущелья. Магазин Мод по-прежнему стоял на углу, а за ним – тот же трейлер, что и восемь лет назад. Он был рад его видеть.
Продавец, когда вошел Эрвин, сидел на стуле за витриной со сластями. Это был все тот же Хэнк, но уже старше, потасканнее.
– Здоров, – сказал он, глядя на спортивную сумку Эрвина.
Парень кивнул, поставил сумку на бетонный пол. Отодвинул крышку на витрине с газировкой, нашел бутылку рутбира. Открыл и сделал длинный глоток.
Хэнк закурил и сказал:
– Путешествуешь, как я погляжу?
– Ага, – ответил Эрвин, прислонившись к холодильнику.
– Куда направляешься?
– Сам не знаю. Тут на вершине холма за городом был дом, который принадлежал одному юристу. Понял, о чем говорю?
– Конечно, понял. На Митчелл-Флэтсе.
– Я там раньше жил, – Эрвин ту же пожалел, что проговорился.
Хэнк с миг приглядывался к нему, потом воскликнул:
– Чтоб меня! Ты же парень Расселов, точно?
– Ага. Думал, загляну, проведаю старые места.
– Сынок, жаль тебе говорить, но дом сгорел пару лет назад. Грешат на малолеток. После тебя и твоих родаков там никто не жил. Жена юриста с ее черножопым хахалем отправились в тюрьму за его убийство, и, насколько я знаю, с тех пор дом завис в судах.
Эрвина окатила волна разочарования.
– Хоть что-нибудь осталось? – спросил он, пытаясь говорить ровным голосом.
– В основном только фундамент. Может, еще сарай, ну или остов от него. Все теперь заросло.
Допивая газировку, Эрвин посмотрел в широкое окно на церковь. Вспомнил день, когда отец втоптал охотника в грязь. После всего, что случилось за последние пару дней, воспоминание казалось не таким уж приятным. Он положил на стойку крекеры и попросил два куска болонской колбасы и сыр. Купил пачку «Кэмела», коробок спичек и еще бутылку газировки.
– Что ж, – сказал он, когда продавец сложил продукты в сумку, – наверно, все равно туда схожу. Черт, раз уж сюда добрался. Тут еще можно подняться через лес?
– Да, срезай через пастбище Кларенса. Он слова не скажет.
Эрвин убрал пакет в спортивную сумку. Со своего места видел крышу старого дома Вагнеров.
– А девушка по имени Джейни Вагнер здесь еще живет? – спросил он.
– Джейни? Нет, пару лет назад вышла замуж. По последним сведениям, живет в Мэссивиле.
Парень кивнул и направился к двери, потом остановился. Оглянулся на Хэнка.
– Я так тебя и не поблагодарил за ту ночь, когда умер папа, – сказал он. – Ты обошелся со мной по-человечески, а уж я не забыл, ты не думай.
Хэнк улыбнулся. У него не хватало двух нижних зубов.
– У тебя вся рожа была в пироге. Бодекер-то, мать его за ногу, подумал, что это кровь. Помнишь?
– Да, эту ночь я запомнил от начала до конца.
– Только что слышал по радио, что у него сестру убили.
Эрвин взялся за ручку.
– Правда?
– Я ее не знал, но целились наверняка в него. Он бедовей некуда, и при этом он – закон у нас в округе.
– Ну, бывай, – сказал парень, толкая дверь. – Может, еще увидимся.
– Ты приходи вечером, посидим у трейлера, пивка попьем.
– Постараюсь.
– Эй, дай еще спрошу, – сказал Хэнк. – Был когда-нибудь в Цинциннати?
Парень покачал головой.
– Еще нет, но наслышан.
52
Через несколько минут после того как Бодекер договорил по телефону с женой, пришел Хаузер с большим конвертом из канатной бумаги – там лежали пули, которые коронер извлек из Карла. Обе – девятимиллиметровые.
– Как и та, что убила Сэнди, – сказал помощник.
– Я так и думал. Стрелок был только один.
– Тут Уиллис говорит, тебе звонил какой-то законник из Западной Виргинии. Как-то связано с нашим делом?
Бодекер глянул на карту на стене. Подумал о фотографиях в багажнике машины. До парня нужно добраться раньше всех остальных.
– Нет. Какая-то фигня про священника. Сказать по правде, я сам не понял, с чего он решил нам звонить.
– Ясно.
– Сняли отпечатки с машины?
Хаузер покачал головой.
– Похоже, сзади все вытерли начисто. А те, что нашли, принадлежат Карлу и Сэнди.
– Что-нибудь еще?
– Ничего. Под передним сиденьем был чек за бензин – город Морхед, штат Кентукки. В бардачке до края дорожных карт. Сзади куча всякого хлама – подушки, одеяла, канистра с бензином, все такое прочее.
Бодекер кивнул и потер глаза.
– Иди домой и отдохни. Похоже, сейчас остается только надеяться, что что-нибудь всплывет.
Ночью он допил в отделении литр виски в одно горло и на следующее утро проснулся на полу с горящими трубами и больной головой. Он помнил: в какой-то момент ему приснилось, как он идет по лесу с мальчишкой Расселов и выходит на поляну со сгнившим зверьем. Пошел в туалет и умылся, потом попросил диспетчера принести газету, кофе и пару аспиринок. По пути к стоянке его поймал Хаузер и предложил проверить мотели и автовокзал. Бодекер задумался. Хоть он и думал уладить проблему самолично, афишировать этого не стоило.
– Неплохая мысль, – сказал Бодекер. – Займись и пошли Тейлора и Колдуэлла.
– Кого? – явственно помрачнел Хаузер.
– Тейлора и Колдуэлла. Только втолкуй им, что этот чокнутый сукин сын им бошки снесет, как только увидит. – Он отвернулся и вышел в дверь прежде, чем помощник что-либо возразит. При том, какие эти двое ссыкуны, вряд ли они вообще после таких новостей вылезут из машины, подумал Бодекер.
Он поехал в алкогольный магазин, купил пинту «Джека Дэниэлса». Потом остановился в «Белой корове» взять кофе в дорогу. Когда вошел, все замолчали. Уходя, подумал, что, наверное, должен что-нибудь сказать – они, дескать, делают все возможное, чтобы поймать убийцу, – но не сказал. Подлил в кофе виски и поехал на старую свалку на Руб-Хилл-роуд. Открыл багажник, достал обувную коробку с фотографиями и еще раз их проглядел. Насчитал двадцать шесть разных мужчин. Снимков, связанных резинками, было как минимум двести, а то и больше. Поставив коробку на землю, он вырвал несколько заляпанных и сморщенных страниц из каталога одежды «Фредерикс оф Голливуд», который нашел в куче мусора, и сунул в коробку. Потом бросил сверху три футляра с пленкой и зажег спичку. Стоя на жарком солнце, допивал кофе и смотрел, как снимки превращаются в пепел. Когда догорели последние, достал из багажника «Итаку-37». Проверил, что дробовик заряжен, и положил на заднее сиденье. Чуял, как от его кожи пахнет вчерашним бухлом. Провел рукой по щетине на подбородке. Со времен армии он впервые забыл побриться с утра.
Увидев, что на гравийную стоянку заезжает патрульная машина, Хэнк сложил газету и опустил ее на стойку. Смотрел, как Бодекер опрокидывает бутылку. Последний раз Хэнк видел Бодекера в Нокемстиффе, когда тот раздавал перед церковью червивые яблоки детям на Хеллоуин, баллотируясь в шерифы. Хэнк сделал радио потише. Последние ноты шлягера Сон-ни Джеймса «You’re the Only World I Know» отзвучали как раз тогда, когда вошел шериф.
– Я надеялся, что ты еще здесь, – сказал он Хэнку.
– Это почему? – спросил продавец.
– Помнишь, когда ебнутый Рассел кончил себя в лесу за магазином? К тебе еще тогда приходил мальчишка. Эрвином звали.
– Помню.
– Этот парень не проходил здесь вчера вечером или сегодня утром?
Хэнк посмотрел на стойку.
– Жаль было слышать про твою сестру.
– Я тебе, сука, вопрос задал.
– А что он сделал? У него проблемы?
– Можно сказать и так, – ответил Бодекер. Схватил газету со стойки, сунул Хэнку под нос передовицу. Продавец перечитал набранный жирными черными буквами заголовок и наморщил лоб.
– Хочешь сказать, что это он?
Бодекер бросил газету на пол, достал револьвер и навел на продавца.
– У меня нет времени с тобой хуи пинать, еблан. Видел ты его?
Хэнк сглотнул, обратил взгляд в окно, увидел, как притормозил хот-род Талберта Джонсона, проезжая мимо магазина.
– И чего, застрелишь меня?
– К херам застрелю, – сказал Бодекер. – А когда размажу твои крохотные мозги по всей витрине с шоколадками, вложу тебе в руку охотничий нож, – вон он у тебя лежит, рядом с твоей хлипкой ломтерезкой. И враз самозащита. «Господин судья, ебнутый сукин сын хотел спасти убийцу», – он взвел курок. – Сделай себе одолжение. Мы же о моей сестре говорим.
– Да, я его видел, – нехотя ответил Хэнк. – Был здесь недавно. Купил бутылку газировки и сигареты.
– На чем он ехал?
– Машины не заметил.
– Значит, пешком?
– Похоже на то.
– Куда пошел, когда вышел отсюда?
– Не знаю, – сказал Хэнк. – Не обратил внимания.
– Не ври. Что он говорил?
Хэнк посмотрел на витрину с газировкой, где парень стоял и пил рутбир.
– Упомянул что-то про старый дом, где жил раньше, вот и все.
Бодекер убрал пистолет в кобуру.
– Видишь? И чего тут сложного? – он двинулся к двери. – Однажды из тебя получится хороший стукач.
Хэнк смотрел, как Бодекер садится в машину и выезжает на Блэк-Ран-роуд. Уперся обеими руками в стойку и склонил голову. За спиной – тихо, будто шепотом, – радиоведущий завел очередную заявку слушателей.
53
Поднявшись на плоскую вершину холма, Эрвин двинулся на юг. Теперь на опушке подлесок был гуще, но уже через пару минут он нашел оленью тропу, которой ходил с отцом к молельному бревну. Завидел металлическую крышу сарая и ускорил шаг. Дома не было, как и говорил продавец. Эрвин поставил сумку и вошел в том месте, где когда-то была задняя дверь. Прошел через кухню и по коридору в комнату, где умерла мать. Разворошил черные угли и головни, надеясь найти что-нибудь из ее вещей или из своих маленьких сокровищ, которые хранил на подоконнике в спальне. Но не сохранилось ничего – только ржавая дверная ручка да воспоминания. В одном углу каменного фундамента ровным рядком стояли пустые пивные бутылки – кто-то коротал здесь вечер.