— Она… — тут «сиреневая» сжалилась и приложила ногти к груди. — Прости, дорогая! Она клуша!
— Клуша?! — воскликнула Вера.
— Ни амбиций, ни злости, ни упрямства! — убеждала девица. — Что тут можно сделать?
— Послушайте… — вмешалась Маша, но та ее перебила:
— Милая, мы можем устроить тебе быструю и безболезненную смерть, а потом ты вернешься на Землю — в таких случаях мы обычно идем навстречу. Мы подберем тебе отличное тело — может, это даже будет какая-нибудь фотомодель, оформим тебя на работу…
— Не забудь ей сказать, что на Землю она вернется лет через двести! — рявкнула Вера.
— Какая разница? — улыбнулась девица.
— Какая разница?! — рассердилась Маша. — Что значит «какая разница»? С какой стати вы тут решаете за меня, что мне нужно? Сама ты клуша, и костюм у тебя отвратный, а такие ногти идут только дешевым шлюшкам!
Она вышла из себя! Как эта мымра смеет говорить о ней гадости? Кто она такая?
— А ты говорила… — усмехнулась Вера.
— Ну… — скорчила рожу «мымра».
— Василиса, не …би мне мозги! — рассвирепела Вера. — Етить твою валентность через перекись водорода!..
— Послушай, мы не можем делать ведьмами всех, кто пожелает! — отрезала Василиса. — Должны быть хоть какие-то способности!
— Не можем?! — зашлась Вера. — А жена Х? А любовница N? А? Что?! Думала, никто не знает? Как за бабки проталкивать всяких бездарностей — это пожалуйста, а войти в положение нормального человека, у которого задатки…
— Откуда ты знаешь про Х? — всполошилась Василиса.
— От верблюда! — по-детски ответила Вера. — А ты думала, никто не догадается?
— Меня не интересуют твои… фантазии!
— Слушай, ты, сука, либо подписывай заявление, либо мне придется вручную изменить тебе форму носа! — заорала Вера. — А потом я напишу докладную о твоей подпольной деятельности! Взяточница!
— Стерва… — прошипела Василиса. Она достала квадратную печать, выточенную из аметиста, прошлепала все листы анкеты, вынула еще какие-то листы, достала другую печать — из серебра, с крупными красными и зелеными камнями — видимо, рубинами и изумрудами, рявкнула: «Палец!» — и не успела Маша оглянуться, как та разрезала ей подушечку указательного пальца серебряным стилетом, выдавила на плоское фарфоровое блюдце немного крови, промокнула ее печатью, шлепнула договор — в двух экземплярах, один молча подала Маше, другой убрала в стол.
— Ну, пока, — кивнула Вера, схватила Машу и потащила из комнаты.
— Я что, продала душу дьяволу? — прошептала Маша.
— Очень смешно! — буркнула Вера. — Это лицензия. Фу! — только они вышли из здания, она остановилась, вытащила сигареты, смачно затянулась и произнесла с чувством: — Ну и гадина эта Василиса! Бюрократка! Засранка!
— А что это все значит? — поинтересовалась Маша.
— Для того чтобы стать ведьмой, тебе надо пройти посвящение, а для того чтобы пройти посвящение, нужно, чтобы эта змея выдала тебе лицензию! — делая глубокие затяжки, пояснила Вера.
— А без лицензии?
— Без лицензии нормальные люди тебя не посвятят, а у ненормальных нет никакой гарантии, что ты не станешь нимфоманкой, некроманкой или обычным суккубом!
— А ты не можешь меня посвятить? — предположила Маша.
Вера покачала головой:
— Я не умею. Это отдельная профессия. Ну, как пластическая хирургия. Кардиохирург не делает силиконовые титьки. Врубаешься?
— Врубаешься… Врубаюсь… — закивала Маша. — А что теперь?
— Теперь поехали посвящаться.
— Так быстро? — ахнула Маша.
— Слушай… — Вера даже покраснела. — А ты уверена, что сможешь?.. Ну, в том, о чем говорила эта змея… есть доля правды… то есть, конечно… А что, если у тебя не получится?
— Знаешь, дорогая, для этого и нужны друзья. Поможешь мне, если что, — жестко ответила Маша.
— Но я не смогу помочь, если у тебя нет задатков! Как у тебя с интуицией? Ты слышишь голоса? — выкрикивала Вера вслед Маше, которая шла к машине.
— Слушай! — возле машины Маша остановилась, положила руку на капот и сдвинула брови. — Вы втянули меня в эту историю. Умирать и становиться потом демоном я не собираюсь. Просто умирать я тоже не хочу. Так сделай же меня ведьмой, и не надо тут разводить канитель! Это моя жизнь, и мне уже надоело, что вы все в нее лезете! Ясно?!
— Не наломай дров, дорогуша! — предупредила Вера и потянула на себя дверь автомобиля.
— А это больно? Или страшно? На что это похоже? — спрашивала Маша каждые пять секунд, чем в конце концов вывела Веру из себя.
— Сейчас сама все узнаешь!!! — заорала та так, что машина подпрыгнула на ровном месте.
— Ой! — испугалась Маша и на время заткнулась.
Она представляла страшный мистический обряд с групповым сексом, литрами крови, убийством козлов и кур, танцами нагишом при свете луны — ну, и все такое…
Но все оказалось до крайности прозаично. Они приехали в старую московскую больницу, прошли по широченным коридорам, в которых пахло лекарствами и вареной капустой, поднялись на четвертый этаж, Вера приложила палец к губам и постучала в высокие обшарпанные двери.
— Войдите! — послышался громкий, с хрипотцой женский голос.
В большой комнате с высоченными потолками сидела женщина лет шестидесяти. Худая, в черном платье с запахом, с короткой стрижкой и следами былой красоты — полными, уже поплывшими губами, с некогда, наверное, очень красивыми глазами, которые сейчас обрамляли довольно глубокие морщины, и невероятно тонкими и длинными пальцами. Несмотря на возраст и довольно усталый вид, от женщины шли прямо-таки энергетические потоки — казалось, рядом с ней становилось теплее, что оказалось особенно приятно, так как в комнате было довольно промозгло. Еще на женщине был белый приталенный халат — распахнутый, и она курила, судя по пепельнице, пятидесятую сигарету за день.
— Мариша, привет, милая! — бросилась к ней Вера.
— Ну-ну! — Мариша улыбнулась, но отпихнула Веру, которая лезла с поцелуями, и уставилась на Машу.
— Марина Георгиевна меня зовут, — представилась она и прищурилась.
Маша стояла напротив, скрестив руки на груди, а Вера — рядом с Маришей и волновалась. Посозерцав Машу несколько минут, Марина Георгиевна повернулась к Вере:
— Ну, Василиса-то мне уже звонила… — сообщила она. — Кричала.
— Ты же понимаешь… — Вера всплеснула руками.
— Все я понимаю, — согласилась Марина Георгиевна. — Но в чем-то она права.
Маша демонстративно вздохнула, отвернулась, поискала глазами, куда бы присесть, и выбрала старинный стул с подлокотниками.
— Вы не могли бы подойти ко мне? — попросила Мариша, едва Маша устроилась на стуле.
Та вытаращила глаза, но безропотно встала и подошла к Марине Георгиевне.
— И не надо дуться! — велела Мариша. — Ситуация непростая. Дайте руку!
Маша протянула руку ладонью вниз. Марина Георгиевна перевернула кисть, посмотрела на линии, зачем-то измерила пульс, затем встала — тут Маша обратила внимание на шикарные туфельки на высоченной шпильке, заглянула ей в глаза — и от этого взгляда Машу развезло, ноги стали воздушными — она почти их не чувствовала, а голова закружилась… — пока шум в ушах не прорезал голос Марии Георгиевны:
— Потенциал, говорю, есть!
— У кого? — промямлила та.
— У тебя, дурында! — воскликнула Марина Георгиевна.
— Все не безнадежно, — пояснила Вера. — До тебя дошло или на бумажке написать?
— Давайте закругляться! — Марина Георгиевна поднялась с места. — Уже десять!
Она ушла за ширму, которая отгораживала часть комнаты, завозилась там, а Маша тем временем принялась горячо шептать на ухо Вере:
— Она что, врач?
— Да, — зашипела Вера. — Гинеколог. Бывшая повивальная бабка.
— А меня это не волнует! — завопила из-за ширмы Мариша. — Это твои проблемы! Все!
Она вылетела из-за ширмы с кожаным несессером, кивнула девушкам, чтобы шли за ней, заперла кабинет и быстро зашагала по коридору. Вера и Маша засеменили следом.
Скоро они оставили машину на Неглинной и спустились к самым известным в столице баням.
— Нам что, сюда? — захихикала Маша, которая пребывала в страшном волнении и не знала, как себя вести.
Ей никто не ответил: Вера ломала руки, а Мариша звонила кому-то по телефону. Вскоре их впустила пожилая женщина, которая выглядела очень недовольной.
— Всех посетителей из-за тебя распугала! — упрекнула она бывшую повивальную бабку. — Ну ты и сволочь!
Марина Георгиевна, не обращая внимания на ее причитания, поднялась на второй этаж, внимательно все осмотрела — будто посетители могли прятаться под диванами, а недовольной женщине велела нагнать побольше пару.
После чего она открыла несессер, достала несколько пузырьков и вылила их содержимое на камни в бане. Машу чуть не стошнило — из парилки разило анисом и чем-то ужасным, вроде мази Вишневского.
— Раздевайся, — попросила Мариша. Действительно попросила — очень мягко и вежливо.
Это Машу насторожило, но она сняла одежду, белье, а когда парная была готова, Мариша протянула ей круглую деревянную шкатулку и велела:
— Иди в парную и намажься. Когда будет невмоготу, выходи и ныряй в бассейн.
Маша затянула волосы в хвост, зашла в парную, с трудом вдохнула тяжелый, влажный воздух и открыла коробочку. Там находилось какое-то бледно-желтое вещество, которое с трудом выковыривалось и еще с большим трудом размазывалось по телу. Минут пять Маша стояла в парной, наслаждаясь ароматами навозной ямы, но ничего не происходило. Но вскоре она почувствовала легкое жжение. Кожа саднила, как после солнечного ожога, и Маша думала: это и есть «невмоготу»? Или еще нет? Скоро жжение стало сильнее — и Маше уже казалось, что ее гладят горячим утюгом. Кожа натягивалась, и щипало так, что в глазах стояли слезы, но это было хоть и ужасно, но терпимо. Но вскоре ее пробрало до костей — хотелось как-нибудь пролезть пальцами внутрь и расчесать кости — зуд был такой, что не спасли бы и грабли. «Невмоготу»?
Невмоготу стало, когда Маша поняла, что жарится, как шашлык, — она реально видела, как лопается кожа, как темнеют и пузырятся пальцы, бедра… И тут она дико закричала и выскочила из парилки.