— Ладно тебе… — примирительно улыбнулась Вера, которая явно чувствовала, что где ни попадя переходит границу дозволенного.
— У меня есть план, — сообщила Настя, выглянув из гардеробной.
Маша заглянула в комнату и невольно ойкнула: в здоровенных шкафах от пола до потолка были совершенно пустые полки — лишь в нескольких отделениях висела одежда.
— Да! — с гордостью кивнула Настя. — Пока я не познакомилась вон с ней… — кивком головы она указала на Веру, — я жила как в бреду. А потом поняла, что триста пар джинсов — это просто комично, я же не надену их и за всю жизнь. Все отдала, и теперь наслаждаюсь вещами, которые покупаю не потому, что у меня внутри пустота, а потому, что они мне нравятся. Я раньше могла запросто купить три платья от «Прада» — каждое за пять тысяч долларов — и потерять их в шкафу. Через год смотрю: батюшки, я же их ни разу не надела! Нормально?
Маша признала, что это ненормально, но пожалела, что не была знакома с Настей тогда, когда та раздавала гардероб.
— У тебя что, с деньгами проблемы? — догадалась не в меру проницательная Настя.
Маша отнекивалась, но Настя с таким упрямством повторяла «дают — бери», что та призналась о долге в полторы тысячи баксов — и тут же эти полторы тысячи получила, плюс кольцо от Стивена Вебстера в виде двух черепов, усыпанное черными сапфирами.
— Рок-н-ролльная коллекция! — гордо заявила Настя.
Маша пока только удивлялась — она еще не привыкла к знакомым, которые вот так, запросто, расстаются с деньгами — особенно когда их не просишь, но решила, что раз уж она ведьма, то жизнь у нее — сплошное волшебство. Наверное. По крайней мере, раньше ей точно никто не дарил дорогих украшений — просто так. И за дело тоже не дарили.
— Я не понимаю, как мы все это устроим! — жаловалась Маша, когда они ехали от Насти в сторону Белорусской. — Мы что, будем плести интриги и все такое?
Вера тяжело вздохнула.
— Нет, мы объявим по радио, что Таня пишет с ошибками, и станем надеяться, что Андрей ее из-за этого бросит! Ты дура, да?
— Возможно, — Маша пожала плечами. — Но у меня в голове не укладывается…
— Значит, у тебя в голове бардак! — заявила Вера. С этим трудно было не согласиться, так что Маша лишь кивнула, а Вера продолжила: — А как ты хотела? Надо бороться за себя, а не сидеть сложа руки…
— Ну вот… В том-то и дело… Я же не уверена, что борюсь за себя… — промямлила Маша.
— Ох, глупая ты баба, невежественная, темная женщина… — запричитала Вера. Она резко перестроилась в правый ряд, припарковалась и повернулась к Маше: — Моя дорогая! — торжественно обратилась к ней она. — Ты больше не человек. Ты умерла и снова родилась, чтобы стать ведьмой, а мы, личности потусторонние, существуем в мире людей все ж таки легально, и существуем мы для того, чтобы самым нахальным образом вникать в дела человеческие, прости за пафос. В конце концов, Земля — это всего лишь затяжной спор между Богом и Дьяволом о том, что такое человек — слабое, греховное создание или подобие божье. Не забывай, Сатана — всего лишь падший ангел, а не отдельная, независимая величина. И еще! — Вера наклонилась к Маше. — Я просто чувствую, что между тобой и Андреем есть нечто. И Таня тут — явно лишняя.
— Как мне это надоело! Вы меня только путаете! — возмутилась Маша.
— О! — Вера подняла вверх указательный палец. — Сечешь фишку! В чем твоя основная задача? В том, чтобы понять, чего ты и в самом деле по-настоящему хочешь! Поймешь — станешь ведьмой. Не поймешь — будешь ходить в лиловой хламиде и гадать на кофейной гуще.
— Спасибо, ты мне очень помогла! — буркнула Маша.
— А теперь займемся телевидением! — оповестила ее Вера и тронулась с места.
— Что?!
— Дамы и господа! — развеселилась Вера. — Прошу вашего внимания! Потомственная ведьма, блистательная Вера исполняет коронный номер!
— Ты о чем вообще? — поморщилась Маша.
Андрей, как обычно в это время, застрял на Петровке по дороге в ресторан, включил встроенный телевизор и с удивлением уставился на экран, где с того же самого места, как и в прошлый, и в позапрошлый раз шел фильм «Реальная любовь» — когда Колин Ферт под Рождество приезжает в Португалию, чтобы на только что выученном португальском сказать девушке, что хочет на ней жениться. Дальше смотреть не было смысла — Андрей знал все наизусть, поэтому он переключился на радио и увлекся песней Фредди Меркьюри «Я был рожден любить тебя». В ресторане играла та же музыка — что Андрея немного удивило, но когда он пообедал и остановился у магазина купить сигарет, опять услышал ее! Андрей немного расчувствовался, неожиданно остановился на бульваре, перебежал дорогу и устроился на лавочке. День был жаркий, но свежий, не душный — солнце пригревало, ветер трепал волосы, ветви деревьев шелестели над головой, и было так хорошо, что Андрей решил немного отодвинуть дела. Неподалеку остановилась парочка, обнялась и начала целоваться — Андрей смотрел на них и удивлялся — неужели им так не терпится, что нужно тискать друг друга прямо на улице? Не то чтобы они его смущали, он просто не видел в этом смысла. Улица — чтобы гулять, постель — чтобы обниматься. Все вот так… разумно…
Но чем дольше Андрей смотрел на этих влюбленных, тем больше понимал, что ему чего-то недостает. Например, сидеть вот так на бульваре. С девушкой. Обниматься. Может, гулять по ночной Москве. Пешком. Не стесняться своих чувств. Быть открытым. Когда он в последний раз делал что-то, о чем можно было со смехом рассказать на следующее утро?
Для отрыва у него были мотоциклы и аэропорты — только на скорости он чувствовал себя свободным. Все остальное его тяготило, побуждало к ответственности — и расплатой за это было сомнительное ощущение собственной значимости.
Взять хотя бы Таню. Она не долго мучилась, прежде чем дала понять, что ждет от него заботы и щедрости. Это случилось само собой — она просто заняла выжидательную позицию, и ему пришлось взять инициативу в свои руки — он покупал продукты, приглашал ее в рестораны, брал с собой в магазины — и покупал ей вещи, потом сам начал давать ей денег, так как она даже не пыталась устроиться на работу… А чего он хотел? Любви до гроба, дураки оба?..
Он вынул телефон, набрал номер и после первого звонка решил отключиться, но передумал, так как у всех есть определитель номера, и она поймет, что это он.
— Привет! — ответила она.
— Маш, это Андрей! — бодро отозвался он. — Рад был вчера тебя видеть! Здорово выглядишь!
Маша молчала.
— Ты там? — забеспокоился он.
— Да! Извини. Я просто…
— Чем занимаешься? Где работаешь?
Андрей был готов биться головой о лавочку: ну что за глупости он говорит?
— Работаю в одном месте, — ответила Маша.
— Ты просто очень здорово выглядишь, — восторгался Андрей, чувствуя себя полным идиотом. — Хочешь сходим куда-нибудь?
— С Таней?
— Ну… — растерялся Андрей. — Да, с Таней, э-э… Ты тоже можешь взять кого-нибудь.
— Могу. Давай сегодня часов в девять?
— Отлично!
Он отсоединился и чуть было не побежал за опасной бритвой — немедленно резать вены. Что за дурость? Зачем он вообще ей позвонил? Она его кинула самым свинским образом, а он устраивает какой-то семейный ужин!
Вера была в восторге.
— Это отлично! Просто отлично! — ликовала она.
— Что? — с сомнением произнесла Маша. — Что это даст, кроме очередной кровопролитной фантазии на тему Тани?
— Это даст тебе возможность выпендриться по полной программе!
В девять с четвертью Андрей сидел в «Жан-Жаке» и пытался сдержать ощущение нарастающей скуки. Таня долго придиралась к меню — вела себя так, словно ее с самого детства кормили лучшей иранской черной икрой, а ведь еще месяц назад она считала пиршеством обед в Макдоналдсе — совершенно замучила официанта, а заказала в итоге салат, рагу из овощей и морковный сок. Андрей уже заметил, что она немного не в себе на почве здорового образа жизни — причем было не очень ясно, что это ей дает — кожа у нее была не очень хорошая, волосы лезли, а лично он совсем даже не полнел, если, например, заедал мясо с картошкой батоном хлеба. Но это уже постепенно превращалось в драму — Андрей отъедался на работе, а дома честно жевал рукколу, которую модная девушка Таня с недавних пор предпочитала обычному китайскому салату, и пил кефир.
Таня была недовольна — и ресторан они выбрали довольно простой, и знакомых его она знать не знала… Она вообще была не очень общительная — иногда Андрею казалось, что Таня не любит, когда он выходит в свет, потому что там бывают не только другие женщины, но и другие мужчины, которые часто смотрят на нее с некоторым удивлением. Андрей все понимал, все знал, но ему хотелось покоя — а неразговорчивая Таня вела себя тихо и умела быть благодарной за то, что он позволял ей тратить его деньги.
Наконец они услышали визг тормозов, и рядом с бульваром припарковалась шикарная тачка — новая черная «Ламборджини». Восхитительная, глянцевая, плоская… Из машины вышел высокий молодой человек в черных замшевых джинсах — даже отсюда было понятно, что замша — тонкая, как шелк, в черной трикотажной рубашке с коротким рукавом, и с целой коллекцией серебряных цепочек и браслетов. На правой руке у него была татуировка от локтя до плеча, темно-русые волосы лежали небрежно, но стильно, а на ногах были простые, но дорогие сандалии. Молодой человек открыл дверь автомобиля, протянул руку и помог выйти Маше, которая совершенно невероятно смотрелась в длинном шелковом черном платье.
Маша со спутником перешли дорогу, зашли в кафе и тут же обнаружили Андрея с Таней, которая уставилась на них, как баран на новые ворота. То есть, конечно, Таня сделала такой незаинтересованный вид — как все люди, которые не умеют себя вести и стесняются собственных чувств, но Андрей уже мог распознать ее настроение, и, судя по этому настроению, она была в шоке.
Маша едва сдержала усмешку. Девочка созрела… Даже такая клюшка не могла остаться равнодушной к Саше — он умел заводить девушек, и вот теперь Таня сидела ни жива ни мертва оттого, что уже чувствовала: она влюбилась — ощущала, что готова все бросить ради того, чтобы хоть до него дотронуться.