— В этом случае необходимо дальнейшее ее исследование доктором Маккарти и занесение всего в историю болезни.
— Что это даст? — спросил Джеральд Хатчинсон. — Он, естественно, согласится с Кернзом. Вы же знаете, доктора никогда не будут свидетельствовать друг против друга.
Джордж Стенфилд прервал Хатчинсона:
— Попросите, пожалуйста, доктора Маккарти еще раз обследовать Жанет в ближайшее, по возможности, время.
— Конечно. Возможно, он осмотрит ее уже утром.
Джеральд Хатчинсон попытался возразить, но Стенфилд его сурово прервал:
— Ну хватит, Джеральд. Мы уже достаточно надоели доктору Кернзу сегодня.
4
Эллен Страбо работала в сестринской, когда Майк пришел на ее этаж около шести часов. Высокая блондинка, она была довольно общительна и весьма популярна среди персонала, особенно мужчин.
— Что это был за допрос о моем освидетельствовании подписи мисс Берк? — спросила она Майка. — Вам грозят неприятности?
— Графолог говорит, что подписи под этими двумя документами не идентичны.
— Я сама видела, как мисс Берк подписала бумагу, и знаю, что это ее подпись. Но вместе с тем было впечатление, что вы смотрите на человека и знаете, кто это, и вдруг он становится другим.
— Каким образом?
— Трудно объяснить, но тон ее голоса, ее движения, взгляд…
— По телефону вы назвали его дьявольским.
— Она действительно так и выглядела — глаза горели, и все в ней как-то изменилось.
— Я тоже это заметил, когда она меня вернула уже от двери в тот день и попросила сделать маммопластику.
— Бог видит, ёй нужна была вторая операция, так чего же она сожалеет?
— А может быть, это и не она. Вы описали в истории болезни особенности ее поведения в этот день?
Блондинка отрицательно покачала головой.
— Похоже, не было причины, особенно после того, как она попросила меня ничего не говорить ее дяде и этому помпезному индюку — жениху. Кроме этого, я смотрела прямо на нее, когда она подписывала документ, и точно знаю, кто был передо мной.
«Может быть, никто из нас не знал, кем она была в тот момент», — подумал Майк, взял записи и пошел по коридору в палату Жанет Берк.
Она сидела на кровати и заканчивала причесывать волосы, пользуясь прикрепленным над кроватью зеркалом и расческой с ручкой из слоновой кости. Позолоченная щетка с инициалами ЖБ лежала на тумбочке.
— Вам лучше? — спросил он.
— Похоже, да, но я слаба, как котенок. Мисс Страбо только что проводила меня в ванную. Я никогда бы не сделала это сама.
— Вы потеряли больше крови, чем мы вам перелили, но все быстро восстановится, когда вы сможете есть что-нибудь еще кроме детского питания.
Она посмотрела на часы на руке:
— Вы сегодня поздно делаете обход.
— Я участвовал в совещании относительно вас в кабинете вашего дяди.
— Относительно меня? — Она казалась искренне удивленной. — Почему?
— Ваш жених пытался доказать, что вы не давали мне разрешения на проведение второй операции по маммопластике.
— Бедный Джеральд. Когда мы вместе, он всегда пытается оттеснить меня на второй план, но если я буду выглядеть как вы обещали, то, как мне кажется, он боится, что ему придется играть вторую скрипку.
— Разве это вас не беспокоит — как основа для супружества?
— Я никогда раньше об этом не думала. Он такой динамичный, что я, естественно, смирилась с тем, что такова будет моя роль. Но сейчас… Она помолчала, потом добавила: — Какая разница, подписывала я или не подписывала теперь, когда вы уже сделали операцию и я довольна ее результатами?
— Мисс Страбо засвидетельствовала вашу подпись на второй форме, но не заметила тогда, что эта подпись резко отличалась от первой.
— Каким образом?
Из большого коричневого конверта, который он принес с собой, Майк достал ксерокопии документов, а также заключение профессора Лейбовица. Джордж Стенфилд разрешил Майку показать его доктору Рандалу Маккарти на следующее утро.
— Сначала посмотрите заключение эксперта, — посоветовал он, — вам легче будет найти различия, если вы будете знать, где их искать.
— Я уже вижу их. Как будто кто-то хотел подделать мою подпись. Хорошая работа. Я бы и сама могла не заметить, если бы не некоторые детали.
— Например?
— Буква «Ж» в слове Жанет. Я обычно ставлю прописную букву, а здесь она как печатная с небольшим завитком. Так писала «Ж» бедная Лин Толман. Некоторые другие буквы тоже отличаются.
— Эксперт отметил все эти случаи в своем заключении.
Жакет подняла глаза от документа:
— Так что же это означает?
— Если вы действительно не помните, что просили меня сделать маммопластику…
— Я совершенно не знала, что вы сделали эту операцию до тех пор, пока не спросила вас утром о назначении этих повязок.
В ее голосе сквозила озабоченность. Вдруг прямо на его глазах стали происходить поразительные изменения, как будто Жанет превращалась в другого человека. В ее глазах опять появился этот вызывающий, нагловатый блеск, который Майк уже видел за день до этого. Ее голос также изменился, став хрипловатым и звонким, а ее манеры как день и ночь отличались от тех, которые он наблюдал в начале их разговора.
— Эй! — крикнула она возбужденно. — Я могу подать на тебя в суд, да?
— Если пожелаете, — сказал Майк сдержанно, — хотя я…
— Что, парень, ты уже обмочился со страху! — ухмыльнулась она. — Где-то должны быть снимки, на которых видно, какой плоской она… я была. Если я покажу их, а потом продемонстрирую грудь, которую ты мне сделал, в качестве вещественных доказательств, присяжные заседатели враз тебя упекут.
— Вы еще не видели результаты операции, — напомнил он.
— А эти искусственные подушки, которые ты засунул мне под кожу, как называются?
— Протезы.
— Ну, как бы они ни назывались, на вид и на ощупь будет казаться, что я ношу пару подставных грудей.
— Силиконовое желе имеет такую же консистенцию, как и ткани груди, — заверил он ее, — и если не нажимать сильно, чтобы прощупать пластиковую оболочку, отделяющую желе от тканей груди, вы никогда не скажете, что там находится протез.
— Какой размер ты мне сделал?
— Тридцать шесть Б.
— Ты добряк. — Ее голос все еще был звонким, но сейчас уже звучали саркастические нотки. — Если я подам на тебя в суд, то мое слово будет против твоего, а присяжные всегда верят женщинам, особенно если я продемонстрирую им эти силиконовые мешки, которые ты в меня засунул.
— Не забывайте, мисс Страбо засвидетельствовала вашу подпись и покажет на суде, что вы подписали разрешение, — сказал он довольно резко, но она только рассмеялась, и довольно цинично.
— Толковый юрист легко разобьет твои доказательства. Все время, когда она обслуживала меня до того, как ты пришел, она рассказывала о тебе. Она сходит по тебе с ума, Майк, и заберется к тебе в постель при первом удобном случае, если, конечно, ты не спишь с ней уже. А если нет, послушай моего совета и займись ею. Она должна быть очень страстной.
Майк внезапно покраснел и этим полностью выдал себя. В палате опять раздался нагловатый смех, весьма неприятный и странный. Он заставил Майка содрогнуться.
— Вот! — воскликнула она с удовольствием. — Я шокировала тебя, правда?
— Конечно же нет. — Он не скрывал раздражения в голосе. — Я не настолько наивен.
Она поглядела на него испытующе, и от этого нагловато-вызывающего взгляда у Майка по коже мурашки побежали.
— Похоже, что нет. Но ты и не похож на того, кто пропустит мимо рта такую ягодку.
— Если вы закончили обсуждать мою личную жизнь…
— Не надо сердиться, дорогуша, лишь за то, что я отметила в тебе нормальные мужские инстинкты.
Майк резко повернулся и вышел из палаты, хлопнув дверью. Вдогонку ему звучал издевательский смех. И хотя Майк был крайне рассержен, он никак не мог поверить в то, что услышанные им только что слова могли исходить из уст Жанет Берк, которую он знал до операции.
В сестринской он отметил в истории болезни, что состояние больной удовлетворительное, но ничего не написал об изменении ее манер, которое наблюдал в течение последних минут их разговора.
— Вас что-то тревожит? — спросила Эллен Страбо, когда он клал клиническую карту на место.
— Не могу понять, как ей удается объединять в себе двух разных людей, когда вы глядите прямо на нее или разговариваете с ней.
— Раз в неделю я дежурю в психиатрическом отделении, — сказала медсестра, — у них есть пара больных такого типа. Они ласковы с вами, как котята, а в следующий момент полностью меняются и, кажется, готовы вас задушить. Если у вашей больной намечаются психические отклонения, может, лучше перевести ее в психиатрическое отделение, пока она ничего не натворила?
— Пока присматривайте за ней более тщательно, чем обычно, и сообщите мне, если вторая личность снова проявится.
— Следует ли мне описать ее поведение в истории болезни?
— Лучше не надо.
— Слушаюсь, Майк, — сказала она улыбаясь, — вы врач.
Когда Майк ехал домой по запруженным машинами улицам, он размышлял о том, что, хотя диагноз Маккарти о возможном раздвоении ее личности удовлетворил Стенфилда и газетчику, вероятно, удастся уговорить свою племянницу не подавать в суд, он явно не удовлетворял его самого, так же как и Джеральда Хатчинсона.
Съев пиццу, которую он купил в пиццерии на углу вместе с бутылкой пива, Майк пошел к себе в студию посмотреть телевизор. Он еще не успел включить телевизор, когда его взгляд упал на энциклопедию, которая все еще лежала на столе, открытая на странице с изображением Афродиты Праксителя. Когда он рассматривал прекрасную статую, ему на секунду показалось, что в ее пустых глазах мелькнул почти демонический отблеск, который он наблюдал в глазах Жанет Берк в больнице.
Затем видение рассеялось, и Майк видел только красивое лицо и грудь богини любви, высеченные из холодного мрамора. Однако она была совсем не холодная, когда пришла к нему в объятия во сне прошлой ночью. Она уже не была мраморной статуей, а живой, дышащей женщиной, которая выглядела точно так, как будет выглядеть, по его глубокому убеждению, Жанет Берк, когда наконец оправится от последствий его ваяния, совершенного скальпелем в операционной университетской больницы. Кроме того, во сне ее наглое тело было теплым и отвечающим на его ласки, а губы трепетно прижимались к его губам, требуя к себе внимания, которое обычно оказывалось поклонниками богине любви.