— Похоже, вы не ошиблись и насчет их menage а trois; как мне показалось, Рита неравнодушна к Рандалу. Между ними явно что-то было в течение долгого времени, и что бы это ни было, Роджер, кажется, не возражает.
— Теперь я знаю, почему вы стали репортером демонов, если сумели столько выведать, когда все были в таком полусознательном состоянии…
— Я уже сказала вам, что совершенно не помню, что была там. Рита рассказала мне все, когда привезла продукты из магазина на перекрестке на следующий день. Как ни странно, она с тех пор мне больше не звонила и не спрашивала, нужно ли мне что-нибудь еще.
— Наверное, вы и впрямь завели тогда Рандала Маккарти.
— Мне нравится, когда вы ревнуете, дорогой. — Она нежно дотронулась до его руки на руле. — По-моему, в основном сдерживало меня признаться вам в своих чувствах опасение, что вы можете воспринимать меня как свое творение и поэтому рассчитывать на первоочередное право обладания.
— Правда? Я имею в виду, у меня действительно есть первоочередное право обладания?
— Не совсем, но я обязательно сообщу, когда оно у вас появится. Может быть, когда я закончу историю Лин Толман и она выйдет у меня из головы вместе с воспоминаниями о катастрофе.
— Когда же это случится?
— Еще десять дней. Рита спрашивает меня об этой истории каждый раз, когда мы встречаемся.
— Может быть, между Роджером и Лин что-то было в Чикаго. Помню, он говорил, что знал ее. Тогда, в Лейк-коттедже. — Неожиданно где-то в голове Майка прозвенел предупреждающий колокольчик. — Роджер что-нибудь говорил про это? — спросил он как бы между прочим.
— Насколько я помню, когда мы выпивали перед тем, как они отвезли меня в «Таверну Милано», он просил меня описать как можно подробнее все, что произошло с того момента, когда пилот объявил о шасси, и до того, как меня выбросило из самолета и я потеряла сознание. По вашему, это имеет отношение к тому, что он знал Лин в Чикаго?
— Вероятно, но это также может означать простое человеческое любопытство.
Жанет покачала головой:
— Я не думаю, что все так просто, Майк. Мне кажется, Роджер мог знать Лин уже много лет, может быть, даже до женитьбы на Рите. Как я сейчас вспоминаю, он говорил также о том, что терял сознание. Это случилось, когда он играл в колледже в футбол. В течение многих месяцев после этого у него наблюдались провалы памяти.
— Какие провалы? — спросил Майк, сразу же насторожившись.
— Когда он временами приходил в себя, то не мог понять, как попал в то или другое место. Или сколько времени находился в состоянии, о котором не может ничего вспомнить. То же самое, что уже несколько раз случалось со мной.
14
У ресторана Говарда Джонсона на окружной автодороге на другом берегу Потомака Майк и Жанет обнаружили Джорджа Стенфилда, нервно расхаживающего по автостоянке.
— Что случилось? — спросил Майк газетчика, после того как он указал им на пустую стоянку и они вылезли из машины.
— Пойдемте внутрь. Мы можем заказать гамбургеры и кофе, пока я объясню. Боюсь, что это весь обед, которым я сейчас могу вас угостить.
— Если все это связано с тем, что произошло в «Таверне Милано» прошлым вечером, дядя Джордж, — сказала Жанет, — то я виновата. Но я немного выпила и, наверное, много болтала?
— Не оправдывайся, — проговорил Стенфилд, — мне самому не стоило держать тебя в тени так долго, но я планировал представить одновременно новую книгу и новую Жанет Берк.
— Я ничего не помню после двух рюмок, выпитых еще в коттеджа. Алкоголь всегда на меня так действовал.
Стенфилд кивнул официантке:
— Гамбургеры и кофе для троих. Мы спешим. — Потом он повернулся опять к ним. — Наш осведомитель по району Западного берега был в таверне и сообщил сегодня утром по телефону репортеру светских новостей, что ты была там и произвела сенсацию. Поскольку мы не знаем, кто еще из газет, радио или телевидения был там, мы решили, так сказать, раскрыть тебя в воскресном выпуске, перед тем как телерепортеры окружат тебя в твоем коттедже. Какую информацию вы можете дать нам из больничных записей, Майк?
— Вам они не понадобятся. Больничный фотограф отснял всю операцию, и у меня есть все цветные отпечатки. Они хранятся в папке Жанет в моей приемной вместе с разрешением больницы на их использование.
— Отлично! Это избавит нас от многих забот при подготовке главного материала. Мы хотим напечатать детальный отчет о хирургическом чуде, которое не только спасло ей жизнь, но и превратило ее в прекрасную женщину. — Стенфилд наклонился и внимательно всмотрелся в ее лицо. Потом одобрительно кивнул. — Этот темный макияж, которым ты пользуешься, скрывает почти все оставшиеся пятна, дорогая. Гример, которого я нанял для работы с нами сегодня в студии, вероятно, скроет их все.
Затем он повернулся к Майку:
— А где отливка, которую вы сделали с модели, подготовленной до операции?
— У меня дома. Вместе с остальными материалами по этому случаю. Я готовился к выступлению и экспозиции на осеннем совещании местного общества специалистов по пластической хирургии.
— Тогда поезжайте домой прямо отсюда и привезите все, что нужно, а я отвезу Жанет в издательство, где уже ждет гример, — сказал Стенфилд. — Ты захватила с собой купальник, как я просил, дорогая?
— Да, но он очень откровенный.
— Чем откровеннее ты будешь, тем больше газет мы продадим в воскресенье, — заверил ее Стенфилд. Мы будем в фотостудии «Стар ньюз», Майк. Когда приедете, скажите охраннику, кто вы такой, и он поможет донести весь материал. Да, и не забудьте отливку модели.
— Я также захвачу цветное фото Афродиты из Британского музея, — пообещал Майк, — когда мне пришла идея его использовать, я позвонил другу в Лондон, и он прислал мне цветной снимок. Он опоздал к операции, но это очень приятная картинка.
— Отлично, — сказал Стенфилд, — Молли Вокер, наш лучший репортер по гуманитарным вопросам, уже ждет нас и начнет интервьюировать Жанет, пока мы займемся картинками «после». А та фотография, которую я вам дал, Майк, когда вы работали над моделью, будет «до этого», поэтому обязательно возьмите ее тоже.
— Эй! — воскликнула Жанет. — А мне вы позволите вставить хоть слово?
— Конечно, — сказал Стенфилд, — что тебе не нравится?
— Да ничего, просто получается, что я всему причиной.
Жанет позировала в белом бикини, когда Майк вошел в ярко освещенную фотостудию примерно час спустя. Он принес бронзовый бюст, отлитый с модели, подготовленной им перед операцией. Охранник нес за ним две коробки с рентгеновскими снимками Жанет и фотографиями, сделанными в операционной.
— Вы быстро управились, Майк, — сказал Стенфилд, вошедший в студию из темной комнаты, — первые черно-белые отпечатки отличные. Вы захватили цветную фотографию Жанет, которую я вам дал перед операцией?
— Вот она. — Майк достал ее из конверта и передал фотографу, который шел следом за издателем. Тот посмотрел внимательно на снимок и одобрительно кивнул.
— Фотография была сделана по системе Кодаколор, да? — спросил он Жанет.
— Да, а что, она не годится?
— Это то, что нам как раз нужно для контраста с полномерными цветными отпечатками, которые я сейчас делаю. — Он увидел отливку с модели и картинки из энциклопедии. — Вы знаете, что будет сенсационно? Фотография бюста из энциклопедии, отливка с модели доктора Кернза и фото мисс Берк рядом на одном развороте. — Фотограф даже присвистнул. — Красота двухтысячелетней давности, модель доктора Кернза, показывающая, что он собирался с вами сделать, и окончательный результат — а-ля Афродита.
— Но хотя бы в купальнике, что на мне сейчас, — улыбнулась Жанет.
— О’кэй, если вы так хотите, — сказал фотограф, пожав плечами.
— Одна фотография этой прекрасной груди сделала бы доктора Кернза богатым человеком, — сказала Молли Вокер, — с утра в понедельник женщины будут толпиться у его приемной, умоляя сделать им такой бюст.
— Леди отказалась, и все тут, — произнес Майк твердо. — А потом, я и так не беден.
Было уже за полночь, когда Майк и Жанет ехали по затихшим улицам Вашингтона по авеню Конституции с красивой аллеей к югу от нее, которая сотню лет назад была просто свалкой, мимо Белого Дома и возвышающейся башни Капитолия. Повернув под огромную арку старой Юнион Стэйшн, они направились к новому шоссе, идущему на юг к Мэриленду.
Дядя Джордж предложил Жанет провести ночь в его квартире, чтобы утром Майк отвез ее в коттедж. Однако она очень хотела пораньше приступить к работе над последними главами книги, и поэтому они с Майком решили отправиться в коттедж сразу же.
Ночь была прекрасной. Когда они достигли шоссе 210, движение по дороге заметно поубавилось. Жанет свернулась на своем сиденье, положив голову Майку на плечо, и сразу же уснула. Она проснулась только тогда, когда он остановил машину во дворе коттеджа и легонько потряс ее за плечо.
— Вы действительно устали, — сказал он ей, — заснули, как только мы выехали из Колумбии и направились в Мэриленд.
— Я и сейчас чувствую себя уставшей, но не знаю, смогу ли теперь заснуть снова.
— Я сделаю виски с содовой, пока вы переоденетесь ко сну, — предложил Майк, — это поможет вам расслабиться, и вы сразу же уснете.
Он приготовил напитки и постучал в дверь ее спальни, однако обнаружил, что Жанет крепко спит, раскинувшись поперек кровати. Ее платье было уже помято в машине, и Майк решил оставить ее и не будить. Оставив дверь открытой для вентиляции, он вернулся в кухню, выпил оба напитка сам и пошел к себе в комнату.
Его разбудил запах кофе и звук печатной машинки на фоне привычного утреннего щебета птиц и тихого шелеста Потомака у пристани. Взглянув из окна спальни на заднее крыльцо и пристань за ним, Майк увидел Жанет, печатающую на машинке, которая стояла на карточном столике, чтобы шнур удлинителя мог достать через окно спальни до розетки внутри комнаты. На девушке были шорты и легкая майка, и, как обычно, она представляла собой прекрасную картину.