– Это удивительно! – воскликнул Маунт. – Мы обязательно еще вернемся к этому разговору в более подходящее время.
Я не мог с ним не согласиться: время для подобных дискуссий действительно было не самым удачным.
– Боб рассказывал вам о подносе? – спросил я Маунта.
– Конечно! – воскликнул он. – И даже приносил его ко мне в контору, когда забрал из музея. Мы с ним обсуждали вопрос о страховке: вещица-то ценная.
– И сколько может стоить этот поднос?
– Это даже трудно определить. Мы его взвесили, и стоимость одного лишь металла может составить две с половиной тысячи фунтов. А ведь нужно учесть еще и работу, и антикварную ценность. Что тебе известно о происхождении этого предмета?
– Ровным счетом ничего, – признался я. – Кроме того, что он всегда был у нас в доме.
– Тогда его следует включить в общий список имущества, – отметил стряпчий. – Если надумаешь продать, то лучше всего с аукциона «Сотбис». Нам придется всерьез заняться делами Боба. Надеюсь, что удастся собрать деньги для уплаты налогов. Не продавать же часть фермы! Как ты смотришь на то, чтобы продать, в случае крайней необходимости, этот золотой поднос?
– Пожалуй, ради сохранения фермы, я готов на это пойти, – сказал я, хотя уже давно решил избавиться от него: слишком много было на нем крови.
– В таком случае на сегодня закончим, – решил стряпчий, – Я дам делу официальный ход, так что можешь не беспокоиться, я со. всем управлюсь сам. – Он встал из-за стола. – И вот что я скажу тебе на прощанье, Джемми. Как душеприказчик Боба я обладаю широкими полномочиями. Тебе наверняка понадобятся деньги на текущие расходы, связанные с фермой. Я вправе назначить тебя своим поверенным до официального утверждения завещания. Это не противоречит закону, и ты сможешь воспользоваться деньгами из наследства. Или, по-твоему, мне лучше нанять другого управляющего?
– Дайте мне два дня на размышления, – сказал я. – Нужно потолковать с Джеком Эджкомбом.
– Верно, – одобрил Маунт. – Только не затягивай это дело.
Прежде чем покинуть контору стряпчего, я позвонил на ферму, как и обещал Дейву Гусану, и узнал, что суперинтендант сыскной полиции Смит рад был бы видеть меня сегодня в три часа пополудни в полицейском управлении. Я сказал, что непременно приду, и вышел на улицу, чувствуя некоторую подавленность и растерянность.
Взглянув на часы, обнаружил, что скоро полдень. Утром я не позавтракал, а накануне вечером лишь слегка перекусил. Однако набивать желудок .мне не хотелось, и я отправился на автомобиле в «Котт-Инн», где можно было выпить пива и заморить червячка сэндвичем.
Бар был почти пуст, лишь в дальнем углу за столиком тихонько попивали пиво мужчина и женщина средних лет. Я подошел к стойке и попросил Паулу налить мне пинту[2].
– Ах, это вы, мистер Уил! – воскликнула она. – Примите мои соболезнования.
В таком маленьком городишке, как Тотнсс, слухи распространяются мгновенно, и я даже не удивился.
– Да, – сказал я, – паршивая история.
Пока Паула нацеживала мне пиво, от другой стойки ко мне подошел бармен Найджел.
– Мои соболезнования, Джемми, – сказал он.
– Благодарю, – кивнул я. – Послушай, Найджел, мне хотелось бы быстренько промочить горло и перекусить. Поговорим в другой раз.
– Если желаешь, я обслужу тебя в отдельном кабинете, – предложил он.
– Не стоит. Зал ведь практически пуст.
Он сделал по телефону заказ кухне, перекинулся парой слов с Паулой и вернулся за свою стойку. Но не успел я отхлебнуть из кружки, как он вновь ко мне подошел.
– Я понимаю, что ты сейчас не в духе, – сказал он, – но мне нужно тебе сообщить нечто важное.
– Хорошо, – согласился я. – Рассказывай.
– Скажи, пожалуйста, это правда, что убитый грабитель – американец?
– Это не исключено, – кивнул я.
– Я не уверен, что здесь есть какая-то связь, – надув щеки, сказал Найджел, – но два дня тому назад Гарри Ганнафорд сказал мне, что какой-то американец подкатывался здесь к Бобу насчет подноса. Ну, того самого, что оказался очень ценным.
– Где это случилось?
– Да здесь же! – хлопнул ладонью о стойку Найджел. – Меня самого в тот момент здесь не было, но Гарри сказал, что слышал весь разговор от начала до конца: он как раз выпивал с Бобом.
– Ты знаешь этого американца?
– Нет. К нам заглядывает много американцев, им любопытно побывать в таком старинном пабе, как наш. «Котт» входит в их культурную программу. Но в то время других янки у нас не было. Зато сейчас появился один, он, приехал только вчера и остановился в этой гостинице.
– В Самом деле? – оживился я. – И что же это за тип?
– Старикан, ему под шестьдесят, – расплылся в улыбке Найджел. – Зовут его Фаллон. Похоже, богатенький, судя по его телефонным счетам. Но мне он не показался подозрительным субъектом.
– Вернемся к Ганнафорду и другому янки, – сказал я. – Что еще ты можешь мне сообщить?
– Ничего особенного. Янки хотел купить поднос, вот и все. Кстати, скоро здесь должен появиться сам Гарри, он непременно зайдет выпить свою полуденную пинту пива. Вы с ним знакомы?
– Что-то не припоминаю, как он выглядит.
– Когда он появится, я дам тебе знать, – сказал Найджел.
Подали мои сэндвичи, я забрал их и устроился за угловым столиком возле камина. Меня вдруг охватила усталость, что было неудивительно, поскольку я не спал всю ночь и перенес сильнейшее нервное потрясение. Я медленно жевал сэндвичи, запивая их пивом, и постепенно выходил из шока. Лишь теперь я ощутил настоящую боль после всего пережитого в это утро.
Зал пивного ресторана потихоньку наполнялся посетителями, и я заметил несколько знакомых лиц. Никто, тем не менее, не беспокоил меня, хотя я и перехватил пару раз быстрые любопытные взгляды. Незыблемые правила приличия удерживали, однако, сельских жителей от назойливых разговоров. Я заметил, что Найджел беседует с крупным мужчиной в твидовом костюме. Вскоре бармен сам подошел ко мне, чтобы сообщить, что пришел Ганнафорд.
– Хорошо бы нам потолковать с ним где-нибудь в укромном месте, – сказал я, обводя взглядом переполненный зал.
– Можете воспользоваться, моим кабинетом, – предложил Найджел. – Иди первым, Гарри подойдет попозже.
– Пришли нам туда пару кружек пива, – сказал я и вышел из бара через служебный вход.
Ганнафорд присоединился ко мне через несколько минут.
– Прими мои соболезнования, – сказал первым делом он. – Жаль Боба. Славный был парень, мы с ним отменно покуролесили в этом пабе, – с ухмылкой добавил он.
– Это верно, – кивнул я, догадываясь, что брат был в приятельских отношениях с этим завсегдатаем пивного бара, хотя за стенами его они могли и не встречаться, сохраняя при этом друг о друге самые лучшие впечатления.
– Найджел сказал, что какой-то американец интересовался подносом Боба, – продолжал я.
– И не только он, – сказал Гарри. – Его хотел купить еще один янки.
– Любопытно, – хмыкнул я, – И что об этих американцах известно?
– Один из них, мистер Гатт, производит впечатление приятного человека, – потеребив мочку уха, проговорил
Ганнафорд. – Совсем не наглый, как большинство янки, уже в годах, прилично одет. Ему чрезвычайно хотелось купить. у Боба этот поднос.
– Он предлагал какую-то определенную цену?
– Цену он не назвал. Боб сказал, что не станет обсуждать этот вопрос, пока поднос не оценят эксперты, и мистер Гатт тогда согласился уплатить оценочную стоимость. Но Боб рассмеялся и заявил, что он, возможно, вообще не станет продавать эту вещь, так как это фамильная реликвия. У мистера Гатта тотчас же вытянулось лицо.
– А что насчет другого янки?
– Молодого? Этот мне не понравился, слишком напорист и самоуверен. Он вел себя с Бобом очень нагло, можно сказать даже вышел из себя, когда Боб отказался продать ему поднос. Если бы не его жена, неизвестно, чем бы все кончилось.
– Американец был с женой?
– Ну, может, она ему и не жена, – ухмыльнулся Гарри, – может быть, сестра.
– Он представился?
– Да. Как лее, черт подери, его зовут? Холл? Нет, не то. Стедман? Не то. Минуточку, сейчас вспомню. – Лицо Гарри даже побагровело от напряжения. – Холстед! – хлопнул он себя по лбу. – Его зовут Холстед. Он дал Бобу свою визитную карточку, я это точно помню. И сказал, что наведается еще разок, когда поднос оценят. Боб посоветовал ему не терять попусту времени, и тогда янки полез на рожон.
– И это все? – спросил я.
– Пожалуй, да, – сказал Гарри. – Правда, мистер Гатт вскользь обмолвился, что коллекционирует такие штуки. Наверное, он один из этих американских миллионеров.
– Когда все это происходило? – спросил я, мысленно отметив, что в «Котте» в последнее время развелось слишком много богатеньких янки.
– Сейчас вспомню, – потер подбородок Ганнафорд. – Пожалуй, спустя два дня после публикации в «Вестерн морнинг ньюс». Значит, пять дней тому назад, а именно – во вторник.
– Спасибо, Гарри, – поблагодарил его я. – Полиция может заинтересоваться этой информацией.
– Я непременно схожу туда и все расскажу, – сказал он, беря меня за рукав. – Когда похороны? Я хотел бы присутствовать и попрощаться с Бобом.
Этот вопрос поставил меня в тупик: у меня ведь не было времени об этом подумать.
– Я пока не знаю, – признался я. – Сперва должно закончиться дознание.
– Безусловно, – согласился Ганнафорд. – Когда будете знать, скажите Найджелу, а он передаст мне. И другим тоже. Боба Уила здесь все уважали.
– Непременно, – сказали.
Когда мы вернулись в бар, Найджел многозначительно подмигнул мне. Я подошел и поставил на стойку пустую кружку.
– Пришел янки, который остановился в гостинице, – прошептал Найджел. – Вон он, возле камина.
Обернувшись, я увидел за столиком мужчину лет шестидесяти с бокалом виски в руке. У него было худое и мрачное лицо цвета заезженного седла. Под моим пристальным взглядом он поежился и придвинулся поближе к огню.