Проводив его равнодушным взглядом, я спустился и пнул тело носком ботинка. Чиклерос не пошевелился, и я взглянул туда, куда с таким пристальным интересом только что смотрел в бинокль он. В четверти мили от меня лежал Уаксуанок и наш третий лагерь. Я глядел на него, как, наверное, когда-то глядели израильтяне на Землю Обетованную. Слезы выступили у меня на глазах. Сделав шаг-другой вперед, я издал хриплый вопль восторга и, спотыкаясь и едва не падая, побежал к человеческим фигуркам, снующим возле домиков.
Силы покидали меня, тело стало ватным и до смешного слабым, но в то же время и невесомым, наполненным радостью и светом. Я не знал, был ли тот чиклерос, которого я ударил прикладом, единственным наблюдателем или же у него имелись товарищи. Я ожидал выстрела с холма в спину, но упорно переставлял ноги и, пошатываясь, уже не бежал, а брел к заветной цели. Выстрела не последовало.
Джо Рудецки обернулся в мою сторону и, приглядевшись, издал крик удивления. Потом в моей памяти случился провал, после которого я обнаружил, что на меня глядит Фаллон, и вид у него озабоченный. Он что-то говорил, но я ничего не мог разобрать, потому что в ушах стоял гул. Голова Фаллона вдруг съежилась, затем раздулась до невероятных размеров, и я вновь потерял сознание.
Вода – чистая холодная пресная вода – великолепнейшая штука, хочу я вам сказать. Мне доводилось использовать ее для варки супов из концентратов. Делается это так: берется сухая смесь, смахивающая на порошок из лекарственного снадобья знахарки-колдуньи, добавляется вода – и в мгновенье ока вся эта сомнительная мешанина превращается в аппетитнейшее варево с ароматом зеленого, горошка и свежих овощей.
За неделю блужданий по лесу мой организм сильно ослаб из-за потери воды и веса, но уже спустя несколько часов я вновь окреп телом и духом. И вовсе не потому, что я напился воды, напротив, Фаллон отмерял ее для меня по каплям. Просто-напросто сам вид графина с водой у изголовья моей койки действовал на меня ободряюще: ведь я знал, что стоит лишь протянуть руку, и холодная вода в моем распоряжении. Чудесное чувство! Я и в самом деле чувствовал себя значительно-лучше, хотя, возможно, мне, как и супу из пакетика, не хватало пикантности.
Разумеется, Фаллону не терпелось узнать подробности того, о чем я уже успел ему поведать, несколько сумбурно, когда доковылял до лагеря.
– Мне думается, вам следует рассказать мне все. с самого начала, – сказал он, присаживаясь на стуле у изголовья моей постели.
– Я убил человека, – медленно произнес я.
– Вы подразумеваете Райдера? – вскинул брови он. – Нет, вы не должны корить себя за случившееся подобным образом!
– Да нет же, вовсе не Гарри! – И я в деталях рассказал ему обо всем случившемся за минувшие дни.
По мере повествования лицо Фаллона обрело выражение испуганного недоумения, и, едва я закончил, он воскликнул:
– Итак, за нами наблюдают, и неподалеку от нас Гатт.
– Во главе целой армии, – вздохнул я. – А ведь Пэт Харрис пытался вас предупредить, но вы отмахнулись от него. Гатт не только привез своих подручных из Штатов, но и нанял этих головорезов-чиклерос в помощники! Пожар в радиорубке не случаен, как и крушение вертолета!
– Полагаете, это диверсия?
– Гарри в этом не сомневался, – сказал я. – И я ему верю. Мне кажется, что и грузовой вертолет в лагере номер один сгорел в результате диверсии. И задержка самолета в Мехико – тоже дело рук злоумышленников. Нас изолировали.
– И много людей вы видели у Гатта? – мрачно поинтересовался Фаллон.
– Всего около двадцати пяти, – ответил я. – Но точно сказать не могу, у меня не было времени для подсчетов. Возможно, кое с кем из бандитов я столкнулся дважды, но в общем это верная оценка. – Я потянулся к графину, но лишь пощупал его влажную запотевшую стенку. – У меня имеются некоторые соображения об их намерениях.
– Какие же именно?
– А вы не догадываетесь? – усмехнулся я. – Они собираются напасть на нас, потому что Гатт мечтает овладеть ценностями и прочими поделками, которые мы нашли. Ведь все это хранится здесь, в лагере, не так ли?
Фаллон кивнул и, встав со стула, подошел к окну.
– Мне следовало бы отправить их раньше, – устало сказал он. – Но я никак не возьму в толк, почему и вы, и Гатт в этом уверены!
– Черт возьми, – собравшись с силами, крикнул я, – ведь я же лично извлекал эти драгоценности со дна синота!
Фаллон резко обернулся.
– Но Гатту это неизвестно! Как он мог бы узнать о ценных находках? Только если ему об этом кто-то из нас сообщил.
– После аварии вертолета я целую неделю плутал по лесам, – заметил я тихо. – Но Гатт все же не перешел к решительным действиям. Он рядом, он готов, но его пока что-то сдерживает.
– Значит, он не уверен, нашли ли мы что-то действительно стоящее, – сказал Фаллон. – Нечто ценное – с его точки зрения.
– Вы правы, – кивнул я. – Но ему нужно лишь прийти сюда и убедиться в том, что полтора миллиона долларов лежат здесь и ждут, чтобы их забрали.
– Более полутора миллионов, – поправил меня Фаллон. – Пол обнаружил в храме Юм Чака хранилище бесценной культовой утвари. Ничего подобного раньше не находили, Джемми! Как музейную коллекцию продать все это нельзя. Но если Гатт станет распродавать предметы поштучно, он выручит еще полтора миллиона.
– А вы еще имели смелость утверждать, что в Уаксуа-ноке нет золота, – укоризненно сказал я. – Гатт способен оценить находки и реализовать их через торговца Джерри-сона. Выходит, нам ничего не остается, как отдать их ему, когда он заявится сюда со своими головорезами?
– Откровенно говоря, – сказал Фаллон, – нам лучше обсудить эту проблему с остальными участниками экспедиции. Что вы об этом думаете? Вы-то сами готовы?
– Я-то готов, – сказал я, спуская ноги с кровати.
Совещание проходило в обстановке гнетущей подавленности. Меня выслушали с недоверием, но в конце концов удалось доказать, что мы в опасности. Пол Холстед, естественно, как всегда, вел себя по-свински.
– Мне ваша история кажется малоправдоподобной, – высокомерно заявил он со своей мерзкой улыбочкой.
– Выходит, я лгу? – вспыхнул я.
Фаллон предостерегающе сжал мне локоть.
– Нет, – сказал Холстед. – Вы просто все преувеличиваете. У вас богатое воображение.
– Предлагаю вам, в таком случае, самому прогуляться по лесу, – сказал ему в ответ я. – Если эти пули я выдумал, то они не причинят вам вреда, коли вы на них нарветесь.
– Я уверен, что вы могли бы помочь бедняге Райдеру, – ухмыльнулся он, и я кинулся на него, пытаясь ухватить за горло, но он ловко увернулся.
– Довольно! – рявкнул Фаллон. – Если не можете предложить ничего дельного, Пол, тогда лучше сидите и помалкивайте.
Неожиданно для всех на мужа набросилась Катрин Холстед.
– Заткнись, Пол! – резко воскликнула она. – Меня от тебя уже просто тошнит!
– Ты снова перекинулась на сторону Уила? – с недоверчивостью изумленно воскликнул Пол, делая обиженное лицо.
– Здесь нет никаких сторон, – ледяным тоном парировала Катрин. – И никогда не было. Что же до богатого воображения, то к Джемми это меньше всего относится. Мне искренне жаль, Джемми, – взглянула она на меня.
– Я не просил тебя извиняться за меня! – взорвался Пол.
– А я и не думала извиняться за тебя, – резко отрезала Катрин. – Я извинилась перед Джемми за то, что не прислушалась к нему раньше. А ты, Пол, заткнись и слушай, как тебя уже попросил об этом профессор Фаллон.
Потрясенный Холстед притих и задумался.
– А вы что обо всем этом думаете? – спросил я у Рудецки.
– Я вам верю, – сказал он. – Эти проклятые чиклерос доставили нам немало неприятностей еще в лагере номер один. Меня не удивляет, что они в вас стреляли. Но этот парень, Гатт, это что-то новенькое для меня, – расправляя свои могучие плечи, сказал он Фаллону. – Мы про него ничего не знали.
– А вам и не нужно было ничего о нем знать, – бесстрастно ответил Фаллон с постным лицом.
– А мне кажется, что такая необходимость была, мистер Фаллон, – набычился Рудецки. – Если этот Гатт сколотил себе из чиклерос целую банду, это пахнет серьезными неприятностями. В моем контракте не предусматривалось, что мне придется рисковать жизнью. Ни мне, ни Смиту, ни Фоулеру все это не нравится.
Смит и Фоулер серьезно закивали головами в знак поддержки коллеги.
– Так что вы тут собираетесь делать, Рудецки? – вмешался в разговор я. – Организовать профсоюз? Поздновато, как мне кажется. Сейчас уже не имеет никакого значения, ввел вас в заблуждение мистер Фаллон или нет. Во всяком случае, он сделал это не умышленно, я в этом не сомневаюсь. Сейчас нужно решать, что делать с Гаттом!
– Мы можем сделать лишь одно: отдать ему то, что он хочет, – устало вздохнул Фаллон.
Смит и Фоулер снова с мрачным видом закивали головами в знак согласия, а Рудецки сказал, что тоже так думает. Катрин Холстед закусила губу, а Пол Холстед обвел всех пристальным взглядом.
– И вы думаете, что нашли правильное решение? – спросил я. – Вы надеетесь, что, если отдать Гатту три миллиона долларов, он уберется отсюда? Сомневаюсь, что это будет именно так.
– Что вы хотите этим сказать? – подался вперед Рудецки.
– Джо, вы же не глупый человек, – криво усмехнулся я. – Гатт задумал преступление: он хочет украсть три миллиона долларов. Не знаю, кому принадлежат эти сокровища по закону, но наверняка мексиканское правительство имеет на них все права. И вы полагаете, что Гатт позволит кому-то вернуться в Мехико и сообщить о случившемся властям?
– Боже мой! – вздохнул Фаллон. – Теперь-то я наконец все понял.
– Вы хотите сказать, что он всех нас здесь перебьет? – взволнованно спросил Рудецки.
– Поставьте себя на его место, – цинично предложил я. – Разумеется, если допустить, что и у вас нет уважения к святости чужой жизни.
Все стали взволнованно высказывать свои мнения, Рудецки извергал проклятия, а Смит решительно заявил, что немедленно уходит. Мне этот гвалт надоел, и я стукнул кулаком по столу: