– Так близнецы уже дома? – спросила Джейн.
– Да, они так огорчены, бедняжки. Половина четверти закончилась в тот уик-энд, мы забрали их и увезли к другу Мэтта, у которого есть внуки примерно того же возраста. На следующий день у одного из внуков обнаружили свинку, и Мэтт сказал: «Отлично, у– нас есть основание забрать близнецов из школы до завершения четверти и вылететь на Герсни до прибытия основной массы отдыхающих». Я… алло, ты меня слышишь?
– Да, – сказала Джейн.
– Ты почти все время молчишь, – с упреком в голосе сказала Лайза. – Ты что, ешь или занята чем-то?
– Нет. Лайза…
– Дело в том, что Мэтта заклинило на этих Нормандских островах, а я категорически против. Но я уверена, что смогу отговорить его, если получу хоть немного времени. Если бы мы погостили у вас…
– Бенедикт работает, Лайза.
– Мы не будем, мешать! Мэтт весь день будет на воздухе, он мечтает о «простой жизни вдали от всего», близнецы будут на пляже – не представляю, чем займусь я, но во всяком случае я не стану помехой для Бенедикта. Я могу оставить гувернантку в Суррее, если это упростит ситуацию. Близнецы ведут себя вполне разумно одни, в таком изолированном месте, как Колвин, я уверена, с ними не случится ничего плохого.
– Я могла бы присматривать за ними, – сказала Джейн.
– О, дорогая, я не могу превращать тебя в бесплатную няню, но ты так прекрасно управляешься с детьми, близнецы будут счастливы оказаться в твоем обществе…
– Когда вы приедете? – спросила Джейн.
– Возможно, в конце этой недели – это удобно? О, Джейн, ты – прелесть! Честно говоря, иногда я не знаю, как бы я решала мои возникающие порой проблемы без твоей помощи! Не буду отнимать у тебя время – ты, верно, готовишь ленч, а я хочу найти Мэтта и сообщить ему, что ты пригласила нас на пару недель. Позже я позвоню тебе и уточню, в какое время мы прибудем.
– Да… хорошо, Лайза.
– Пока, дорогая. Огромное спасибо. Передай привет Бенедикту.
– Пока, – сказала Джейн и подумала о том, хватит ли у нее мужества сообщить столь нежелательную новость Бенедикту.
Бенедикт пришел в ярость.
– Эта женщина! – закричал он, ударив .кулаком по столу так сильно, что пишущая машинка подскочила в воздух на полдюйма. – Как она смеет решать свои семейные проблемы за наш счет! Как она смеет!
– Ну, все не так страшно, Бенедикт. Я…
– Все обстоит еще хуже, чем ты сказала. О каком покое можно говорить, если дом будет полон гостей? Как я могу писать в присутствии столь несовместимой пары и бегающих повсюду детей…
– Я прослежу за тем, чтобы дети не мешали тебе, – сказала Джейн.
– Ну конечно! Лайза подумала об этом! Она использовала близнецов в качестве наживки!
– Нет, – возразила Джейн.
– Конечно, да! И в дополнение ко всему еще эта испорченная гувернантка…
– Она не приедет. Бенедикт, Это только две недели.
– Я не смогу прожить две недели в одном доме с Лайзой! Со мной случится нервный срыв!
Джейн молча повернулась, подошла к телефону и начала набирать номер Лайзы.
– Господи! – застонал Бенедикт, выдрав лист из пишущей машинки, он бросил его на пол и растоптал ногой, чтобы дать выход своим чувствам. –, Что ты собираешься делать?
Он бросился к телефону, вырвал трубку из руки Джейн и швырнул ее на аппарат.
– Ты что, намерена отменить их приезд?
Джейн едва не расплакалась.
– Что еще я могу сделать?
– Ну, ну, – виновато произнес Бенедикт. – Ты не должна принимать всерьез мои слова. Ты знаешь, что я часто говорю сгоряча. Пусть приглашение остается в силе.
– Но…
– Мне нравится Моррисон, а Лайзу я недолюбливаю только потому, что она злоупотребляет твоей добротой. Я берегу от нее не себя, а тебя.
– Но твоя работа… Я поступила неправильно, пригласив их…
– Это же только две недели. Если у них хватит такта не беспокоить меня большую часть времени, мне не придется заставлять себя просить их об этом.
– Не знаю, почему я согласилась, – в отчаянии сказала Джейн. – Просто не знаю.
Из-за детей, подумал Бенедикт, и испытал душевную боль. Вслух он сказал:
– Ты получишь удовольствие от общения с близнецами.
– Это не из-за близнецов, Бенедикт, – упрямо сказала Джейн. – Правда, Бенедикт.
– О…
Надо поговорить с ней об усыновлении, подумал он. Я проявлял излишнюю твердость, говоря, что не способен любить неродных детей. Это жестоко по отношению к ней.
– Ну…
– Возможно, отчасти из-за близнецов, но… Бенедикт, утром я встретила на пляже мистера Пуула. Мы говорили о Лайзе и Мэтте, и он… он предложил мне. пригласить их сюда… когда Лайза дала понять, что ждет приглашения, я не смогла ей отказать. Мне не хватило силы воли. Я словно… о, не знаю! Но чувствую, что тут виноват мистер Пуул. Я это знаю.
– Ну, ну, – успокаивающе произнес Бенедикт, он обнял и поцеловал Джейн. – Это не имеет значения. Я сожалею, что вспылил.
– Бенедикт, ты не слышишь, что я говорю. Мистер Пуул…
– Этот мистер Пуул явно заворожил тебя, – сказал Бенедикт. – Я должен познакомиться с ним получше и понять, почему ты находишь его столь неотразимым.
– Бенедикт, я знаю, что ты не принимаешь меня всерьез, но я действительно словно околдована или загипнотизирована, или…
– Ерунда, – невозмутимо произнес Бенедикт. – Ты питаешь слабость ко всему мистическому, в этом твоя беда. Если ты не видишь рядом с собой ничего сверхъестественного, ты придумываешь его. Все дело в твоей романтической, женственной натуре. На самом деле Пуул, увидев тебя одну на пляже, всего лишь посоветовал тебе пригласить в гости родственников. Затем случилось совпадение – позвонила Лайза и намекнула на это же. Ты соблазнилась перспективой увидеть близнецов и дала свое согласие. Не понимаю, почему ты хочешь свалить все на бедного Пуула, который, вероятно, лишь хотел проявить дружелюбие.
– Да, – сказала Джейн. – Ты прав. Конечно, прав. Просто…
– Что? – с любопытством спросил Бенедикт.
– Мне не нравится этот мистер Пуул, – сказала Джейн. – Ничего не могу с собой поделать, но он мне не нравится.
Вернувшись в Колвин-Корт после беседы с Джейн, Пуул нашел Агнес Миллер в маленькой гостиной, которую раньше занимала экономка.
– Ничего не говорите, – сказала она, когда Пуул вошел в комнату. – Мы находимся в глубоком кризисе. Девять минус четыре равняется пяти, тринадцать минус шесть равняется семи, два минус семь… два минус семь? А, понятно.
Она записала цифру и с сомнением уставилась на нее.
– Придется купить тебе счетную машинку, – улыбнулся Пуул.
– Мой дорогой, о чем вы, у нас едва остались деньги на хлеб! Что мы будем делать?
– Как вы, женщины, любите паниковать. – Пуул сел на диван и положил ноги на столик. – Вы любите волноваться.
– Вы не правы, – сказала Агнес. – Я терпеть этого не могу.
Она захлопнула бухгалтерскую книгу.
– Деньги – ужасная штука!
– Вовсе нет, – возразил Пуул. – Безденежье гораздо ужаснее. Деньги – это замечательно.
– Не играйте словами! – рассердилась Агнес.
Он засмеялся. Она посмотрела на него и невольно улыбнулась.
– Должна признаться, – сказала она, – трудно печалиться, когда вы держитесь столь уверенно. Хотела бы я разделить ваш оптимизм.
– Агнес, иногда твоя вера слабеет.
Агнес внезапно стала серьезной.
– Вовсе нет, – возразила она. – Конечно, я сохраняю, веру! Когда я думаю о всем том, что вы сделали для нас – разместили в идеальном месте, обработали Колвинов, решили все проблемы…
– Тогда не беспокойся о деньгах.
– Хорошо, – сказала Агнес. – Но как вы собираетесь…
– Никогда не спрашивай меня о планах. Это бесполезно. Если я сочту нужным поделиться ими с тобой, я сам это сделаю.
– Да… тогда позвольте обрисовать вам наше теперешнее положение. До сего времени мы безбедно существовали на средства, завещанные нашим последним благодетелем, но эти деньги кончатся к середине августа, и нас ожидают расходы, связанные с праздником урожая, Ламмесом… Не смотрите на меня так, Тристан! Надо быть практичным, верно? Подобные вещи обходятся недешево. Нельзя принять более пяти десятков гостей и затратить на это шиллинг.
– Несомненно, – бесстрастно согласился Пуул.
– К тому же я не вижу ничего предосудительного в трезвом, практическом отношении к подобным делам. Вспомните о Другой Церкви. Ее руководители весьма алчны. Другая Церковь всегда умела добывать деньги и быть практичной.
Пуул молчал. Агнес поняла, что зашла слишком далеко.
– Извините, – торопливо произнесла она. – Мне не следовало говорить это. И я не хотела вас обидеть.
Снова возникла пауза, внезапно Пуул улыбнулся, и Агнес смогла расслабиться.
– Нет. ничего страшного в напоминании о сопернике, – легкомысленным тоном сказал Пуул. – Это даже заставляет прилагать еще больше усилий.
– Верно! – обрадованно согласилась Агнес.
Она снова бросила взгляд на гроссбух, и ей вдруг захотелось услышать от Пуула хотя бы одно слово ободрения.
– Тристан…
– В тебе совсем нет веры, Атес! – засмеялся Пуул. – Совсем нет!
– Есть, – жалобно протянула женщина, – но… Тристан, как долго вы собираетесь оставаться здесь?
– Моя дорогая Агнес, ответ на этот вопрос известен тебе так хорошо, что мне непонятно, почему ты задаешь его. Я уеду, когда моя работа здесь будет завершена, когда вы обоснуетесь тут достаточно прочно с той суммой денег, которая нужна для безбедного существования. Уолтер Колвин – старый человек, он не может жить вечно. Его сын намерен эмигрировать в Америку. Гвайнет либо выйдет замуж, либо отправится в сумасшедший дом. Возможно, произойдет и то, и другое – все зависит от ее желания. Не за горами то время, когда Колвин-Корт будет выставлен на продажу, все поймут, какой финансовой обузой являются в наше время большие дома, и ты сможешь приобрести его за бесценок на деньги, которые я дам тебе для этого. Меня не беспокоит твое будущее – я убежден в том, что обеспечил тебя надежным пристанищем. К Ламмесу у тебя будет солидный банковский счет, после праздника я, вероятно, уеду отсюда. Ты это хотела услышать?