– Доброе утро, – услышала она свой голос, донесшийся словно издалека.
Он вежливо протянул руку, спустя мгновение она сделала то же самое и почувствовала прикосновение его длинных пальцев. Она впервые заметила, что он был смуглым. У него были темные блестящие глаза, темные волосы и кожа, загоревшая под летним солнцем полуострова Говер.
– Вы изменились, – внезапно произнесла она.
– Нет, – отозвался он, – просто вы стали наблюдательней, вот и все.
Он по-прежнему сжимал ее руку, она вдруг остро ощутила контакт его длинных пальцев с ее кожей. Никола освободила свою руку и отступила на шаг назад.
– Вы зайдете? – сказала она и шагнула в прихожую.
– Спасибо, – он прошел в дом.
– Наверное, вы хотите видеть Лайзу. Думаю, она еще в постели, я могу сказать ей, что вы здесь.
– По правде говоря, – донесся из-за ее плеча голос Тристана, – я приехал увидеть вас, а не Лайзу.
Она в изумлении повернулась.
– Меня? – удивленно произнесла Никола и почувствовала, что краска заливает ее лицо, точно в школьные годы. – Почему меня?
– Мы можем побеседовать где-нибудь наедине?
– О… да, конечно… пройдите в гостиную.
Он открыл перед ней дверь.
– Я могу предложить вам кофе? – растерянно произнесла Никола, еще не решив, как ей реагировать на его присутствие.
– Только если он приготовлен без этого ужасного теплого молока, которое так обожают англичане.
Никола обнаружила, что смеется.
– С поварихой случилась бы истерикаГ У нее на кухне есть только быстрорастворимый кофе. Как насчет чая?
– Я не пью его, – сказал Пуул. – Не думайте, что я не ценю ваше гостеприимство, мисс Моррисон, просто я очень привередлив в этом отношении. Присядем?
– О… да, разумеется.
Она скованно села на край дивана, после чего Тристан опустился в кресло напротив девушки и сплел свои длинные тонкие пальцы.
– Я должен извиниться перед вами, – произнес он наконец.
– Да? – удивилась Никола.
– К сожалению.
– За что?
– За мое вчерашнее вмешательство в исключительно семейное дело.
– О, – Никола смутилась.
– Ваша сегодняшняя вежливость удивила меня. Когда вы увидели меня, я испугался, что вы позовете слуг и прикажете им вышвырнуть меня вон в лучших традициях девятнадцатого века. Разве не так поступали с жуликами, бродягами и нежелательными претендентами на руку и сердце?
– Наверно, так, – с любопытством сказала Никола. – Но к какой из перечисленных категорий вы относите себя?
– Ко всем, конечно, – с широкой очаровательной улыбкой произнес Пуул. – Разве вы не слышали обо мне? Если верить слухам, я хитростью отнял у Уолтера Колвина его родовой дом, разместил нудистский лагерь и нечто похуже в Колвин-Корте, соблазнил вашу мачеху. Несомненно, такая слава не могла пройти мимо ваших ушей!
Никола засмеялась.
– Вы преподносите этот слух как нелепую глупость!.
– Слух часто является нелепой глупостью. Никто не потрудился проверить наличие договора об аренде между мной и Уолтером Колвином, никто не хочет понять, что слово «натуральный» в названии общества относится к пище и не свидетельствует о пренебрежении к одежде. Все предпочитают видеть худшее, потому что оно всегда гораздо забавнее хорошего, верно? Люди обожают волнующие развлечения. Даже глупая сплетня в подобных обстоятельствах предпочтительней отсутствия всяких сплетен.
– А Лайза? – спустя мгновение спросила Никола.
– Я не несу ответственности за Лайзу, – сказал Пуул. – Это была проблема вашего отца, а не моя.
– Перед смертью он решил, что Лайза неверна ему.
– Ну конечно, – сказал Пуул. – Мужья всегда считают, что никто не может устоять перед их женами. Поверить в обратное – значит нанести удар по своему самолюбию.
– Хм.
Переваривая услышанное, Никола нахмурилась.
– Послушайте, – Пуул вдруг наклонился вперед, – я действительно должен извиниться, мисс Моррисон. Я знаю, вы ‘считаете, что вчера я вторгся сюда, чтобы увидеть Лайзу, но на самом деле она сама потребовала встречи со мной. Она была близка к истерике, и я, вопреки голосу рассудка, уступил миссис Моррисон и провел с ней некоторое время после похорон, пытаясь успокоить ее.
Он помолчал.
– У меня есть опыт в области клинической психиатрии. Я подумал, что смогу помочь ей.
– Понимаю, – медленно произнесла Никола.
– Познакомившись с Лайзой несколько дней тому назад, я заметил, что у нее есть душевные проблемы, и невольно совершил ошибку, попытавшись помочь ей. У нее очень быстро сформировалась психологическая зависимость от меня – это произошло скорее, чем я предполагал, – и ситуация вышла из-под контроля. Когда я попытался отдалиться, она стала истеричной и… ну, вы можете представить, что случилось. Не стану вдаваться в подробности. Достаточно будет сказать, что вчера я посоветовал Лайзе обратиться по поводу ее нервного расстройства к одному
лондонскому специалисту. Надеюсь, мне удалось убедить Лайзу.
– По-моему, нет, – сказала Никола. – Она решила вернуться в коттедж к Джейн и Бенедикту.
Его глаза вдруг резко потемнели, став почти черными. Подвижные губы замерли.
– Да? – произнес он наконец. – Очень жаль. Думаю, скоро ей придется понять, что наши весьма поверхностные отношения закончились. Больше я ничего не могу для нее сделать.
– Я этому рада, – не успела одернуть себя Никола.
Он улыбнулся ей. Его исключительно выразительные глаза заблестели, стали светлее, в их уголках собрались морщинки.
– А как вы? – спросил он. – Вы не собираетесь оставаться в этом огромном доме?
– Нет, я… должна в понедельник вернуться на работу. Я здесь не живу. У меня есть квартира в Хэмпстеде.
– Если вы извините меня за непрошенный совет, – сказал Пуул, – я бы не рекомендовал вам так быстро возвращаться на работу.
– Но я этого хочу, – заявила Никола, повторив то, что она сказала Эвану. – Если я не сделаю это, то останусь наедине со своими печальными мыслями. Я хочу быть занята и не думать о личном.
– Иногда подобное вытеснение весьма нецелесообразно, – сказал Пуул. – Гораздо лучше позволить ощущению горя самостоятельно покинуть вашу душу.
– О, – промолвила Никола и снова испытала чувство растерянности, – вы действительно психолог? – невольно спросила Пуула девушка.
– У меня есть научная степень по психологии. Я обладаю клиническим опытом в этой области. Меня нельзя назвать дилетантом.
– Какой университет вы заканчивали?
– Я учился в одном калифорнийском колледже.
– Это все объясняет!
– Что именно?
– Ваш акцент. Иногда он заметен. Вы – американец?
– Нет, я – британский подданный. Но молодость провел в Штатах. Вы никогда не были в Калифорнии?
– Нет. Хотя с радостью побывала бы там когда-нибудь.
– Вам следует это сделать, – сказал Пуул. – Это удивительное место, земной рай… После грехопадения, разумеется.
Он улыбнулся.
– Но забудем пока о Калифорнии. Я думал о более близких местах. Например, о Колвине. Если бы я посмел дать вам совет – на что я не имею никакого права, – я бы порекомендовал вам еще на неделю освободиться от работы и отдохнуть в Колвине. Мое общество занимает восточное и западное крылья дома, в центральной части здания есть одна свободная комната. Все будут рады, если вы проведете там несколько дней. У меня есть основания так говорить, потому что вчера после похорон я беседовал с Уолтером Колвином, и он сам предложил нечто подобное.
– Ну…
– Не беспокойтесь из-за Лайзы. Вам нет нужды встречаться.
– Почему вы решили, что я…
– Дорогая мисс Моррисон, не надо быть психологом, чтобы догадаться о вашем отношении к мачехе после ее недавнего поведения.
– Я… – Никола растерянно замолчала.
– Я буду заботиться о вас, если вы приедете в Колвин. Если вы боитесь своих мыслей или просто боитесь собственного страха, думаю, я смогу вам помочь.
– Со мной все будет в порядке, – тотчас заверила Никола.
– Значит, вы приедете?
– Ну, я,..
– Вы приедете, верно?
– Я…
– Вы приедете.
– Почему бы и нет? – неожиданно произнесла Никола. – Бояться своих мыслей – это проявление малодушия. Почему бы мне просто не провести несколько дней у моря?
– Отлично! – сказал Пуул. – Это более здоровая позиция.
Вставая, он небрежно добавил:
– Может быть, подвезти вас до Уэльса? Я поеду туда в понедельник утром, мне не составит труда забрать вас отсюда.
– Но я тоже буду в Лондоне, – сказала Никола. – Я собиралась вернуться в город завтра утром, когда все отправятся в Уэльс.
– Еще лучше! Дайте мне ваш адрес, и я приторможу возле вашего дома.
– Вы хотите сказать, что зайдете за мной, – сказала Никола, и они оба рассмеялись.
– Когда я волнуюсь, я забываю, по какую сторону Атлантики нахожусь, – обезоруживающе улыбнулся Пуул.
Никола заметила, что она весьма неожиданно воспряла духом.
– Хотите остаться на ленч? – внезапно предложила она.
– Да, но, к сожалению, мне пора в город. Пока я не забыл – где вы живете?
Она продиктовала ему свой адрес и телефон, потом спросила, где он остановился.
– В отеле «Солсбери», возле Британского музея. Я заеду в понедельник в половине десятого – или это слишком рано?
– Нет, нормально.
Они вышли в пустой коридор.
– На вашем месте я бы не стал говорить Лайзе о моем приезде, – Пуул открыл входную дверь. – Лучше избежать ненужных осложнений. Уверен, вы меня понимаете.
– Конечно, – согласилась Никола.
Он снова протянул свою руку, и Никола машинально коснулась ее.
– До понедельника, – сказал Пуул, поворачиваясь.
Яркий солнечный свет позолотил его темные волосы.
– До понедельника, – отозвалась Никола.
Она проводила зачарованным взглядом Пуула, севшего в свой черный «ягуар» и отъехавшего от дома.
– Я передумала насчет приезда в Колвин-Корт, – сказала Никола Эвану, когда они случайно встретились перед ленчем. – В понедельник я отправлюсь туда на неделю.