– Почему ты думаешь, что приглашение осталось в силе? – спросил Эван, задетый их неудачной утренней беседой. – И вообще, что заставило тебя передумать? Ты решила позволить мне съесть пирог?
– Что? О, Эван, извини меня! Я от волнения не соображала, что говорю… Ты не хочешь, чтобы я приехала?
– Не говори глупости, – грубовато сказал он и попытался поцеловать девушку, но она отвернулась.
– Наверно, я завелась из-за ерунды, – рассеянно сказала Никола. – Ты имел право рассердиться на меня.
– Забудем об этом. Ники, позволь мне отвезти тебя в понедельник в Уэльс – завтра Бенедикт и Джейн доставят папу домой, а я могу остаться здесь.
– Нет, не надо, Эван. Спасибо за предложение, но у меня другие планы.
– Ты хочешь поехать поездом?
– Нет, на машине. Я уже договорилась.
– Не валяй дурака, мне вовсе не трудно…
– Мистер Пуул возвращается в понедельник в Колвин, он предложил подвезти меня.
– Пуул! – Эван уставился на девушку. – Ты хочешь сказать мне, что намерена провести бог знает сколько времени в обществе этого… этого…
– Тсс! – сказала Никола. – Не кричи об этом на весь свет! Я не хочу, чтобы Лайза закатила сцену.
– Черт возьми, когда ты говорила с Пуулом?
– Сегодня утром. Он подтвердил правильность твоего совета и сказал, что мне станет лучше, если я проведу неделю в Колвине вместо того, чтобы вернуться на работу, я решила, что глупо игнорировать рекомендации двух докторов.
– Он вовсе не врач! – закричал Эван.
– Нет, он психиатр!
– Он проходимец! Ники, не верь этому человеку. Не верь ни единому его слову.
– Мой дорогой Эван, он лишь дал мне тот же совет, что и ты!
– Но…
– Почему ты невзлюбил его?
– Он жулик, – сказал Эван. – Мошенник. Он хитростью забрался в мой дом.
– Он говорит, что заключил договор.
– Я в это не верю!
– У него есть степень по психологии, полученная в калифорнийском колледже…
– Калифорнийском! – фыркнул Эван.
– И клинический опыт.
– Он назвал тебе колледж, присвоивший ему степень?
– Нет, не назвал, но…
– Я не верю ни единому его слову, – сказал Эван. – Он прохвост.
– Нет, – рассердилась Никола. – По-моему, ты потерял благоразумие, если веришь в эту болтовню!
– Слушай, Ники, позвони Пуулу, отмени поездку, давай поедем завтра со всеми.
– Не могу, – упрямо сказала Никола. – Сначала я должна вернуться в мою квартиру, постирать, погладить, собрать вещи.
– Тогда позволь мне отвезти тебя в понедельник. Мы поедем вдвоем.
– В этом нет необходимости, Эван. Мистер Пуул…
– Будь проклят этот чертов Пуул! – закричал молодой человек.
– Ради бога, Эван! – рассердилась Никола. – Что с тобой?
Они снова расстались, злясь друг на друга.
– Отец, – сказал Эван, застав Уолтера любующимся в одиночестве орхидеями в одной из оранжерей Мэтта, – я хочу поговорить с тобой.
– А, – протянул Уолтер, стараясь не выдавать своего страха перед разговором, который он пытался оттянуть, – конечно… ты видел когда-нибудь такие орхидеи? Исключительные экземпляры. Такая расцветка…
– Отец, – суровым тоном произнес Эван, – я хочу знать, какие у нас отношения с Тристаном Пуулом и его обществом.
– А, – сказал Уолтер, – да, конечно.
– Я предлагаю выйти отсюда и сесть на скамейку, что стоит у дальнего конца лужайки. Здесь слишком жарко для серьезной беседы.
– Жарко, да? Для орхидей это отлично.
Он перешел к другим цветам.
– Отец…
– Ты не должен беспокоиться, Эван. Это мои заботы.
– Неверно, – сказал Эван. – Я несу за тебя ответственность.
– Мой дорогой мальчик, я вполне способен постоять за себя! Я ценю любой твой совет, но ты напрасно беспокоишься.
– Пуул действительно арендовал у тебя помещение?
– Мы заключили джентльменское соглашение, – сказал Уолтер, мечтая спрятаться в зарослях орхидей. – Я сдал ему на год оба крыла. Все равно эти комнаты пустовали, я подумал, что нам пригодятся дополнительные деньги.
– Сколько он тебе платит?
– Ну, – Уолтер отчаянно пытался выиграть время, – это хороший вопрос. Я рад, что ты задал его. Видишь ли…
Он замолчал.
– Да? – сказал Эван.
– Давай сядем на скамейку, как ты предложил, – Уолтер решил выиграть еще пару минут для обдумывания ответа. Но когда они сели на краю лужайки, напротив розовых кустов, он обнаружил, что ему по-прежнему нечего сказать.
– Да, отец? – невозмутимо произнес его мучитель.
– Дело в том, – сказал Уолтер, – что соглашение не предусматривает денежного вознаграждения. За аренду помещения мисс Миллер взяла на себя обязанности экономки, а Пуул – личного врача Гвайнет.
Возникла пауза. Уолтер напрягся всем телом в ожидании взрыва, которого не последовало.
– Я этого боялся, – произнес наконец Эван. – Может быть, это и хорошо. Если договор не предусматривает оплату, его легче признать недействительным.
– Ну, по правде говоря…
– Он тебе что-то заплатил?
– Символическую сумму – один шиллинг.
– О боже! – сказал Эван. – Отец, я не хочу тебя обидеть, но как ты связался с этим человеком? Где познакомился с ним?
– Ты знаешь, что я должен раз в месяц открывать двери Колвин-Корта для народа, поскольку министерство труда взяло на себя расходы, связанные с содержанием развалин замка и часовни? Пуул появился в марте. Он представился как турист, интересующийся старинной архитектурой, и Гвайнет, чувствовавшая себя хорошо в тот день, показала ему сад и сводила к замку. Пуул проявил громадный интерес, он задавал такие умные вопросы, что я пригласил его на ленч. Затем он предложил мне сдать ему все поместье в аренду на год. Я, разумеется, не согласился, и он уехал. На следующий день Гвайнет заболела – с ней случился рецидив. Я разволновался. Доктор предложил госпитализировать ее, но тут вернулся Пуул. Он хотел узнать, не передумал ли я насчет аренды. Узнав, что Гвайнет больна, он сказал, что лечит травами и попросил разрешения прописать ей одно средство. Конечно, я согласился – я не увидел в этом ничего опасного, к тому же я сам верю в целительную силу трав. В старые времена…
– Пуул приготовил настойку, и Гвайнет тотчас выздоровела, – сказал Эван. – Травы тут ни при чем. Подействовало внушение.
– Возможно, – сказал Уолтер, не .осмелившись спорить. – В любом случае, как ты понимаешь, я был благодарен Пуулу, и когда он предложил компромисс – попросил не весь дом, а лишь два его крыла, – я обнаружил, что соглашаюсь…
– Понимаю.
– Он показался мне славным молодым человеком, – как бы оправдываясь, сказал Уолтер, – к тому же я избавился от расходов на экономку, общество поддерживает чистоту и порядок во всем доме, и Гвайнет чувствует себя теперь гораздо лучше.
– Кто оплачивает счета?
– Счета? – переспросил Уолтер, надеясь, что он ослышался.
– Счета, – сказал Эван. – Кто несет бремя дополнительных расходов по содержанию этих тринадцати человек в Колвин-Корте? Кто платит за их питание?
– Ну, по правде говоря, – сказал Уолтер, – платил за – них я, но Пуул вернет мне деньги после первого августа. В настоящий момент общество испытывает финансовые затруднения, но в августе…
– Понимаю, – сказал Эван тихим спокойным голосом, который испугал Уолтера сильнее, чем явное проявление гнева. – Отец, в каком состоянии находятся твои финансовые дела? Если ты решил сдать часть Колвин-Корта в аренду, наверно, ты сам испытываешь денежные затруднения, однако, судя по твоим же словам, эта акция пока что приносит тебе одни лишь убытки. У тебя перерасход в банке? Тебе пришлось продать часть акций?
– Ну, кое-что у меня осталось, – сказал Уолтер. – Средства твоей матери, которые вы с Гвайнет унаследуете после моей смерти, приносят мне небольшой, но стабильный доход. Мне пришлось продать несколько ценных бумаг, но…
– Сколько?
– Ну, пожалуй, довольно много, но когда я взял небольшую ссуду под залог дома…
– Понимаю…
– Все не так плохо, – оптимистично заявил Уолтер.
– Отец, я не хочу спорить с тобой, однако, на мой взгляд, дела обстоят хуже некуда. Один вопрос абсолютно ясен – ты не можешь позволить себе содержать за свой счет тринадцать человек. Общество должно покинуть Колвин-Корт.
– Но договор… здоровье Гвайнет… я обещал Пуулу…
– Я удивлюсь, если окажется, что договор имеет юридическую силу, – сказал Эван. – Если это так, я уплачу неустойку. В конечном счете это обойдется дешевле. Что касается Гвайнет, то ей нужен хороший психотерапевт. Я не хочу, чтобы какой-то сумасшедший травник использовал мою сестру в качестве морской свинки. Я признаю, что у Гвайнет есть свои проблемы, но ей нужна помощь профессионала, а не дилетанта.
– Гвайнет – весьма болезненная девушка, – робко сказал Уолтер.
– Отец, мы живем в двадцатом веке. Ей можно помочь.
– Я знаю, ты не веришь, что Гвайнет действительно больна, но…
– Нет, верю. То, что болезнь имеет психосоматическое происхождение, вовсе не означает, что ее физические симптомы нереальны. Но причина болезни – психическая, а не физическая.
– Но Гвайнет такая умная, – возразил Уолтер. – С головой у нее все в порядке.
– Интеллект тут ни при чем, отец.
– Но… Гвайнет не захочет, чтобы Пуул уехал. Я это знаю. Эван, не будет ли лучше, если он останется?
– Ты не можешь позволить себе это, отец. И нельзя допустить, чтобы Гвайнет привыкла к нему. Он не излечит ее, а в конце концов ей может стать еще хуже, чем до знакомства с ним.
– Я не знаю, как попросить его уехать, – подавленно произнес Уолтер. – Не знаю, что ему сказать. Он такой славный молодой человек… добрый… серьезный.
– Я сам с ним поговорю, – сказал Эван. – Позволь мне уладить это за тебя.
– Мне бы не хотелось перекладывать мои проблемы на твои плечи, а то ты пожалеешь, что вернулся домой, и снова надумаешь куда-нибудь умчаться…
– На этот раз нет, отец.
Они помолчали. Я, должно быть, ослышался, подумал Уолтер, боясь поверить своим ушам. Эван, очевидно, сказал что-то другое.