Пуул занимался астрологическими расчетами и поиском высших сил, которые окажутся в его распоряжении первого августа. Он был так поглощен своим занятием, что, когда Эван постучал в дверь его комнаты, он даже не потрудился спросить, кто там.
– Войдите! – сказал Тристан.
Дверь открылась.
– Я хочу поговорить с вами, Пуул, – внезапно донесся из-за его спины голос Эвана.
Пуул обернулся. Левой рукой он автоматически закрыл книгу. Поднявшись, он загородил своим телом расчеты от взгляда Эвана.
– Спустимся вниз? – невозмутимо предложил Пуул.
– Нет, мы можем поговорить здесь. Я просто хочу сказать вам, что ваша песенка в Колвин-Корте спета. Мне известно, чем занимается ваше общество. Если вы в ближайшее время не уберетесь отсюда, вы пожалеете об этом. И когда вы будете уезжать, не пытайтесь забрать с собой Николу – она не выйдет за вас замуж. Я прослежу за тем, чтобы полиция сделала так, чтобы в этой части Уэльса земля горела под вашими ногами. Вам не удастся с помощью гипноза затащить ее в ближайшую контору, где регистрируют браки. Надеюсь, я ясно все изложил.
Возникла пауза. Пуул спрятал руки в карманы, чтобы его сжатые кулаки не были видны.
– Доктор Колвин, думаю, произошла какая-то ошибка. Я не совершил ничего противозаконного. Полиция никогда не заводила на меня досье. Общество вело себя безупречно– я уверен, полиция это признает. И пожалуйста, не будем говорить о моей невесте, поскольку, я уверен, обсуждение этой темы не станет для нас взаимовыгодным.
– Похоже, выгода – ваше любимое слово, – сказал Эван. – Особенно когда речь идет о Николе.
– Я отказываюсь говорить с вами о Николе.
– А об оккультизме?
– Чудесная тема, – сказал Пуул, – только мне казалось, что она не должна интересовать вас.
– Послушайте, Пуул, вы ходите по тонкому льду. Мне достаточно поймать вас использующим ваше хобби как предлог для сексуальных извращений.
Пуул задумался.
– Доктор Колвин, почему вы постоянно затрагиваете мою сексуальность? Как психолог я нахожу ваш интерес к моим отношениям с женщинами весьма нездоровым. Может быть, вы постоянно задеваете человека, уверенного в своей сексуальности, потому что сомневаетесь в собственной полноценности?
Он добился желаемого результата,
– Да вы!.. – выпалил в ярости Эван, его кулак устремился в направлении Пуула.
Увернувшись от удара, которого он ждал, Пуул сделал обманное движение, точно в замедленном кино. Когда Эван потерял равновесие, Пуул ударом в челюсть отбросил его к стене. Потеряв сознание, Эван осел на пол.
– Агнес! – крикнул Пуул. Женщина мгновенно появилась в дверном проеме.
– Ножницы!
– Пожалуйста.
Она протянула ему их, точно сестра в операционной.
Пуул наклонился, срезал с головы Эвана прядь волос и, не глядя на Агнес, произнес:
– Конверт.
Агнес протянула ему раскрытый конверт. Он положил туда рыжие волосы и вернул женщине ножницы.
– Будем действовать немедленно? –, сказала Агнес.
– Нет, он не сможет ничего предпринять до Ламмеса, не выставив себя на посмешище.
– А во время Ламмеса?
– Агнес, – сказал Пуул, – как ты любишь волноваться!
Она улыбнулась ему. Эван пошевелился на полу, застонал.
– Он приходит в себя. Принеси стакан воды.
Пуул присел возле Эвана, который тряхнул головой и осторожно оперся о локоть.
– Доктор Колвин, с вами все в порядке?
– Оставь меня, негодяй, – простонал Эван и безуспешно попытался встать.
– Вот, доктор Колвин, – Агнес протянула ему стакан воды. – Выпейте.
– Должен предупредить вас, доктор Колвин, – вежливо произнес Пуул, – что мисс Миллер оказалась свидетельницей инцидента, если бы обвините меня в нападении на вас, она сообщит полиции, что первый удар нанесли вы.
Эван не ответил ему. Он выпил воду, встал на ноги и повернулся к двери.
– Ты свое получишь, – процедил он сквозь зубы. – Вот увидишь. Ты еще пожалеешь.
– Доктор Колвин, ваша агрессивность не делает вам чести. На самом деле она может негативно сказаться на людях, которых вы любите. Если вы попытаетесь причинить мне неприятности, можете быть уверены – я отплачу вам тем же.
Эван обернулся.
– Что ты имеешь в виду?
Пуул не двигался. Серьезная, молчаливая Агнес стояла за его спиной.
– Доктор Колвин, – произнес наконец Пуул, – у вас очень болезненная сестра. Может быть, вы недооцениваете хрупкость ее здоровья.
На мгновение Эван потерял дар речи.
– Ты пытаешься…
– Я лишь констатирую факт, доктор Колвин. Только и всего.
– Ты не обладаешь квалификацией, необходимой для такого заключения относительно моей сестры, – сказал Эван.
Пуул помолчал.
– Если я еще раз услышу подобную угрозу…
– Я не угрожаю вам, доктор Колвин. Я лишь констатирую факт. Между прочим, во время вашего пребывания в Африке вам приходилось слышать о том, как шаманы вызывают смерть с помощью одного лишь гипноза? Весьма опасное умение, на мой взгляд. – Он помолчал. – Некоторые люди весьма восприимчивы к внушению, доктор Колвин.
Эван проглотил слюну. Дар речи покинул его. Впервые со дня знакомства с Пуулом Эван испытал страх.
– Я прошу только об одном, – сказал Пуул. – Оставьте нас в покое. Если вы причините неприятности нам, мы
причиним неприятности вам. Оставьте нас в покое, и никто не пострадает. Вы меня поняли?
Эван кивнул. Снова возникла пауза.
– А теперь можете идти, – сказал Пуул.
Эван молча покинул комнату. Его голова болела. Ему казалось, будто невидимая сила рвет ему нервы, делает беззащитным. Не останавливаясь, чтобы подумать, он покинул дом и, пошатываясь, направился по тропинке к коттеджу, к Джейн.
В обществе Джейн он тотчас почувствовал себя лучше. Ее мягкость, женственность, сочувствие, теплота действовали успокаивающе. Он даже позавидовал Бенедикту, о котором заботилась такая женщина. Эван чувствовал, что после неприятного общения с Николой и затем с Пуулом он нуждался в платоническом внимании Джейн, которая могла укрепить его, пошатнувшуюся веру в себя.
– Я не удивлена угрозой Тристана, – честно призналась она. – Ты поступил очень смело, отправившись к нему. Я бы упала в обморок от страха.
Эвану не приходило в голову, что он поступил мужественно, однако ему было приятно, что женщина восхищалась его безрассудным поведением. Он улыбнулся Джейн.
– Ты говоришь так, будто он – дьявол во плоти!
– Думаю, так оно и есть, – серьезно сказала Джейн и протянула руку к книге по колдовству.
– Ты сама в это не веришь, Джейн!
– Нет, верю. Честно. Послушай: «Ведьмы и колдуны образуют группы из тринадцати человек или, согласно другого источника, из двенадцати человек и еще одного лица, представляющего дьявола или являющегося им…»
– О, я не сомневаюсь, что они занимаются черной магией, – сказал Эван, – но ты не можешь относиться к этому серьезно, Джейн!
– Ты отнесся серьезно к угрозе Тристана в отношении Гвайнет, верно? А теперь послушай это: «Важным признаком ведьмы или колдуна является присутствие рядом с ними животного. Дух принимает обличие кошки, собаки, крота, кролика, жабы…» Оборвав этот перечень, Джейн продолжила: «Черная кошка – самый известный символ колдовства, но в действительности ведьмы используют любых кошек в качестве физической оболочки для духов, известны случаи, когда белая кошка…»
– Сейчас в Колвин-Корте нет никакой кошки, – сказал Эван и добавил: – Но они держат в. клетке кроликов…
– Бог с ними, с кроликами! – перебила его взволнованная Джейн. – Что происходит с моим бедным Марб-лом? Он теряет вес, едва узнает меня, каждое утро уходит в Колвин-Корт и проводит там весь день.
Эван, втайне посмеивавшийся над привязанностью Джейн к своему коту, решил направить беседу в другое русло.
– Домашние духи в обличье животных – всего лишь вымысел, – сухо заметил он. – На твоем месте я бы не стал беспокоиться насчет Марбла – если он теряет вес, свози его к ветеринару. Что написано в книге о Ламмесе, или ты еще не дошла до этого места?
– Ламмес, – пробормотала Джейн, рассеянно поглядев на книгу и перевернув несколько страниц. – А, вот. «Периодически ведьмы устраивают шабаши, но четырежды в год, по великим дням оккультного календаря, а именно Второго февраля (Сретение), первого мая (Вальпургиева ночь), первого августа (Ламмес), тридцать первого октября (Хэллоуин) несколько групп ведьм могут объединяться для совместного участия в ритуалах Церкви Сатаны…»
– Они собираются отмечать Ламмес, сказал Эван. – Я в этом уверен. Если бы мои руки не были связаны угрозой Пуула навредить Гвайнет, я тотчас отправился в Свонси и предупредил бы полицию.
– «Между Церковью Сатаны и Христовой Церковью существует параллелизм, – прочитала Джейн, почти не слушая Эвана. – Но первая является точным антиподом второй. Например, добродетель превращается в грех, грех – в добродетель».
– И все-таки я обращусь в полицию, – пробормотал Эван. – Я поймаю их на месте преступления.
– «Аналогом христианского причастия является черная месса, аналогом крещения – присвоение Знака Сатаны, невеста во время венчания одета не в белое, а в черное платье». Эван, я думала об этом все утро и уверена, что права, – еще до гибели Лайзы близнецы сообщили мне о том, что общество намерено устроить свадьбу в часовне. Я тогда не придала этому значения, решив, что они сочиняют. Но теперь я знаю, что они говорили правду. Думаю, они подслушали что-то сказанное мисс Миллер или самим Тристаном. До официальной регистрации брака Тристана с
Николой в Свонси второго августа, я уверена, они обвенчаются в соответствии с ритуалом Церкви Сатаны, во время празднования Ламмеса, первого августа, после захода солнца.
– Я этого не допущу! – закричал Эван. – Если Пуул попытается совершить нечто подобное…
Но Джейн снова заглянула в свою книгу.
– «Характер шабаша варьируется, это мероприятие не имеет строго установленной формы, – прочитала она. – Однако один-два. ритуала соблюдаются постоянно. Среди них – акт почтения, во время которого каждый участник шабаша поклоняется дьяволу или его представителю путем непристойного поцелуя…» – Наверно, тут стоит кое-что пропустить, не то я покраснею. – «После совершения обряда ведьмы натирают себя аконитом – наркотиком, с давних времен применявшимся для порождения иллюзии полета – вспомните картинки с изображением ведьм, парящих в воздухе на помеле – фаллическом символе…»