Пуул снова начал есть.
— Отлично приготовлено, Агнес. Великолепно.
— Но что с Лайзой? Все в порядке?
— Не уверен. Сядь, Агнес.
Он подождал, когда она сядет на стул, который только что занимала Лайза, и небрежно добавил:
— Я хочу, чтобы ты кое-что сделала для меня. Ты могла бы снять искусственно вызванное увлечение?
— Почему бы и нет, — сказала Агнес, бросив взгляд на лежавший на столе платок. — На нем остались ее волосы?
— Возможно. Но это ее платок — вот что самое главное.
— Я бы предпочла иметь ее волосы. Это нечто более личное.
— Верно. У тебя есть все необходимое?
— Я проверю, — сказала Агнес.
— Агнес, я очень ценю, что ты избавляешь меня от мелких хлопот... Завтра утром воспользуйся моей комнатой; выбери ясновидящую по своему усмотрению. Я бы сделал все сам, но не хочу тратить утро на колдовство — Никола рассчитывает увидеть меня совсем в другой роли... Уверен, ты меня понимаешь.
— Конечно, — сказала Агнес. — Не беспокойтесь о Лайзе — я позабочусь о ней. А вы не можете просто загипнотизировать ее? Это не будет достаточно эффективным средством?
— Возможно, да. А возможно, нет. Иногда гипноз способен подвести. В случае с Лайзой я не хочу полагаться на гипноз, поскольку есть более надежный способ избавиться от нее. Сейчас я прибегну к гипнозу, но я хочу, чтобы ты вызвала силу, которая навсегда избавит нас от этой проблемы.
— Да, Тристан.
— И еще, Агнес...
— Да, Тристан?
— Пожалуйста, постарайся не убить ее. После недавней смерти Моррисона это может породить нежелательные слухи.
— Хорошо, Тристан, — послушно сказала Агнес и с чувством приятного предвкушения стала думать о силах, которые она призовет, чтобы укротить неистовую страсть Лайзы...
IV
Прошла неделя.
В Лондоне Эван, страдая от безразличия, с которым Никола отнеслась к его запоздалому предложению, поговорил о своей сестре с известным психиатром, выслушал мнение юриста по поводу договора аренды и поручил частному детективному агентству покопаться в прошлом Пуула. Через четыре дня раздумий врач сообщил, что охотно примет Гвайнет, если она согласится пройти курс лечения в Лондоне; детективы заявили, что если мистер Тристан Пуул запятнал себя чем-нибудь, это, несомненно, будет выявлено в результате тщательного расследования, которое они предпримут. Сделав все от него зависящее, Эван решил вернуться в Колвин-Корт и проверить, не обрела ли Никола вновь трезвый взгляд на ситуацию.
Он сердился на Николу. С каждым днем в нем крепло убеждение, что она обошлась с ним несправедливо, и с трудом удерживал себя от звонка в Колвин-Корт. Однако он все же не позвонил Николе. Он решил дать девушке то, что ей требовалось — время для обдумывания предложения. Тогда при следующей встрече она не сможет обвинить его в том, что он толкает ее к поспешному решению.
Тем временем в коттедже Бенедикт успешно продвигался в работе над диссертацией, а Джейн наслаждалась каждой минутой общения с близнецами. Она заметила, что проводит с ними времени больше, нежели Лайза. Молчаливая, замкнувшаяся в себе миссис Моррисон почти не выходила из своей комнаты. Обеспокоенная Джейн думала, что Лайза еще не пришла в себя после шока, вызванного смертью Мэтта, и старалась проявлять к ней еще больше доброты и сочувствия.
Лайза оставалась безучастной ко всему; никогда прежде она не пребывала в такой апатии. Когда Джейн предположила, что это вызвано потрясением, испытанным Лайзой в связи с гибелью мужа, женщина не стала разубеждать ее. Лайзе хотелось снова увидеть Пуула, но у нее не было физических сил даже для прогулки до Колвин-Корта. Лежа в постели, она непрерывно думала о Пууле; постепенно ее воспоминания о нем притупились; сильное возбуждение, которое она испытывала в его обществе, сменилось загадочным безразличием, которое Джейн объясняла пережитым горем. Через неделю апатии Лайза почувствовала себя лучше, и в тот день, когда Эван вернулся из Лондона в Колвин, она решила после ленча прогуляться по берегу.
Погода стояла хорошая. Пока Лайза переодевалась в своей комнате, Джейн пекла на кухне оладьи, а близнецы лежали на траве внутри колвинского замка. Сказание об их пропавшем отце подошло к захватывающей критической фазе.
— И вот, — сказал Тимоти, — он оказался лицом к лицу с бенгальским тигром.
— И «Звезда Индии» зловеще сияла в кармане его брюк.
— Разве рубины сияют?
— Глупый, «Звезда Индии» — не рубин! Это...
Люси замолчала.
— А что? — спросил Тимоти.
— Я слышу голоса, — сказала Люси.
— Ну, ты как Жанна д'Арк!
— Тсс! Слышишь?
Тимоти слышал.
— Давай спрячемся.
— Хорошо.
Они вскочили с земли, прижались к стене замка и посмотрели в щель, служившую в качестве окна.
— Это мисс Миллер, — сказал Тимоти.
— Это обе мисс Миллер. Вторая женщина — сестра Агнес. По-моему, они направляются к замку.
— Нет, к часовне.
— Когда они зайдут внутрь, давай...
— ...проследим, что они будут делать, — сказал Тимоти, раздосадованный тем, что эта идея пришла на ум Люси раньше, чем ему.
Агнес и ее сестра Харриет скрылись за стенами часовни, их голоса внезапно пропали.
— Идем, — сказал Тимоти.
— О'кей.
Пригнувшись, они бегом преодолели несколько метров, отделявших замок от часовни. Две дикие лошади, которые паслись неподалеку, удивленно подняли головы; овца, бродившая по склону холма, недовольно заблеяла.
— Глупое животное, — пробормотала Люси.
— Тсс!
Они подползли к дыре в полуразрушенной кладке и заглянули внутрь часовни. Теперь голоса были слышны отчетливо; дети различали каждое слово.
— Отличное место, — сказала Агнес. — Тристан был прав. Здесь чувствуется атмосфера.
— Какое место для Ламмеса! Я горда тем, что буду участвовать в празднике, который состоится здесь!
— Как и мы все, — радостно произнесла Агнес; она изучала каменную плиту — остаток алтаря.
— Надеюсь, можно не сомневаться в том, что эта часовня секуляризирована?
— Разумеется. Тристан сразу же выяснил это у Уолтера Колвина.
— Чудесно! — сказала Харриет и добавила после паузы: — Ты имеешь понятие о том, что будет представлять собой церемония?
— Я еще не обсуждала это детально с Тристаном; думаю, за традиционным актом почтения последует месса.
— Где Тристан возьмет девственницу?
— Он нашел выход из положения. Состоится крещение. Преподнесение девственниц высшим силам пройдет в форме крещения, а не мессы.
— Чудесно! Я еще никогда не присутствовала на крещении. Месса будет венчальной?
— Да. Нам следует подумать о платье. Думаю, подойдет черный атлас с кружевами... Может быть, на следующей неделе мы съездим за ним в Свонси.
— Отлично! — сказала Харриет. — Кто будет принесен в жертву?
— Конечно, ягненок. Жертвенный символ Другой Церкви.
— А как насчет жертвенного символа Нашей Церкви? У нас будет козел?
— Для чревоугодия после мессы и крещения? Не думаю, тем более что Тристан будет участвовать в Ламмесе лично. Зачем ему в таких обстоятельствах искать себе замену?
— Действительно, зачем? — согласилась Харриет; покинув часовню, они побрели к склону холма; ветер трепал их черные юбки.
Далеко внизу волны разбивались о скалы, пена взлетала высоко в воздух. Заблеяли овцы; лошади мирно пощипывали короткую траву.
Близнецы переглянулись.
— Ты что-нибудь понял? — спросила Люси. — Сначала я подумала, что они говорят по-английски, но потом засомневалась.
— Конечно, я все понял, — с чувством собственного превосходства заявил Тимоти, извлекая удовольствие из редкого признания Люси в собственной несостоятельности. — Общество исповедует свою особую веру, вроде римско-католической, но немного другую; они собираются устроить венчание и крещение.
— Может быть, они католики.
— Это исключено, поскольку часовня не освящена. Католики используют только освященные часовни. И протестанты, наверно, тоже.
— Если они не католики и не протестанты, то кто они? И при чем тут ягненок с козлом?
— Это — часть их религиозных ритуалов. Как у римлян. Римляне всегда приносили в жертвы богам ягнят и козлов.
— Они не собираются приносить козла в жертву. Он предназначен для чревоугодия. Что это значит, по-твоему?
— Ну, это как у католиков. Они называют некоторых людей святыми угодниками.
— Кто они такие?
— Это — часть их религии, — ответил Тимоти, понятия не имевший о том, кто такие святые угодники.
— Если тебя интересует мое мнение, — разочарованно протянула Люси, — все это очень странно.
— Само общество очень странное, — зевнул Тимоти. — Все так считают.
— Мы кому-нибудь расскажем?
— Ну... можно сказать тете Джейн. Думаю, она — единственный человек, которому это может быть интересно.
— Хорошая мысль. Давай расскажем тете Джейн.
— О'кей.
Они направились по склону холма вниз и через четверть часа уже были у задней двери коттеджа.
— Привет, близнецы, — сказала Джейн. — Вы появились вовремя! Оладьи готовы!
— Тетя Джейн, — сказала Люси. — Ты представляешь, в часовне на скалах состоится венчание. Его устраивает общество...
— Соберутся люди со всей округи, — добавил Тимоти, — члены общества будут вроде хозяев на вечеринке. А еще состоится крещение.
— Но козла у них не будет, — сказала Люси, почему-то считавшая, что козел — это очень важно, — только ягненок.
— Они принесут ягненка в жертву, — добавил Тимоти. — Как римляне.
— Ну! — засмеялась Джейн. — Что еще вы сочините? Да, кстати, вашему папе удалось бежать от султана с саблей в Тадж Махале?
— Да, спасибо, — вежливо ответил Тимоти. — Можно мне намазать джем на оладьи?
— Пожалуйста, но сначала вымой руки.
Оказавшись наедине в ванной, близнецы посмотрели друг на друга.
— Тетя Джейн относится к числу лучших людей на свете, — медленно произнесла Люси, — но иногда даже лучшие люди не оправдывают ожиданий. Она в этом не виновата. Так уж она устроена.