— Значит, Эван определенно возвращается домой? — рассеянно спросила Джейн.
Она пыталась вычислить, сколько калорий содержится в тосте с маслом и мармеладом.
— Да, если верить письму Уолтера. — Бенедикт яростно тер стекла очков. — Один бог ведает, как отреагирует на ситуацию Эван! Господи, Общество пропаганды натуральной пищи! Это смешно!
Двести двадцать калорий, подсчитала Джейн. Нельзя. Она постаралась думать о чем-то другом.
— Полагаю, содержание Колвин-Корта обходится Уолтеру весьма недешево, — рассудительно заметила она, — я знаю, ты всегда считал Уолтера богачом, но с нынешними налогами и дороговизной...
— Моя милая, — сказал Бенедикт, — ты можешь не говорить мне о налогах и растущей стоимости жизни.
— Думаю, да, — Джейн едва не протянула руку к запретному тосту. Как трудно иногда сдерживать себя! — Тебе, конечно, все это известно гораздо лучше, чем мне, дорогой.
Бенедикт улыбнулся. Внезапная улыбка стерла с его лица следы раздражения; глаза профессора заблестели за толстыми стеклами очков. Джейн потянулась вперед и внезапно поцеловала мужа. Он взял ее за руку.
— Одна из лучших твоих черт, дорогая, заключается в том, что ты всегда умеешь найти нужные в данный момент слова.
— Это, похоже, означает, что я говорю неправду!
— Вовсе нет. Я не считаю тебя склонной к лести.
— Бенедикт, ты примешь предложение Уолтера насчет коттеджа? Я понимаю, его слова насчет платы весьма странны, но...
— Это очень непохоже на него. — Бенедикт снова нахмурился. — И просто неприлично в данных обстоятельствах. Что касается этого общества сумасшедших...
— Но коттедж расположен весьма удачно, верно? Тебе будет очень удобно работать там.
— Удобно работать? В окружении психов, помешанных на натуральной пище?
— Думаю, ты не будешь их видеть. Они не будут беспокоить тебя в коттедже.
— Ты хочешь, чтобы я поехал туда, — сердито произнес Бенедикт, — верно?
— Нет, если ты сам этого не хочешь, дорогой. Но я уверена, что все сложится хорошо, если ты так сделаешь.
— Подумать только — в глубине души я ждал приглашения в Колвин-Корт!
— Тебе бы там не понравилось, — сказала Джейн, — Уолтер действовал бы тебе на нервы, ты не знал бы покоя от постоянного грохота поп-музыки, которую обожает Гвайнет.
— Но платить Уолтеру за эту лачугу...
— Тебе все равно пришлось бы платить, если бы ты снял где-то дом, — заметила Джейн, — эта «лачуга» весьма симпатична. Я как-то заходила в нее вместе с Гвайнет, когда она относила старому шоферу подарок к рождеству. Представь, как успокаивает море, Бенедикт! Ты знаешь, как хорошо тебе работается у воды.
— Хм, — произнес Бенедикт. — Вижу, выбора нет.
Он в задумчивости подошел к окну и посмотрел на маленький сад, за которым Джейн тщательно ухаживала.
— Может быть, мне следует поехать в Колвин хотя бы для того, чтобы установить, как сильно помутился рассудок Уолтера. Вдруг это чертово общество надувает его?
Он вернулся к столу и поиграл пустой чашкой.
— Есть еще кофе?
Джейн наполнила его чашку.
— Ты не думаешь, что Уолтер действительно испытывает финансовые затруднения?
— Это бы меня не удивило. Уолтер всегда был дураком в отношении денег. И конечно, такой большой дом, как Колвин-Корт, в наши дни — просто обуза. Ему следовало продать его или сдавать жильцам.
— Но, Бенедикт, он не может это сделать! Это его родовое поместье!
— Такая сентиментальность неуместна во второй половине двадцатого века.
— Может быть, Уолтер собирается продать Колвин-Корт этому обществу, — предположила Джейн.
— О боже! — воскликнул Бенедикт. — Он этого не сделает! Не совершит такой глупости!
— Но если ему очень нужны деньги...
— Деньги, — произнес Бенедикт. — Не люблю разговоры о деньгах. Деньги, деньги, деньги. Скучная тема — деньги.
— Да, дорогой. Но они бывают весьма полезны.
— Взять, к примеру, твоего зятя. В газетах о нем всегда пишут так: «Мэттью Моррисон, промышленник-миллионер». Почему не сказать просто: «Мэттью Моррисон, промышленник»? Зачем нужно всякий раз приклеивать ярлык «миллионер»? Разве он делает Моррисона человеком другого сорта?
— Ну, некоторая разница есть, — сказала Джейн. — Миллионер живет несколько иначе, нежели местный мясник.
— Разумеется! — отозвался Бенедикт. — Мы оба знаем, что твоя сестра вряд ли вышла бы замуж за Моррисона, будь он простым мясником!
— Дорогой, по-моему, ты несправедлив к Лайзе.
Бенедикт великодушно изобразил на лице растерянность, потом все же добавил с вызовом:
— Ты можешь представить себе, чтобы Лайза вышла замуж за мясника?
Джейн не могла это сделать, однако она не позволила себе вслух согласиться с мужем. Она подумала о своей сестре. О двадцатидевятилетней Лайзе — эффектной, умной, прекрасно владеющей собой. О Лайзе, имевшей все от коллекции норковых шуб до двух очаровательных детей...
Джейн протянула руку к последнему тосту и намазала его маслом, не отдавая себе отчета в своих действиях.
— Лайза очень романтична, — невозмутимо произнесла она, — и вполне могла бы выйти за мясника, если бы влюбилась в него.
— Чепуха, — сказал Бенедикт.
Интуиция подсказала ему, что лучше сменить тему.
— Что сейчас делает дочь Моррисона? По-прежнему работает в Лондоне?
— Да, она до сих пор живет в Хэмпстеде и не слишком часто приезжает в отцовский дом. Лайза сказала, что не видела ее целую вечность.
— Хм.
Бенедикт задумался о том, почему Николу больше не тянуло в дом отца.
— Очень жаль, что из романа Николы с Эваном ничего не вышло. — Джейн откусила тост. Двести двадцать калорий. Может быть, она сумеет воздержаться от ленча. — Было бы очень удачно, если бы они поженились.
— Удачно — очень подходящее слово, — сухо заметил Бенедикт. — Похоже, положение Уолтера таково, что Эвану придется взять в жены богатую наследницу.
— Дорогой, я уверен, Эван не способен жениться только ради денег!
— Денег, — повторил Бенедикт. — Опять это ужасное слово.
— Но, Бенедикт...
Джейн замолчала. Лучше не напоминать ему, что он затронул эту тему. Она взяла одну из утренних газет и принялась листать ее.
— Господи, я чуть не забыла прочитать мой гороскоп! Может быть, там есть подсказка, стоит нам снять коттедж у Уолтера или нет.
— Я уже решил сделать это, — сказал Бенедикт. — Мне совсем не интересно, что какой-то жулик ежедневно сочиняет для доверчивой публики.
Встав, он наклонился, чтобы поцеловать жену, и шагнул к двери.
— Мне пора. Не жди меня к ленчу, дорогая, я поем в городе.
— Хорошо, дорогой... желаю удачного дня.
Она, как обычно, проводила мужа до двери и помахала ему рукой на прощанье. Бенедикт направился к белому «остину». Их маленький дом стоял на тихой, тенистой улочке в миле от центра города; поездка до колледжа была недолгой. Когда Бенедикт скрылся из виду, Джейн вернулась в столовую и, прежде чем заняться грязной посудой, поискала свой гороскоп.
Под своим знаком Зодиака Джейн прочитала: «Тщательно подумайте перед принятием любого решения. Сегодня можно помечтать о путешествии, но остерегайтесь неожиданных приглашений».
VIII
— Какой у него гороскоп на сегодня? — днем позже спросила маленькая Люси, племянница Джейн, жившая в доме Мэттью Моррисона, в Суррее. — Что там написано?
— День сулит вам удачу, — старательно прочитал ее брат Тимоти. — Воспользуйтесь неожиданной возможностью. Будьте смелым.
Он торжествующе посмотрел на сестру.
— Это означает, что у него есть шанс бежать из Китая!
— Из Тибета, — сказала Люси. — Папа в Тибете. Он пересек Гималаи с проводником и спустился по реке на плоту, как в том фильме, что мы видели; в конце концов он сел в вертолет...
— Ну, ну, ну, — в комнату, где уединились со свежими гороскопами близнецы, вошла Лайза Моррисон. — О ком это вы, мои дорогие? О герое одного из этих ужасных сериалов?
На лицах близнецов появилось виноватое выражение, они не знали, что сказать, украдкой посмотрели друг на друга. Лайза улыбнулась.
— Мы фантазировали, мама, — сказала Люси. — Просто сочиняли.
— Мы пытались представить, как папа добрался бы домой, если бы он не утонул, — добавил Тимоти. — Если бы он выплыл, то оказался бы на территории Китая, а вырваться оттуда непросто, он мог несколько лет провести в тюрьме.
— Но, дорогой, — Лайза не знала, что сказать, но чувствовала, что ей следует что-то произнести, — папа умер. Давно умер. Разве бы я могла выйти замуж за дядю Мэтта, если бы еще надеялась, что папа жив?
Они посмотрели на нее. Их лица были растерянными. В комнате стало тихо.
— Мы просто фантазировали, — сказал Тимоти. — Это все — наша выдумка.
— Наша выдумка, — подтвердила Люси.
Лайза облегченно вздохнула.
— Тогда ладно, — она натянула перчатки. — Мои дорогие, я уезжаю с дядей Мэттом в Лондон. Желаю вам хорошо провести день. Увидимся вечером. Где Констанца?
Молодая испанка по имени Констанца была нанята присматривать за близнецами, чтобы Лайза могла беспрепятственно наслаждаться светской жизнью. Близнецы считали, что это они присматривают за Констанцей. За три месяца они полностью подчинили ее себе.
— Наверху, — сказала Люси.
— Хорошо. Будьте умниками, дорогие, ладно?
Она поцеловала детей, улыбнулась и зашагала к двери.
— Я не могу заставлять дядю Мэтта ждать... Пока, дорогие. Желаю хорошо провести время.
Они вежливо хором сказали «до свидания» и подошли к окну, чтобы проводить ее взглядами. Их отчим уже ходил взад-вперед возле своего нового «роллс-ройса».
— Она заставила его ждать, — сказал Тимоти.
— Как всегда, — добавила Люси. — Он сердится.
— Он очень сердился вчера ночью.
— Да? Когда именно?
— Около двенадцати часов. Я проснулся и услышал их голоса. Они здорово шумели в столь поздний час.
— Что они говорили?
— Я не расслышал.
— Ты не встал, чтобы послушать?