— Понятно. — Гермия прищурилась. — Ну просто образец добродетели. Не хочу показаться злой, но эта леди немного смахивает на старую деву.
— Все, что я знаю, — это то, что она красавица, мэм, — сказала горничная. — Красива, как луч солнца в холодный зимний день.
Прежде чем сесть, Эйдриан постоял, оглядывая гостиную с дубовыми панелями. Он не очень хорошо помнил эту комнату, так как детям запрещалось входить в отцовское святилище. А сейчас вся семья — брат, сестра, старая тетушка и даже сгорбленный управляющий — собралась, чтобы поздороваться с блудным сыном.
На их лицах читалась любовь, благодарность за возвращение. И это поразило его и смирило.
— Молодой виконт, — в который раз повторял лысый Бриджуотер, — дома после стольких лет…
— А где же он был все это время? — спросила тетя Тиа — двоюродная бабка Эйдриана.
Герцог строго посмотрел на нее. Этот крепкий человек исхудал за прошедшие годы, но до сих пор сохранил способность внушать уважение и страх.
— Не важно, где он был. Сейчас он дома.
Сестра Флоренс тепло улыбнулась Эйдриану, говоря:
— И он привез жену. Где она, Эйдриан?
— Она иностранка? — снова спросила тетушка. — Надеюсь, она не заболеет от английской погоды.
Эйдриан усмехнулся.
Уж кто-кто, а Эмма сумеет найти общий язык с его семьей и сделает это изящно, намного лучше, чем удается ему.
— На Эйдриана на мосту напали грабители, — обратилась к тетке Флоренс. — Он их прогнал, тетя Тиа. Все закончилось хорошо.
Старая дама одобрительно закивала головой.
— Наверное, это были иностранцы. Эйдриан, почему ты уехал? Мне тебя недоставало. Седрик такой скучный, а Флоренс забыла, как смеются.
Эйдриан улыбнулся ей:
— Я тоже по вам тосковал.
— Как, дорогой, имя твоей жены?
— Эмма. Эмма Боскасл.
— Не похоже на иностранное.
Герцог, молча наблюдавший эту семейную сцену, сделал знак управляющему.
— Бриджуотер, пригласи всех в оранжерею, где приготовлено вино и кексы. Мы с Эйдрианом присоединимся чуть позже.
И вот Эйдриан наедине с герцогом. Воспринимать его как своего отца он еще не мог, но и прежней ненависти в душе не было. Он покорно ждал. На стене висел портрет матери в амазонке и с любимым спаниелем. Внутри зашевелилась старая боль — мать не заслужила того, чтобы умереть проклятой.
— Вы хорошо выглядите для человека, постоянно болеющего, — сказал он герцогу.
— Я уже десять раз мог умереть, пока ты собирался приехать, — не остался в долгу отец.
— Я…
— Не лги. У меня нет ни малейшего желания с тобой препираться. Нам предстоит решить очень много вопросов, касающихся поместья.
— А вы с леди Далримпл действительно старые знакомые? — Эйдриан перевел разговор на нейтральную тему.
— С Гермией? — Суровое лицо герцога смягчилось. — Я искал ее расположения еще зеленым юнцом и ничего не добился. К твоей чести то, что она относится к тебе по-дружески. — Вдруг он приложил руку к груди, и глаза у него потемнели. — Несварение желудка, — поморщившись, объяснил он. — Ты, надеюсь, больше не будешь уклоняться от ответственности.
Эйдриан не знал, что сказать. Насколько он помнил отца, тот всегда был сильным и надменным. Но мог проявить и малодушие, и злонамеренность. А теперь? Нельзя не заметить, что отец постарел, и неожиданно для себя Эйдриану стало его жалко.
— Это был долгий день… — заговорил отец.
И, словно подслушав под дверью, в комнату вошел Бриджуотер. В руках он держал поднос с лекарством.
— Пора принять сердечные капли на ночь, ваша светлость.
— Тебе нечем заняться, как только врываться ко мне каждые пять минут? — В голосе герцога было больше усталости, чем гнева.
Бриджуотер улыбнулся. Он тоже заметно постарел. Сказывался не только возраст, но и нелегкая служба. Вся семья Бриджуотера верно служила Скарфилдам, начиная еще — по словам самого старика — со времен крестовых походов.
Хотя Эйдриан не мог притворяться, что питает к герцогу добрые чувства, но и зла ему не желал. Он вообще не совсем понимал, какие чувства его обуревают.
— Тебе совсем не интересно узнать про свою прежнюю любовь? — спросил отец.
Эйдриан выдавил улыбку:
— Неужели моя овчарка все еще жива?
Герцог взял из рук Бриджуотера стакан с сердечными каплями и усмехнулся:
— Я говорю о Серене, предназначенной тебе в жены.
— Вы хотите сказать, что убедили ее меня дождаться? — удивленно поднял бровь Эйдриан.
Отец рассмеялся, и неловкость между ними начала исчезать.
— Честно говоря, Эйдриан, я думаю, что Серена всегда больше любила своих лошадей, чем тебя. Ну когда же меня представят твоей молодой жене?
Взгляды отца и сына встретились.
— Завтра, — ответил Эйдриан.
— Боскасл, — задумчиво произнес герцог. — Как тебе это удалось?
— Сам не знаю. — Эйдриан покачал головой, не в силах скрыть гордость и счастье. — Но должен признаться, что лучше ее на свете никого нет.
— Женат и по уши влюблен. Я с нетерпением жду встречи с твоей женой за завтраком.
Влюблен.
Эйдриан закрыл за собой на ключ дверь спальни и посмотрел на соблазнительную фигуру жены на кровати. Она заснула с раскрытой книгой в руке.
На ночном столике почти сгорела свеча, он задул ее, разделся и осторожно улегся рядом с Эммой. Она вскрикнула и села.
— Эйдриан, ты холодный как лед!
Он со смехом заключил ее в объятия.
— А ты очень теплая. — И погрузил пальцы в ее волосы.
— Как отец?
— Даже не знаю. Кажется, настроен весьма прохладно, но если тебе это интересно, то спроси у Бриджуотера.
Она выразительно на него посмотрела.
— Раз ты улыбаешься, значит, встреча прошла удачно.
— Более или менее. Мы не поссорились.
Эмма вздохнула, словно почувствовала то, о чем он умолчал.
— Все равно — хорошо быть дома, — сказала она и, свернувшись калачиком, прижалась к нему.
От ее тепла Эйдриан расслабился. Его жена.
— Хорошо быть здесь с тобой. Один я сюда не вернулся бы.
— Какое красивое поместье, Эйдриан, — сонным голосом прошептала она. — При луне парк похож на рай.
Он погладил ее по спине.
— Завтра я покажу тебе все остальное.
— И я, наверное, познакомлюсь со всеми?
Эйдриан закрыл глаза. Это не его дом. Здесь слишком много болезненных воспоминаний. В каждой комнате, в каждом лице.
— Ты уже знакома с моим братом. А Флоренс и отец ждут не дождутся, когда увидят женщину, которая меня укротила.
— И никто из старых друзей не пришел поприветствовать блудного сына? — невинным тоном спросила она.
— Если ты о Серене, то нет, — с озорной улыбкой ответил он.
Она замолчала, а он не знал, как дать ей понять, что никогда не было и не будет женщины, способной сравниться с ней.
— Как ты думаешь, — помолчав, спросила она, — ты мог бы остаться здесь?
— В Беркшире? Возможно. Я же обещал тебе загородную академию. Но не здесь и не сейчас.
— Меня мучает чувство вины из-за того, что я сбежала от своих обязанностей.
— Мы можем вернуться, когда пожелаешь, — сказал он.
Для английского аристократа зарабатывать деньги — занятие вульгарное, и Эйдриан никогда не обсуждал с Эммой свои капиталовложения. Но он мог себе позволить обосноваться и жить там, где только она пожелает.
Она резко выпрямилась и села.
— Вам не терпится совершить обратное путешествие с Гермией и Оденом, милорд?
— От одной этой мысли пропадает желание куда-либо ехать, — ответил он и со смехом уложил ее рядом с собой.
Эмма чувствовала, что следующий день станет экзаменом ее умению светского общения. Правда, она не ожидала, что Эйдриан оставит ее одну еще до завтрака.
Он уехал верхом вместе с братом осматривать поместье, а это означало, что ей предстоит завтракать с герцогом наедине в зимней столовой. Этот зал пышностью убранства вполне приличествовал римскому императору.
Лепной позолоченный потолок был украшен фресками с изображением мифологических сцен. Ноги тонули в мягком абиссинском ковре. Эмме казалось, что она ступает по лугу среди огромных пионов и важно расхаживающих павлинов. На буфете стояли тарелки веджвудского фарфора с белыми рельефными камеями и блестящие серебряные чайники. За всем этим великолепием наблюдали шесть лакеев.
На горячих подставках золотилась жареная индейка, аппетитно выглядел бифштекс с соусом, стояли блюда с пирогами. Эмма с удовольствием отметила, что среди высоких кофейников, сливочников и сосудов с горячим шоколадом дымится овсяная каша.
Рай, да и только, подумала она. Сначала она провалилась в сон в объятиях любимого мужа, а утро застало ее в элегантной обстановке старинного дома.
Герцог поднялся с кресла и пронзил ее орлиным взглядом. Если он ожидал, что невестку смутит роскошь окружающей обстановки или его собственное величие, то его постигло разочарование.
Эмма Боскасл попала в знакомую стихию. Да она не растерялась бы, будучи представленной любому королевскому двору. Соблюдать этикет было для нее так же естественно, как дышать. После смерти матери ей пришлось выполнять светские обязанности при отце. Юная Эмма отвечала на письма соболезнования, помнила все дни рождения, следила за манерами братьев и сестры. Родители всегда верили в нее, и она оправдала их надежды.
А теперь она присела перед герцогом в низком реверансе.
Он удовлетворенно выдохнул и протянул к ней руки.
— Слава Богу, — еле слышно пробормотал он. — Слава Богу.
Эмма прекрасно поняла, что он имел в виду: Эйдриан не взял в жены женщину, которая не умеет себя вести. И Эмма, несмотря на сомнительный с точки зрения приличий роман с Эйдрианом, была полна решимости не запятнать имя Скарфилд.
Они обнялись, но сдержанно. Неужели герцог мог усомниться в том, что Эйдриан его сын, пронеслось в голове у Эммы? Их сходство было поразительно. У обоих одинаковые резко очерченные скулы, оба высокие, поджарые, с грациозной плавностью в движениях.
Но Эйдриан еще обладает теплотой и непосредственностью. Это, вероятно, он унаследовал от матери, решила Эмма. А герцога, возможно, съедает тайная и загадочная болезнь. От стены отделился жилистый лысый человечек и подошел к отцу Эйдриана, который весь как-то сжался.