На ведущей к мосту дороге появился большой грузовик, за ним следовал джип.
— Кончайте эту ерунду, надо действовать, — проворчал Старик.
И хотел взять машинку, но Малыш ударил его по руке пистолетом.
— Убери лапы, чертов столяр. Твой вонючий мост будет оставаться на месте, пока кости не покажут, кому взрывать его.
Счет вел Юлиус Хайде. Я бросил кости первым, выпало всего семь очков. Порта оказался удачливее и выбросил восемнадцать. Малыш пришел в дикий восторг, выбросив двадцать восемь. На Старика никто не обращал внимания, у него было всего четырнадцать. У Рудольфа Клебера — девятнадцать. Потом Хайде выбросил двадцать восемь, и мы подумали, что Малыш убьет его.
— Гнусный ненавистник евреев, ты сплутовал. Чтоб тебе быть у еврея слугой. Я дважды доносил на тебя, жулик!
— Вот оно что… — задумчиво произнес Хайде. — Так это ты напустил на меня полицию безопасности?
— Да, — заорал Малыш, — и не успокоюсь, пока ты не повиснешь на мясницком крюке в Торгау. Когда тебя приговорят к обезглавливанию, я попрошусь в палачи. Даю слово, что промахнусь не меньше трех раз. Первый удар топором ты получишь по заднице.
Его никто не слушал. Мы были заняты бросанием костей. Но никто не выбросил больше двадцати восьми, поэтому Малышу и Хайде предстояло бросать снова. Грузовик подъехал к крутому повороту, водитель с визгом включил первую скорость. Малыш поднял стаканчик с костями высоко над головой. На грузовик он не обращал внимания. Трижды проскакал вприпрыжку вокруг взрывной машинки и потерся носом о километровый столб, полагая, что это принесет ему удачу; потом, встряхнув стаканчик последний раз, как профессиональный бармен — свой шейкер, умелым плавным движением бросил кости на зеленое сукно Порты. Шесть шестерок. Невероятно. Но так оно и было. Малыш от радости был вне себя.
— Ненавистник евреев, тебе столько не выбросить.
— Почему нет? — улыбнулся Хайде и взял кости.
— Кончайте, — сказал Старик. — Грузовик подъезжает к мосту.
Нам было все равно. Хайде поплевал на кости. Встряхнул их четыре раза с наклоном влево, два раза с наклоном вправо. Поднял стаканчик над головой и пропрыгал на согнутых коленях вокруг зеленого сукна Порты. Затем ловко поставил стаканчик отверстием на сукно. Потом приподнял край кожаного стаканчика, приложил голову к земле и заглянул внутрь.
— Если сдвинешь стаканчик хоть на миллиметр, считаться не будет, — предупредил Малыш.
— Знаю, — прошипел Хайде. — Но я имею право постучать пальцем по верху.
Малыш кивнул.
Грузовик с джипом находились уже всего в пятидесяти метрах от моста; приближались к нему они медленно, въехав в крутой поворот. Мы были вне себя от волнения.
— Поднимай, черт возьми! — воскликнул Порта.
Мы стали заключать пари на то, сколько очков окажется у Хайде. Юлиус, казалось, тянул время. Он четыре раза стукнул пальцем по дну стаканчика, потом медленно поднял его. Там лежали шесть единиц. Меньше быть не могло. Он в ярости ударил кулаком о землю и, если б Порта не схватил кости, наверно, вышвырнул бы их.
Малыш принялся кататься по земле от восторга.
— Я выиграл, я выиграл, — орал он. — Опустите головы, ребята, сейчас услышите хороший взрыв.
Малыш любовно погладил взрывную машинку. Грузовик въехал на мост, за ним вплотную следовал джип. Широко улыбаясь, Малыш сдвинул предохранитель, поднял ручку, погладил провода.
— Малышка, ты сейчас так испортишь воздух, что прогремит на всю Италию.
Мы быстро отползли и укрылись за камнями. Малыш принялся намурлыкивать, словно ему было совершенно не о чем беспокоиться:
Eine Strassenbahn ist immer da![175]
Грузовик уже подъезжал к концу моста.
— Идиот! Почему этот охламон не взрывает? — прорычал Барселона. — Это не фейерверк, а серьезная военная задача.
— Хочет уничтожить и джип, — ответил Рудольф.
— Он спятил, — проворчал Старик.
— Господи! Смотрите! На грузовике красный флажок. Остановите Малыша! — испуганно крикнул Хайде.
Мы попытались привлечь его внимание, но он почти лишился разума. Широко улыбаясь, помахал нам в ответ. Это было ужасно. Пятнадцатитонный грузовик с боеприпасами!
Малыш помахал водителям грузовика и джипа.
— Эй! Янки! Я покажу вам, где Моисей покупал пиво.
Двое людей в джипе встали и уставились в нашу сторону. Из водительской кабины выглянул негр.
— Привет дьяволу! — крикнул Малыш и повернул ручку.
Мы прижались к земле. Раздался грохот, должно быть, слышный на сто километров. Джип взлетел в воздух, как мячик. Взметнулся столп пламени. Грузовик бесследно исчез.
Взрывом Малыша отбросило метров на девяносто[176]. Вокруг нас дождем падали осколки раскаленной стали. Вверх по склону от моста катилось большое колесо. Оно пронеслось всего сантиметрах в двух от Барселоны, едва не убив его. Потом налетело на большой камень, подскочило, как мяч, и покатилось обратно, прямо на Малыша, который сидел, утирая с лица кровь. Увидев колесо, он вместо того, чтобы отскочить, побежал от него вниз по склону. Ноги его работали, как барабанные палочки; мы представить не могли, что он способен так быстро бегать. Потом Малыш споткнулся, упал и покатился к взорванному мосту, а колесо по-прежнему неслось за ним. Туча пыли скрыла их из виду, потом они вместе с громким плеском ухнули в реку. Вскоре Малыш появился на грязном берегу, неудержимо бранясь.
— Чертовы убийцы! — заорал он на нас. — Хотели меня одурачить. Устроили мне сюрприз. Вот почему дали мне выиграть. Гнусные мошенники.
Он бежал вверх по склону с невероятной скоростью, в руке его блестел длинный боевой нож. И бросился к Барселоне.
— Лживый испанский апельсин, ты проиграл нарочно. Это кончится в трибунале. Делом об убийстве, черт возьми.
Барселона пустился наутек во всю прыть, отчаянно крича:
— Дай мне объяснить! Дай мне объяснить!
— Будешь объяснять, сколько угодно, когда я поймаю тебя и распорю задницу!
И в ярости метнул в Барселону нож.
Мы пытались остановить Малыша, пока он не убил Барселону, что и было его целью, о которой он громко заявлял. Старик выпустил из руки пистолет и схватился за голову.
— Я с ума сойду. Это не военное подразделение. Это сумасшедший дом.
— Каков поп, таков и приход! — засмеялся Порта.
Спас Барселону Легионер. Он свалил Малыша приемом джиу-джитсу и схватил стальными пальцами за горло. Но удержать Малыша было нелегко. Лишь когда мы уселись на него вшестером, он перестал вырываться.
Легионер старался убедить Малыша, что он все не так понял.
— Значит, это был грузовик с боеприпасами, — в изумлении произнес Малыш. — Черт возьми. На нем не было флага.
— Был, но маленький, mon ami, — улыбнулся Легионер.
Малыш был глубоко потрясен, узнав, что везший боеприпасы грузовик ехал с маленьким флажком.
— В жизни не встречал такой наглости, — воскликнул он, — ехать с взрывчаткой без должного флага! Я мог погибнуть, черт возьми! Любой приличный трибунал счел бы это покушением на убийство. Из-за этих идиотов колесо едва не убило меня.
Потом Малыш измерил шагами расстояние от моста до того места, куда его отбросил взрыв: двести двадцать один шаг.
— Что скажете на это? — И ударил кулаком по кротовой куче. — Я готов написать генералу Кларку, пожаловаться на этот флажок.
— На такие вещи всегда нужно жаловаться, — сказал с лукавой улыбкой Порта.
— Малыш прав, — согласился Грегор Мартин. — Давай напишем жалобу. Хайде знает английский.
Эта мысль привела нас в восторг. Малыш захотел написать письмо немедленно и властно указал пальцем на Хайде.
— Унтер-офицер Юлиус Хайде, ты назначаешься главным писарем обер-ефрейтора Вольфганга Кройцфельдта, и имей в виду, писать станешь то, что тебе будет сказано. Никаких манерных выражений. Этот дерьмовый американский генерал должен прекрасно знать, кто ему пишет. — И стал думать, пока Хайде расстилал лист бумаги на плоском камне. — Угу. Начнем так: «Гнусный генерал Осел!…»
— Так нельзя, — сказал Хайде. — Они даже не станут читать письмо с подобным началом. Это неверная психология. Начать нужно с: «Уважаемый сэр».
— Прибереги свои жеманные фразы для себя. Прежде всего, письмо должно быть написано не по-психологически, а по-английски. Думаешь, я буду вежливым после того, как один из их треклятых грузовиков чуть не рухнул мне на голову? Нужно выложить этому типу все напрямик. Хотел бы я знать, какой идиот поставил его командовать армией.
Хайде пожал плечами.
— Хорошо! Диктуй. Но ответа не жди.
Малыш принялся расхаживать вокруг Хайде, заложив руки за спину. Он слышал, что так делают крупные предприниматели, диктуя письма секретаршам.
— Кончайте это дурачество, — сказал Старик. — Нам нужно идти дальше.
— Ну, так иди сам, — ответил Малыш. — Мне сперва нужно продиктовать письмо.
— Что дальше? — раздраженно спросил Хайде. — Я уже написал «Генерал Осел».
Малыш пососал грязный палец.
— В будущем твои игрушечные солдатики пусть следят, чтобы ваши мусоровозы ездили с положенным красным флагом, когда возят взрывчатку. Я сегодня взорвал мост и чуть не погиб, потому что один из ваших дерьмовозов ехал без красного флага. Если это повторится, жди меня в гости, и тогда тебе придется туго. Нужно прилично вести эту чертову войну. Не забывай этого, обезьяна, а не то затолкаю твою башку тебе в задницу. Не думай, что мы боимся тебя, необстрелянный американец. Искренне твой обер-ефрейтор Кройцфельдт, для своих друзей Малыш, но к тебе это не относится. Для тебя я герр Кройцфельдт.
Это письмо привязали к одной из оставшихся от моста балок. Потом Старик разозлился и пригрозил нам пистолетом.
— Взять свои вещи. В колонну по одному. Следуйте за мной. И поживее!
Мы с бранью последовали за ним. Взобрались на холм. Всякий раз, поднимаясь на вершину очередного, мы надеялись, что это последний, но обнаруживали впереди следующий. Когда, наконец, злые и потные, мы разлеглись на десятом или двадцатом — уже не помню, — мы даже не замечали красивого ландшафта. Ссорились из-за пустяков, как обычно, и грозились убить друг друга. По сапогам Грегора пробежала ящерица, и он, выйдя из себя, погнался за проворным маленьким существом, схватил его, разорвал на мелкие части и растоптал их.