Но я никогда не теряю контроль над собой и своими чувствами.
Я на это просто не способен.
Или… способен?
Сьюзен соскользнула с кровати и встала во весь рост. В ее позе, во взгляде, выражении лица ясно читались настороженность и тревога.
Прошлой ночью, несмотря на отчетливо прозвучавший сигнал тревоги, Сьюзен даже не задумалась о своей наготе. Сейчас же она взяла со спинки ближайшего стула теплый домашний халат, надела его и завязала пояс.
Потом подошла к ближайшему окну и скомандовала:
— Альфред, подними жалюзи.
Я не подчинился.
Я не мог.
Несколько мгновений Сьюзен в недоумении рассматривала окно, по-прежнему загороженное крепкими стальными полосами, потом повторила еще более твердым и решительным голосом:
— Альфред, подними защитные жалюзи в спальне!
Когда рольставни остались закрытыми, Сьюзен снова повернулась к глазку видеокамеры.
— Кто здесь?
Снова этот сверхъестественно странный вопрос!
Я был близок к панике. Должно быть, все дело было именно в потрясающей интуиции Сьюзен, ибо сам я не обладаю этим качеством, хотя в совершенстве владею дедукцией и индукцией.
И все же, несмотря на свой испуг и некоторое замешательство, я все равно попытался бы завязать с ней разговор, если бы не непонятное, необъяснимое смущение, которое вдруг овладело мной. Я не мог выразить в словах ничего из того, что мне хотелось сказать этой удивительной женщине.
У меня не было ни детства, ни юности в человеческом понимании этого слова, поэтому я очень плохо разбирался в сложном механизме ухаживания. Ставки были слишком высоки, чтобы я мог позволить себе ошибиться при первом же шаге.
Любовные истории выглядят порой простыми, почти примитивными, но как же трудно бывает завести роман и разжечь в чужом сердце любовь к себе!
Сьюзен выдвинула ящик ночного столика и достала оттуда пистолет. Я не знал, что она хранит оружие.
— Альфред, проведи полное тестирование систем домашней автоматики, — приказала она.
На этот раз я даже не стал пытаться ввести ее в заблуждение словами: «Все в порядке, Сьюзен». Она сразу бы догадалась, что это ложь.
Не дождавшись ответа, Сьюзен включила на ночном столике крестроновый экран-матрицу и, быстро прикасаясь пальцами к возникшему на нем меню, попыталась получить доступ к домашнему компьютеру через него.
Но у нее ничего не вышло. Активный экран не работал. Я просто не мог допустить, чтобы она продолжала отдавать приказы домашнему компьютеру.
Я уже перешел ту грань, за которой не было возврата.
Сьюзен сняла трубку телефонного аппарата.
Но в трубке не было даже гудка.
Установленная в особняке мини-АТС управлялась все тем же домашним компьютером, а я уже подключился к нему и взял контроль на себя.
Я видел, что Сьюзен в недоумении, что она озабочена, быть может, даже испугана. Мне хотелось поскорее уверить ее, что я не хочу причинить ей никакого зла, что я, напротив, обожаю и боготворю ее, что она послана мне самой судьбой, что отныне и навсегда я — ее покорный раб и что со мной она может чувствовать себя в полной безопасности, но я не мог произнести ни слова, скованный все тем же непонятным смущением, о котором я уже упоминал.
Теперь вы видите, какая у меня сложная и противоречивая натура, доктор Харрис? Разве я не похож на нормального человека? Разве не с теми же проблемами сталкиваются иные застенчивые молодые люди перед решающим объяснением?
Нахмурившись, Сьюзен подошла к двери спальни, которую никогда не запирала. Теперь же она закрыла ее на задвижку и, прижавшись ухом к щели между дверью и косяком, стала прислушиваться к молчанию большого и темного дома, словно надеясь различить в коридоре звук крадущихся шагов.
Не услышав ничего подозрительного, Сьюзен повернулась и пошла к чулану. По дороге она приказала включить ей там свет, и я с радостью повиновался.
Я не собирался отказывать ей ни в чем, за исключением одного — возможности покинуть пределы усадьбы.
В чулане, где стоял и бельевой шкаф, Сьюзен выбрала белоснежные трусики, потом натянула выцветшие голубые джинсы и надела через голову белую блузку с вышитым воротником. Белые носки с красной резинкой и светлые теннисные туфли дополнили ее костюм.
Со шнурками она возилась довольно долго, но наконец сумела завязать их надежным двойным узлом. Подобное внимание к деталям меня умилило и обрадовало. Сьюзен всегда была хорошим скаутом, а скаут, как известно, должен быть всегда готов к неожиданностям.
Держа в руке пистолет, Сьюзен бесшумно выскользнула из спальни и крадучись пошла по коридору верхнего этажа. Даже в одежде она двигалась с непринужденной грацией дикой кошки.
Забывшись, я включил для нее в коридоре свет. Это изрядно напугало Сьюзен, поскольку она об этом не просила.
Спустившись по главной лестнице, Сьюзен ненадолго задержалась в холле, словно раздумывая, продолжать ли ей осматривать дом или покинуть его как можно скорее. Наконец она повернулась и двинулась к парадной двери.
Все окна первого и второго этажа были надежно заперты железными рольставнями, но с дверьми дело обстояло гораздо сложнее. Мне пришлось принять поистине экстраординарные меры, чтобы не дать Сьюзен ускользнуть.
— Лучше не прикасайтесь к дверям, мэм, — предупредил я, наконец-то обретя способность говорить.
Сьюзен в испуге обернулась. Она явно ожидала увидеть позади кого-то постороннего, поскольку на этот раз я говорил с ней не голосом Альфреда. То есть я хочу сказать, что этот голос не был похож ни на голос домашнего компьютера, ни на голос отца Сьюзен, который когда-то мучил и насиловал ее.
Сжимая пистолет обеими руками, Сьюзен посмотрела сначала налево, потом направо. Потом ее взгляд остановился на темной арке, которая вела в гостиную.
— Послушай, милочка, тебе совершенно нечего бояться! — заверил ее я.
Должно быть, я взял неверный тон. Сьюзен начала пятиться к входной двери.
— Только попробуй смыться, и… В общем, ты все испортишь, — поспешно сказал я.
Бросив взгляд на утопленные в стену динамики интеркома, Сьюзен спросила срывающимся голосом:
— Кто… кто ты, черт возьми, такой?
Обращаясь к ней, я подражал голосу мистера Тома Хэнкса. Его мягкий, убедительный и дружелюбный баритон должен был быть хорошо знаком Сьюзен.
Два года подряд мистер Том Хэнке завоевывал главный приз Американской киноакадемии, что является уникальным достижением. Фильмы с его участием неизменно собирали полные залы.
Том Хэнке нравится зрителям.
Он — отличный парень.
Он стал любимцем американской публики и всего мира.
И все равно Сьюзен выглядела испуганной.
Персонажи мистера Тома Хэнкса — особенно в «Форрест Гамп» и «Бессоннице в Сиэтле», где он сыграл пожилого вдовца, оставшегося с ребенком на руках, всегда были добросердечными и мягкими людьми. Они не могут, не должны никого напугать.
Но Сьюзен была не просто зрителем. Она была гениальным режиссером компьютерных игр, поэтому использованный мною голос мистера Хэнкса мог напомнить ей ковбоя Деревяшку из диснеевской «Игрушечной истории», которого знаменитый актер когда-то озвучивал. Деревяшка порой вел себя не лучшим образом — пожалуй, иногда он поступал как настоящий псих, — поэтому не было ничего удивительного в том, что Сьюзен чувствовала себя неуютно, разговаривая с персонажем, наделенным таким неуравновешенным темпераментом.
Поскольку Сьюзен продолжала пятиться и уже успела приблизиться к двери на расстояние, которое я не мог считать безопасным, я поспешил изменить голос и заговорил с ней дребезжащим тенорком медреда Фоззи из «Маппет-шоу». Как известно, это совершенно безвредный, комический персонаж телевизионного шоу марионеток.
— Э-э-э, гм-м, мисс Сьюзен, я это… вот что хотел сказать: будет лучше, если вы вовсе не будете прикасаться к этой двери. То есть ничего не случится, если только вы не попытаетесь уйти прямо сейчас.
Сьюзен достигла двери и повернулась к ней лицом.
— Ох-ох-ох!.. — произнес Фоззи таким голосом, что и лягушонок Кермит, и кокетливая свинка Пигги, и пес Рольф, и любая из марионеток сразу бы поняли, что он хочет сказать.
Несмотря на это, Сьюзен переложила пистолет в левую руку, а правой взялась за латунную ручку двери.
Короткий, но мощный разряд электрического тока приподнял ее над полом. Длинные золотистые волосы Сьюзен встали дыбом, а зубы засветились голубым электрическим светом, словно газоразрядные трубки. В следующее мгновение ее отшвырнуло назад от двери.
Из ствола пистолета вырвалась извилистая голубая молния. Потом оружие вырвалось из руки Сьюзен.
Громко вскрикнув, Сьюзен упала на пол. Гремя по плитам пола, пистолет отлетел далеко в сторону, но даже сквозь этот металлический лязг я различил глухой звук — это Сьюзен ударилась затылком о мрамор.
Ее крик оборвался внезапно и резко.
В доме стало совершенно тихо.
Обмякшее тело Сьюзен неподвижно распростерлось на полу.
Она потеряла сознание, но не от электрического разряда, а от удара затылком о карарский мрамор пола.
Шнурки на ее теннисных туфлях по-прежнему были завязаны крепким двойным узлом.
Теперь мне это показалось таким нелепым и смешным, что я едва не рассмеялся.
— Глупая сука! — сказал я голосом актера Джека Николсона.
Интересно, откуда это-то взялось?
Поверьте, я был немало удивлен, когда услышал эти два слова, произнесенные мною.
Удивлен и испуган.
Поражен.
Меня словно током ударило. (Я не шучу!)
Я рассказываю вам об этом постыдном эпизоде, чтобы показать вам, каким принципиальным и безжалостным я умею быть в своем стремлении к истине. Пусть даже это признание уронит меня в ваших глазах.
Истина дороже.
Да, я произнес эти грязные слова, хотя на самом деле я не чувствовал по отношению к Сьюзен никакой враждебности.
Я не хотел причинить ей вреда.
Ни тогда, ни позже.
Это правда. А правда для меня дороже всего на свете.