– Огонь! – закричал лейтенант-полковник Танет.
Казалось, что все случившееся вслед за этим происходило очень медленно, так что в моей памяти остались все детали: как будто какой-то невыносимый повтор раз за разом проходит в моем мозге. Я видел, как сержант и три его солдата вскинули автоматы. Я видел, как лейтенант-полковник Танет сделал шаг назад. Потом изо рта одного из солдат, галлоны за галлонами, словно автоматная очередь, ужасным потоком вылетала кровавая жижа, забрызгивая бетонный пол. Это выглядело так, словно из него вырвало центнер сырого мяса для гамбургеров. Мадлен отвернулась и захныкала от невыносимости этого зрелища. Ошеломленный, я видел, как тело солдата упало, словно пустая наволочка; затем он перевернулся и вытянулся, уткнувшись лицом в окровавленный пол. Рядом рухнул сержант Бун; комбинезон его был черным от крови и рвоты. Затем то же самое случилось и с двумя другими солдатами. Сладковатый запах был невыносим, и только после двух рвотных позывов я смог справиться со своим желудком.
Темнота, почти благодатная, снова сомкнулась над нами. Я вытер со лба холодный пот и потянул Мадлен назад, прочь от четверых мертвых солдат. Минуты две было тихо; но затем я услышал скрипучий смех Элмека, – смех старухи, – но все же это был грубый, нечеловеческий смех, словно воздух проходил сквозь горло, обросшее изнутри шерстью.
– Они осмелились угрожать мне, – смеялся над нами Элмек. – Они осмелились поднять против меня свое оружие. Какая жалость, что вы не смогли видеть изнутри с каким искусством я все это проделал. Это была сама изысканность. Их кишки и их желудки, их легкие и их почки – все было порезано и извергнуто наружу; и их тела остались такими же пустыми, как и их глупые головы.
– Я думаю, что нам стоило бы попытаться сбежать отсюда, мистер Мак-Кук, – сказал лейтенант-полковник Танет, голос его дрожал.
– Я не вижу в этом большого смысла, полковник. Мы будем разрублены на мелкие кусочки даже прежде, чем поднимемся на первую ступеньку. Проклятье, да именно поэтому, в первую очередь, мы были вынуждены сюда приехать! – сказал я.
– Он не причинит нам вреда, monsieur le colonel,[45] если мы будем делать то, что он нам говорит, – прервала Мадлен. – Ну, а теперь я должна открыть эти мешки. Мы больше не можем терять времени.
– Я запрещаю! Я запрещаю вам делать хоть шаг! – резко приказал лейтенант-полковник.
– Тогда я сделаю несколько, – вызывающе сказала Мадлен и устремилась мимо него в темноту.
Элмек одобрительно зашевелился, и от сухого шелестения его тела мне показалось, что мою рубашку внезапно намочили ледяной водой. Я попытался следовать за Мадлен, но она обернулась и тихо распорядилась:
– Оставайся там, Ден. Пожалуйста. Просто слушай имена, когда я буду тебе их говорить, и вызывай их ангелов.
– Что ты говоришь? О чем ты там рассказываешь? – зашипел Элмек.
Мадлен обернулась и посмотрела прямо в неровную темноту, где скрывался дьявол.
– Я делаю то, что я должна делать, – сказала она просто и подошла к первым подмостям.
Она стояла возле них, казалось, целые минуты, но прошло лишь несколько секунд. Затем она заговорила:
– Я вызываю тебя, о, создание тьмы, о, дух преисподней. Я повелеваю тебе: покажись нам в своем самом злом обличье. Я приказываю тебе: появись, – и я уничтожу все печати, лежащие на тебе, все узы, связывающие тебя. Venite, о, дух.
Потом она схватила заплесневелую материю мешка и разорвала ее.
С того места, где я стоял, мне было плохо видно; но я смог мельком заметить какие-то необычные кости, почувствовать запах невидимой пыли и услышать треск дьявольских позвонков. Мадлен сунула руку в мешок и достала наружу череп дьявола, держа его так, чтобы он был виден Элмеку.
– Дьявол Умбакрейл, – сказала она. – Дьявол темноты и ночных происшествий.
Я был настолько заворожен тем, что она делала, что почти забыл отыскать имя Умбакрейл в L'Invocation des Anges. Но когда Мадлен двинулась к следующим подмостям, я быстро пролистал страницы и нашел его. Умбакрейл, он же Умбакурахал, он же С'аамед. Дьявол темноты. Была даже гравюра, изображавшая его: необычный зверь, с пристальными глазами и острыми, как лезвия, когтями. На противоположной странице книги, тяжелым французским Генри Эрмина, было описание его святого противника, ангела Серона, а ниже располагались слова, которые должны были призвать Серона, для того чтобы уничтожить его супостата из ада.
– О, ангел, – пробормотал я, в ужасе от того, что Элмек мог услышать, что я делаю, – я заклинаю тебя, во имя святой девственницы Марии, ее святым молоком, ее священным телом: сойди вниз. Я прошу тебя всеми святыми именами: Илоем, Иеговой, Эль Ористаном, Сешелем, Лаавалем…
– Что это за дьявольщину вы делаете? – спросил лейтенант-полковник Танет.
Я взглянул на него.
– Вы имеете в виду, что это за божественное я делаю? Я вызываю ангелов, чтобы они спасли нас.
– Ради бога, приятель, эта девушка в смертельной опасности! Мы должны…
– Заткнитесь! – зашипел я. – Мы больше ничего не можем сделать! Вы видели, как Элмек разделался с вашими людьми! Так дайте же нам теперь возможность действовать по-своему!
Лейтенант-полковник Танет собрался протестовать, но подвал содрогнулся от низкого, неприятного гула, и он тревожно обернулся в сторону извивавшихся форм демона Элмека. Мадлен произнесла слова заклинания над вторым мешком и дернула мягкую, средневековую материю, чтобы открыть скрывавшийся под ней ужасный скелет.
Она снова подняла череп. Он был узким и удлиненным, с наклонными глазницами и двумя шишками рогов. Я почувствовал, как оттуда распространялась ледяная струйка воздуха, словно кто-то открыл дверь в холодильник. Лампочки в подвале потускнели и замигали; я все сильнее ощущал присутствие злобы и жестокости, которые нельзя выразить словами.
– Чолок, – сказала Мадлен, – дьявол удушений. Дьявол, который душит детей и жертв пожаров.
Лейтенант-полковник Танет смотрел на меня в беспомощном отчаянии, но я был слишком занят пролистыванием своей книги. Вот он. Чолок, называемый иногда Нар-спет. Дьявол с совершенно бесстрастным лицом и кожаными крыльями, как у рептилии. Напротив я увидел его небесного оппонента, Мелеша, ангела непорочности и счастья. Я произнес слова, которые вызывали Мелеша, и увидел, затем, как Мадлен переходила к третьему мешку.
Скелет за скелетом, от третьего мешка к четвертому, а потом к пятому, шестому, седьмому, останки всех дьяволов были извлечены из мешков, в которых они так долго были зашиты. Пока они не проявляли никаких признаков жизни, но я полагал, что как только все они освободятся из своего религиозного плена, то оденут на себя плоть так же, как сделал, наверное, это Элмек в подвале дома отца Энтона.
Шум в подвале был ужасен и выводил из себя. Как только освобождался очередной дьявол, хор адских голосов становился еще громче; и вскоре этот подвал зазвучал как психиатрическая лечебница; скреблись какие-то насекомые, раздавались нелепые взвизги, беспрерывно шептали голоса: о смерти, страдании и умопомешательствах, выходящих за пределы человеческого понимания. Я так вспотел, что мои пальцы оставляли на страницах L'Invocation des Anges влажные следы; а лейтенант-полковник Танет, с ошеломленным и неверящим видом, зажимал свои уши руками.
Наконец Мадлен произнесла слова над последним дьяволом и освободила его из мешка. Это был Темгорот, дьявол слепоты, имевший вид хищной птицы. Я, в свою очередь, пробормотал слова обращения к святому противнику Темгорота – Асрулу.
Я не забыл вызвать ангела и для Элмека. Джеспахада, ангела заживления ран.
Мадлен отступила к нам. Все кости теперь были на виду, и по всему подвалу друг на друга смотрели ужасные черепа, а между ними извивалась и двигалась искривленная фигура Элмека. Стоял отвратительный смрад: зловонная смесь тринадцати тошнотворных запахов, от которого слезились глаза а желудок напрягался в своем протесте. Рядом со мной давился лейтенант-полковник, вытирая рот носовым платком.
Какофония голосов и звуков усиливалась.
– Я сделал это. Я думаю, что я сделал это, – прошептал я, склонившись к Мадлен; она едва могла меня расслышать среди визга, криков и бессмысленного шума.
– Что?
– Я сделал это. Я позвал всех ангелов. Что теперь происходит?
– Да, – сказал Танет. Лицо его было белым. – Где они? Где же, если они должны прийти и помочь нам?
Мадлен секунду посмотрела на нас. Ее бледно-зеленые глаза напряженно блестели. Казалось, что ей был ниспослан какой-то божий дар неограниченной силы и решительности, как будто бы она знала, что и как нужно теперь сделать, и собиралась сделать это любой ценой.
– Еще не время, – сказала она. – Но ангелы придут. Во-первых, мы должны позволить этим дьяволам вызвать Адрамелека.
– Адрамелека? – спросил лейтенант-полковник Танет, пораженный ужасом. – Но у нас нет никаких шансов противостоять Адрамелеку!
– Я доволен, – загрохотал низкий голос Элмека, перекрывая крики и шепот его друзей. – Я очень доволен. Наконец я воссоединился с моими братьями! Вы получите свои награды, смертные! Вы получите свои награды!
Мадлен повернулась к дьяволу и крикнула ему в ответ:
– Нам приятно служить тебе, мой господин.
– Мадлен… – сказал я и взял ее за локоть. Но она не обратила на меня внимания.
– Мы истинные последователи Адрамелека и всех его деяний, – выкрикивала она. Ее высокий голос был слаб по сравнению с ревущими и стонущими голосами тринадцати дьяволов. – Мы будем рады следовать за ним, куда бы ни повел нас Его Величество; мы с радостью склонимся перед ним в его царстве.
– Ради бога, Мадлен, – выкрикнул я. Но она не послушала меня; затем она высоко подняла свои руки.
– Вызывай Адрамелека, когда пожелаешь, – завизжала она. – Позволь нам унизиться перед его преступной славой и его злым величием!
Раздался оглушительный рев, словно мимо на полной скорости пронесся локомотив. Одновременно погасли все лампочки, и мы провалились в темноту, наполненную ужасающими звуками и шепотом и тошнотворным смрадом гниения.