– Зачем самим мотаться, когда, только позвони, десяток агентов в очередь встанут.
– Думаешь, так лучше будет?
– Чего думать, когда все так делают.
– Я-то совсем в этих делах не разбираюсь. А машину ты всё-таки подгони. Вдруг пригодится.
Не хотел Семён связываться с чужой машиной, но и отказать в беде не смог. Ведь Маргарита ничего плохого ему не сделала, а что иногда ворчливой была – так тёща ведь!
Сходил он в гараж, выгнал BMW, протёр пыль и вскоре подъехал к дому, и весь день потом машина простояла, потому что долго не могли определиться, где хоронить. Если в городе, то просили уйму денег, а далеко за городом не хотелось. Потом туда не наездишься. Решили кремировать, потому что людей почти не находилось проводить в последний путь Чернопута. Ну, родственники Германа Михайловича из Москвы прилетят, отец Семёна подъедет. С работы два-три человека будет – это заранее ясно. Поэтому Маргарита предложила и перекрестилась: «Прости меня, Господи!»
Когда вечером Семён отогнал машину в гараж, то, возвращаясь, вдруг подумал: «А ночевать-то мне где? Хочешь не хочешь, а придётся к тёще идти!» Думал, вспоминая, как уезжал от неё в деревню, что-нибудь скажет неприятное, укорит, но она даже полусловом не упомянула об этом. Вела себя так, что будто бы ничего не произошло. И это походило на неё. Она то вдруг всех собак спустит, то начнёт пирогами кормить.
Когда он вернулся, она спросила:
– Работать-то не устроился?
– Нет… На прежней работе сказали, что как только я рассчитался, взяли другого человека, а более я нигде и не узнавал особо, ведь только сегодня от родителей приехал.
– Приехал, а дальше что?
– Квартиру сниму, буду работу искать, нужно будет, у родителей пропишусь.
– Ты как был дурным, так им и остался. Погоди… – Маргарита вышла из-за стола, сходила в свою спальню и принесла какую-то папку и ключи, положила перед Семёном, а он даже не взглянул на них, обиженно сказал:
– Я же в прошлый раз отказался. Никаких мне ключей не надо – чего же непонятного-то?!
– Это другие ключи. От твоей квартиры. Герман Михайлович купил вам с Ксюшкой два года назад по «двушке» в новом доме на всякий случай. И – как сглазил; оформил на каждого по отдельности, но молчал, чтобы вы носы не задирали. Я исправно платила коммуналку и налоги, а теперь пришла пора сказать вам о них. Так что не надо снимать квартиру – деньги на ветер пускать. Если с нами жить не захочешь, то живи там, я тебе запретить не могу. Квартира в новой высотке на соседней улице, пять минут ходьбы. Так что всегда можешь с Виолкой пообщаться, а то я совсем с ней замоталась за последний месяц. Чего молчишь?
– Признаться, ошарашен! То у вас каждая копейка на учёте, а то вдруг щедрость неимоверная. К чему бы это?
– Бывает так: когда жизнь круто меняется, вдруг понимаешь, что всё, к чему привыкла и стремилась, с неимоверной скоростью покатилось в пропасть, тогда и мысли иные приходят. И самое обидное, что ничего не можешь с этим поделать. А квартиры? Что квартиры… Этой нам с Виолкой хватит, а ты мне не чужой человек. Плохо, конечно, что у вас с Ксюшей непутёво вышло, но отчасти и ты виноват. Сделал по-своему, уехал тайно, а о жене и ребёнке не подумал. Для любой женщины это обида великая.
– Всё равно как-то не по себе…
– А что же ты о машине не спрашиваешь? Она ведь твоя, ты же это давно знаешь, если доверенность генеральная. Так что оформляй её на себя и пользуйся. Мне не жалко. Может, когда нас с Виолкой прокатишь.
Тёща замолчала, он тоже молчал, до конца не понимая, что произошло, почему вдруг она сделалась щедрой? Или такой всегда была, а он этого просто не замечал?! Или тоже, как у мужа, крыша поехала? Сама укоряла, что я втихомолку уехал, а почему же тогда дочь отпустила неизвестно куда и с кем – вопрос. И так и эдак думал Семён, но ничего не придумал, не мог он объяснить её поступок. Получалось, что несколько лет прожил в одной квартире, а так ничего и не понял об этой семье, где всяк жил на своё усмотрение, и он в том числе.
Проводили усопшего через день. В траурном зале сарматовского крематория провожающих в последний путь было всего ничего: Маргарита (Виолку отдали на время соседям, чтобы не ранить чувства ребёнка), несколько человек с работы Чернопута, Семён с отцом да московский брат усопшего с женой, приехавший скорее не проститься, а получить тысячу долларов, которые Герман при жизни так и не успел вернуть. Семён едва узнал Германа Михайловича – таким он выглядел измождённым, без привычных кудрей на себя мало похожий. Даже хотелось заплакать.
Поминали на квартире у Маргариты. Она прочитала по бумажке заупокойную молитву, предложила помянуть усопшего и расплакалась, и её долго не могла успокоить даже Виолка, неожиданно ставшая серьёзной и заботливой.
Московские гости остались ночевать у Маргариты, а Семён с отцом отправился к себе. Сперва Иван Семёнович не понял, куда сын привёл его, а потом, хотя и был выпивши, всё-таки удивился:
– Это чьи же хоромы, если в них распоряжаешься?
– Теперь мои, пап… Герман Михайлович оставил на память. Добрейший был человек.
19
Месяца хватило Семёну Прибылому, чтобы выписаться из квартиры Маргариты, зарегистрироваться в теперешней собственной «двушке», а машину переоформить на себя. Беззаботную жизнь он принимал легко, но понимал, что она будет продолжаться ровно до того момента, пока есть деньги, хотя они, судя по остаткам на карточке, очень быстро таяли, поэтому устроился мастером ремонтного цеха на автобазе логистической компании. Он стал реже встречаться с дочкой, приезжая к ней в загородный дом в Жаворонки лишь по выходным.
О жене он старался не вспоминать: подал заявление в полицию о её пропаже и вычеркнул из души. А если Маргарита иногда спрашивала о дочери, начинал сердиться, хотя, понимая тёщу, сдерживал себя, но всё равно обидное ехидство проскальзывало.
– Вот лето и деньги закончатся, нагуляется и прискачет с милым дружком – никуда не денется! – как-то насмешливо сказал он.
Маргарита вздохнула, посмотрела влажными глазами на зятя, готовая вот-вот расплакаться, непонятно ответила:
– Как бы долго ждать не пришлось!
А Семёна подмывало спросить: «Или денег много – сразу не прогуляешь?!»
Ничего, конечно, не спросил, хотя предполагал, что поехала Ксения не за тысячью евро. Но это не его забота. Он вышел с Виолкой на территорию, принялся играть с ней в беседке, старался вести себя непринуждённо и раскованно, но всё равно что-то невидимое словно висело над ним. Впрочем, дочка вскоре заскучала, словно он был чужим человеком. Это немного обижало Семёна, напоминало, что отец он никудышный, если не умеет передать своему ребёнку тепло души, но разве он мог тягаться с тёщей, у которой дочка выросла на руках. Может, поэтому глубинное и труднообъяснимое чувство не позволяло полностью раскрыть душу.
Всё это он понял, когда познакомился с экономистом из центрального офиса, зачем-то нагрянувшей к начальнику автобазы. Дело было перед обедом, Семён иногда ездил домой, не надеясь на буфет, за территорию выехал, а гостья стоит у проходной и кому-то названивает. Прибылой не отличался нахальством, а в этот момент будто кто-то подтолкнул спросить:
– Вас подвезти?
Женщина взглянула на водителя, его BMW и легко отозвалась:
– Если можно, до остановки… – и лёгкой стрекозой порхнула к машине.
Он вышел, открыл ей дверь, она аккуратно уселась, подтянув коленки в салон, он захлопнул дверь, обошёл машину, а когда уселся за руль, игриво представился:
– Семён Иванович! Фамилия Прибылой! – И засмотрелся на крупные, широко поставленные глаза, отливавшие дымчатой синевой. – Могу и до места доставить!
– Это необязательно, Семён Иванович. А я – Людмила Ивановна… Серёжкина. Вы здесь работаете?!
– Да-да-да! – дурачился Семён. – Вы с проверкой приезжали?
– Да-да-да! – словно передразнила она. – Хотя с проверкой на час не приезжают. Кое-что уточнить надо было.
– Ну, и как? Много замечаний?
– А вы спросите у своего начальника…
– Всё понял.
Они на время замолчали, и Семён всколыхнулся, только когда подъехали к остановке:
– Завтра пятница, у вас какие планы на вечер? Хочу встретиться с вами!
– Со мной? – удивилась Людмила и вроде бы шутливо добавила: – А ваша жена согласие даст на такой рискованный шаг?!
– Она в бессрочной командировке, так что препятствий чинить не будет.
– Все мужчины примерно так и говорят.
– Всем верить не обязательно, а мне можно. И наша встреча вполне реальна. Сообщите телефон, а я что-нибудь за сутки придумаю.
Он «забил» её номер в свой смартфон, она вышла с его помощью, сказала: «Спасибо!» и пошла к остановке автобуса, даже не оглянувшись, как хотелось Семёну. Была – и словно шальным ветром унесло.
Только когда вернулся на автобазу, Семён вспомнил, что завтра собирался к казакам на собрание, но теперь придётся отложить поход. Да и чего-то не влекло к ним. Как-то заглянул в их офис после возвращения от родителей и увидел, что всё изменилось за несколько месяцев. В апреле движение шло, особенно перед отправкой на Донбасс, а теперь и народу меньше, и настроение пропало. «Да и немудрено, когда несколько месяцев войска топчутся на одном месте, – думал Семён. – Зато враги не дремлют, провели несколько волн мобилизаций, постоянно получают западное дальнобойное вооружение и с каждым днём всё более становятся агрессивными и наглыми». Как-то прочитал Семён в интернете, что полсотни государств помогает Украине, а наши всё гуманность проявляют: мосты не бомбят, инфраструктура городов цела, поезда свободно доставляют с запада Украины технику и живую силу, а у наших одни отговорки: мол, мы бережём население. И это правильно, но разбомбить-то что-то серьёзное можно или нет? Или почему генерал вещает в СМИ о наших успехах, когда любой старлей справился бы с работой глашатая? Или у нас генералов девать некуда? От этих тусклых мыслей и награда не радовала, когда в присутствии нескольких казаков ему вручили грамоту за участие в СВО, похлопали по плечу, пожелали скорейшего выздоровления и, выпив по рюмке-другой и поговорив о том о сём, расстались.