Перед отправлением оставили несколько минут на общение с родственниками, и Семён подбежал к Людмиле. Обнял её, расцеловал с таким жаром, словно не виделись они много лет, и почему-то не было слов, чтобы выразить чувства, и все они были заменены двумя словами:
– Долго ждёшь?
– Готова всю жизнь ждать, но желаю скорейшего возвращения.
Он хотел было сказать, что, мол, не обязательно так переживать, суетиться, но ничего не сказал, потому что подобные слова и сама мысль об этом показались неуместными. Они так и стояли, пока не раздалась команда: «По автобусам!» – и духовой оркестр заиграл марш «Прощание славянки».
Поцеловав Людмилу и сказав: «Я вернусь!», Семён пошёл к автобусу, сел у окна и махал до той поры, когда за окном мелькали провожающие. «Вот и всё, – подумал Прибылой. – Началась другая жизнь!»
24
Через неделю после мобилизации Семёна Маргарите пришло странное письмо без обратного адреса, лишь штемпель московский. Она редко заглядывала в почтовый ящик, очищая его от рекламных газет и листовок, и ждала в середине месяца «жировки». А тут словно кто надоумил заглянуть неурочно. Дверцу открыла, а там письмо, и почему-то сразу подумала о Ксении, потому что почти никогда им обычных писем не присылали. Не зная, что и думать, затрясшись от волнения, она торопливо распечатала конверт и влепилась читать неровные строки, написанные женской рукой.
«Здравствуйте, Маргарита (простите, запамятовала ваше отчество), пишет вам девушка, знавшая вашу дочь Ксению. Правда, знакомство наше было случайным и продолжалось недолго, тем не менее судьба Ксении запала мне в душу. К сожалению, всего я не запомнила, общаясь с ней, но и то, что она успела рассказать, потрясло. Она какое-то время назад летала в Барселону со своим парнем, чтобы попытаться получить вклад отца в тамошнем банке. Хотя у неё была доверенность на управление счётом, но из-за санкций счёт был заблокирован. Тогда какие-то тёмные личности подкатили к ним с предложением о сделке: Ксения написала им доверенность на пользование вкладом, а за услугу – пятьдесят процентов суммы, а это несколько миллионов евро, но ей ничего не оставалось, как согласиться. Особенно настаивал её молодой человек, Максим, кажется. Когда деньги были получены, то им обещали помочь добраться, минуя таможню, до Стамбула на морском лайнере, где у тех людей были связи. Ничего не подозревая, Ксения с Максимом поднялись на борт теплохода, где их развели по разным каютам, и более Ксения не видела его, как и рюкзак с деньгами, бывший при нём. Когда же она стала искать, требовать Максима, её попросили успокоиться, дали попить воды, говоря, что он вот-вот появится, но далее она ничего не помнила. Пришла в себя только в душной комнате с незнакомыми мужчинами. Они помогли ей прийти в себя, сказали, что её спутник погиб, вывалившись за борт в открытом море. К сожалению, вместе с рюкзаком. Ксения закатила истерику, попросила, не обнаружив своего паспорта, вернуть его; в ответ на это они только рассмеялись, сказали, что надо отработать путешествие на комфортабельном теплоходе в массажном кабинете. Её познакомили с нами, такими же невольницами из России и Молдовы. Когда она поняла, где оказалась, то попыталась сбежать, но усилия были тщетны. Её избили до беспамятства, изнасиловали (простите за такие подробности). Придя в себя, она отказалась обслуживать клиентов. Тогда же попросила, зная, что меня скоро должны выкупить, всё рассказать вам. Записку с адресом я спрятала в заколке. Через день её вновь избили и куда-то увезли. Нам сказали, что эту строптивую отправили в Россию. Но мы-то знали о тамошних порядках, и, скорее всего, Ксению просто уничтожили… Маргарита, я вполне могу понять ваше состояние, но будьте снисходительны – я всего лишь выполняю просьбу Ксении. Мне это горько писать, и я не сразу решилась, но знаю, как переживают матери, когда пропадают их дочери, как переживала моя мама. И хорошо, что нашёлся человек, вызволивший меня из тамошнего ада. Остаюсь неизвестной вам по той причине, что паспорт Ксении остался у тех негодяев, и они легко могут растерзать вашу семью, если будете предпринимать какие-то конкретные действия по поиску Ксении. Они страшные люди и готовы на всё. Ксению теперь уж, видимо, не вернуть, но у неё есть дочка – берегите себя ради неё. И, пожалуйста, это письмо уничтожьте и не упоминайте о нём ни в телефонных разговорах, ни в интернете – нигде. Прощайте».
Прочитав письмо, Маргарита опустилась на стул, беззвучно зарыдала, не желая верить в прочитанное. Сразу заполонили мысли о мошенниках, проходимцах, готовых доверчивого человека обвести вокруг пальца, хотя автор письма ничего не требовала, ничего не обещала – наоборот, попросила забыть её, а письмо уничтожить. Наверное, так и нужно поступить, но в эти минуты она не могла адекватно понять содержание письма, обдумать его… Подбежала Виолка, удивилась:
– Бабушка, зачем ты плачешь?
– Головка у меня разболелась, пойду полежу… – Маргарита обняла внучку и зарыдала по-настоящему.
– Полежи, и головка пройдёт.
Она прилегла, чтобы не волновать внучку и не выдать своего истинного состояния, а на душе горше горького от сокрушительного известия, а более от того, что не с кем поговорить, обсудить, да и просто прислонить голову, заполненную роем мыслей, из-за которых она не могла понять, как ей далее поступать. Подумала о Максиме, пропавшем вместе с деньгами, как сообщили в письме, решила позвонить его матери, но всплыло предостережение незнакомки не доверяться телефону.
Надо самой ехать, решила она. Что ж – ехать, так ехать, тем более что наступил вечер и мать Максима должна быть дома.
Одела Виолку, сама оделась, вызвала такси.
Вскоре нашла нужный дом, квартиру и, позвонив в дверь, услышала усталый женский голос:
– Кто там?
Маргарита представилась, дверь распахнулась, и хозяйка спросила с порога:
– Ну и что вы от меня хотите?
– Узнать о вашем сыне Максиме, может, какая-то весточка от него приходила, а то, как улетел он с Ксенией, и ни от кого из них ни слуху ни духу.
– К сожалению, мне ничего не известно. Так что ничем помочь не могу. И попрошу вас, Маргарита Леонидовна, более не тревожить. Мне самой не до себя.
– Извините, Анастасия Алексеевна… – только и могла сказать Маргарита, и ей сделалось необыкновенно горько на душе и окончательно тоскливо.
Уже на обратном пути она вспомнила Семёна, которого надо бы сразу вспомнить: умный человек, всегда что-нибудь дельное посоветует. Но вот опять же телефон светить не хотелось, ведь Семён по-прежнему официально оставался мужем Ксении. И всё-таки, добравшись до дому, решилась, потому что никаких иных вариантов не оставалось, а от безвыходности что хочешь сделаешь, – будь что будет.
Когда набрала номер Семёна, то сразу услышала его голос:
– Кто это?
– Семён, это Маргарита Леонидовна. Звоню с другого телефона, так уж получилось… У меня, у нас с тобой большое несчастье. Сегодня пришло письмо от незнакомой женщины, и лучше бы я не читала его.
Маргарита пересказала содержание и зарыдала.
– Погодите… И обратный адрес не указан, и имя не обозначено?
– Ничего – полная тайна.
– Вот это новость!
– Я бы и не обращалась к тебе, но я совсем одна, родители твои далеко, а вдруг что-то случится со мной, Виолка перепугается.
– Сделаем так! Попрошу мою хорошую знакомую, зовут её Людмила, в случае чего помочь вам. Она живёт в нашем городе. Телефон ей этот дать или старый?
– Этот, этот – так нужно… Ты-то где, все последние дни думала о тебе?
– Пока в нашей области на сборах, на полигоне тренируемся. Скоро отправка намечается.
– Ой, Господи, со всех сторон печаль и переживания.
– Как Виолка ведёт себя?
– Нормально, спрашивает, когда в школу пойдёт.
– Вот молодец! А может, её в садик до школы определить, вам всё легче будет.
– Так ведь домашняя она, непривычная.
– Пусть привыкает, если о школе спрашивает, а год походит в садик, в коллективе освоится, поймёт, что это такое, потом в школе будет легче.
– Ладно, подумаю! А ты возвращайся скорей невредимым. Без тебя и голову прислонить не к кому.
– Буду стараться. Когда позвоню, не знаю, а Людмиле звякну сейчас, пока возможность есть.
– Обнимаю, тебя, дорогой зять! Что бы я делала без тебя!
Она отключила телефон, а Семён сразу позвонил Людмиле, коротко рассказал ей ситуацию и попросил связаться с Маргаритой, предложить свою помощь.
– Только не рассказывай, кто мы и что. Скажи, что вместе в универе учились, иногда по работе пересекались. Ей так легче будет.
– Поняла, дорогой Сёма! Ты-то как там?
– Говорил же вчера, что всё нормально. Готовимся к великим делам! Ладно, долго нет времени говорить – зовут на построение.
– Иди, целую тебя!
– А я сто раз в ответ! – вроде бы легко ответил Семён.
Его окликнули:
– Прибылой, хватит болтать! Становись в строй!
Маргарита после разговора с зятем немного успокоилась, если это можно назвать успокоением, вспомнила, что в разговоре с Семёном упомянула Бога, и подумалось в эту минуту, что неспроста упомянула, что-то на душе тяжёлое висит, а что – сразу не понять. Она уж готовила Виолку ко сну, и вдруг как стрельнуло: «Грехов на мне много, в лукавстве погрязла, всю жизнь с Германом только под себя гребли, а нет бы оглядеться, о Боге вспомнить ещё давным-давно. Помнили бы всегда, глядишь, что-то по-иному пошло, более справедливо и радостно».
Эта мысль словно осветила изнутри, захотелось сделать что-то необычное – такое, что потом долго бы радовало, помогало в трудную минуту. И вдруг она вспомнила Подберёзова, как несправедливо поступила с ним, когда он требовал возврата денег, и не поверила ему на слово. Схватила смартфон, пролистала входящие и вызвала Подберёзова.
Когда ответили, Маргарита сказала:
– Валентин, это вы?
– Да, он самый…
– Вам звонит Маргарита Леонидовна Чернопут. О вас очень хорошо отзывался покойный Герман Михайлович, вы бывали у нас в гостях, можно сказать, друг семьи, и как-то вдруг нехорошо получилось. Помните недавний разговор о деньгах? Извиняюсь, что произошла ошибка, но теперь она будет исправлена. Так что приезжайте в любое удобное для вас время, и этот вопрос будет решён.