о теперь поняла, сколько забот свалилось без мужа, без дочери, да и без зятя. От него особой помощи не дождёшься, но когда о чём-нибудь попросишь, никогда не отказывал, не отнекивался; если мог, сразу помогал: то на рынок отвезёт, то за город. А то примется чистить картошку. На несколько дней начистит, словно более ничего не умел делать. И чего он находил в этом? Она так и не поняла. Деревенское воспитание, что ли? А потом ему попала шлея под хвост, связался с казаками, разругался с Ксюшкой и добровольцем отправился на Донбасс. С этого всё и началось, и чем всё закончится – Богу лишь известно.
Вспомнив зятя, она даже не могла и подумать, что он находился в это время в десяти минутах ходьбы от неё. Если в первый день они с Ольгой почти не выбирались из постели, то на следующий Семён решил объявиться, доложить тёще о прибытии из госпиталя и вообще легализовать себя, съездить в Затеряево. Но для этого, если уж собрался ехать на машине, надо хотя бы посмотреть на неё, завести. Хотя морозов не было сильных, но всё равно необходимо убедиться, что она надёжна, в чём вообще-то и сомнений никаких, и только после этого заявляться к Маргарите.
До гаража менее километра, но он всё равно заказал такси, потому что сегодня предстояло впервые выйти с одним костылём, но в новой обуви, и ещё неизвестно, как поведёт себя нога в ней. Вчера пробовал пройтись по квартире – вроде бы особых неудобств не испытал. Тесновато, конечно, левой ноге, но они перебинтовали, убрали второй слой ваты, какой положила медсестра ему на дорогу. Перебинтовать вызвалась Ольга, хотя он её спросил:
– В обморок не упадёшь от увиденного?
– Женщины привычные к крови.
– Крови давно нет, но видок ещё тот.
Она осторожно разбинтовала ступню, осмотрела синюшную затянувшуюся рану и вздохнула:
– Как же ты машину поведёшь?
– У меня же коробка-автомат. Две педали всего, как раз под правую ногу, мне бы только усесться за руль.
Он и сам осмотрел ногу и не увидел ничего тревожного: сухая, без красноты. Всё-таки попросил:
– Где-то у тебя была заживляющая мазь? Неси. Не помешает!
Оля аккуратно смазала рану тампоном, накрыла её сложенным бинтом и, бинтуя, постоянно спрашивала:
– Не туго?
– Нормально, – успокаивал он.
Когда он надел левый сапог, то сразу нога по-иному легла: если уж не комфортно, то более уютно, и не отвечала сильной болью. Семён повеселел:
– Сейчас оденусь, и можно такси вызывать.
Через полчаса они остановились у гаража. Опираясь на костыль, Семён открыл ворота, забрался в машину, перекрестился, подумал: «Ну, с Богом!»
Машина на удивление завелась со второго «тычка», он прогрел двигатель, и вскоре они были у дома Маргариты.
– Иди один, а я в машине подожду. Виола знает меня, выдаст с головой.
– Ну и пусть выдаёт, кого нам теперь бояться?! Сами себе хозяева.
Всё-таки он уговорил Ольгу, они приготовили подарки, и Семён позвонил Маргарите.
– Ты где, пропащая душа?! – изумилась она.
– У подъезда…
– Ой, Господи! Ну, не дурень ли?! Что, ранее не мог позвонить?
– Ладно, поднимаемся.
Когда они вышли из лифта, то дверь в квартиру была распахнута. А на пороге их встречала Маргарита и подпрыгивающая Виолка.
– Папа, папочка – я так ждала тебя! Так ждала! – и чуть ли не повисла на нём.
– Погоди, дочка, не плачь, не видишь, папе тяжело держать тебя, – Маргарита вздохнула и чуть ли сама не прослезилась.
Виолка отстранилась, посмотрела на костыль, даже дотронулась до него:
– Это мне подарок?
– Ой, глупенькая. Это костыль. Папа был в командировке и получил ранение. Вот с наградой вернулся! – сказала Маргарита и посмотрела на Ольгу.
Семён её взгляд перехватил, пояснил:
– Это Ольга, познакомьтесь. Она встречала меня!
– А я знаю тётю Олю!
– И я тебя помню, малыш! Вот ты и дождалась папку, – не растерялась она и прижала к себе девочку, а Семён пояснил: – Это наша родственница.
– Ребята, что мы столпились в прихожей? Раздевайтесь и проходите на кухню. Будем отмечать папино возвращение!
– Маргарита Леонидовна, должны вас огорчить. Во-первых, я за рулём, а во-вторых, мы сейчас едем в Затеряево и хотели взять с собой Виолку, а то она давно не была у деревенской бабушки, да и у дедушки. – И спросил у дочери: – Поедем к бабушке?
– Конечно! Мне надо собираться?
От всего, что происходило в прихожей, у Маргариты заколотилось сердце, особенно от слов Виолки, которую так не хотелось отпускать. После сегодняшнего происшествия она почувствовала себя необыкновенно одинокой, такой, что не знала, как жить дальше, и внучка скрашивала бы её одиночество, а теперь она лишалась и этого, пусть и на время. Но и поделать ничего не могла, если внучка на всё согласна, лишь бы побыть с отцом. И её можно понять. Ладно, что же делать, сама она потерпит, приведёт мысли и чувства в порядок. Ей просто необходимо побыть одной.
Она одела Виолку, нацепила ей рюкзак с книжкой и смешным медвежонком – сегодняшним папиным подарком, и поцеловала её.
– Когда ждать вашего возвращения?
– Поживём немного, а там видно будет… – сказал Семён. Он уж было собрался уходить, но Маргарита сходила в спальню и принесла флешку, попросила:
– Сохрани её. На ней копии важных для меня бумаг.
– Сохраню, обещаю не любопытничать.
Подхватив костыль, он повернулся к двери, а Маргарита попросила:
– Передавай привет родителям. В добрый час!
50
Что ни говори, а путешествие к ним – сплошное удовольствие. Тем более не одному, а в сопровождении двух милых дам. Старшая сидела рядом с Семёном, а младшая изогнулась в детском кресле за их спиной и смотрела не переставая на отца. Семён оглянется, улыбнётся:
– Соскучилась?
– Да, папочка! Буду всегда на тебя смотреть!
Когда проезжали центр Сарматова, Оля напомнила:
– Надо в магазин заехать и родителей предупредить, а то как снег на голову свалимся!
Он становился у торгового центра, сказал:
– Тогда иди. Эта обязанность пока на тебе. Да, торт купи!
Минут через двадцать она вернулась с пакетами, спросила:
– Позвонил?
– Нет. С Виолкой в считалочки играли. Да и не хотел без тебя скрытничать.
– Тогда сейчас позвони, пока стоим!
Семён позвонил отцу, и тот сразу с вопросом:
– Ты всё ещё в госпитале?
– Нет. Собрал женскую команду, и выезжаем из Сарматова. Так что через час-полтора ждите!
– Ты не один, что ли?
– С Ольгой, Виолкой! Говорю же – с командой!
Отец хотел что-то сказать, но мать перехватила у него трубку:
– Сынок, ты никак едешь?! Вот счастье-то!
– Мама, всё, что есть в печи, всё на стол мечи! Целуем вас. До скорой встречи!
Он бы мог с ними говорить и говорить, но теперь уже осталось немного, и сегодня у него самый счастливый день за последние месяцы: Ольга рядом, Виолка, родителей скоро увидит. Подумав о них, он вспомнил о Женьке, спросил у Ольги:
– А сын сейчас где?
– У бабушки должен быть…
– Звони ему, пусть к моим подтягивается, хочу, чтобы все сегодня собрались.
Оля словно ждала команды, пришедшейся по душе, и сразу за телефон:
– Сынок, ты где?
– У бабушки.
– Собирайся и отправляйся к другой бабушке. Мы сейчас едем с Семёном к его родителям, и он очень хочет увидеть тебя… Да-да… Через час будем на месте.
Хотя и казались оставшиеся километры долгими, но и они миновали. И вот уж Затеряево – родина Семёна, вот их дом с распахнутыми воротами, и отец около них встречает. Увидев его, Семён даже вздохнул, протёр заслезившиеся глаза. И увидел мать, выглядывавшую из-за его плеча. Вот оно счастье, о каком он мечтал и грезил на фронте.
Женская команда легко выпорхнула из машины, а Семён не спешил выходить, дождался, когда подойдёт отец, подхватит под руку, а тот сразу засуетился, подставил плечо:
– Обопрись, сынок!
Семён осторожно выбрался из машины, постоял, опираясь на костыль, и потихоньку пошёл к крыльцу, не узнавая себя. Правда, преодолевал три ступеньки немного неуклюже, приставным шагом.
Пока отец помогал сыну, Вера Алексеевна не отходила от Ольги и Виолки, приговаривая и прихлопывая руками:
– Какие же, девчонки, молодцы! А то мы с дедом совсем загрустили. Теперь же вот какое счастье!
Ольга всё ждала вопроса: «А ты-то как же оказалась с Семёном?», но не дождалась, словно она их не интересовала особенно. Зато вскоре появившийся Женька не стал церемониться. Увидев мать, сразу с вопросом:
– Мам, ты же на конференцию собиралась?!
– Ну так вернулась. Долго ли умеючи! А тут Семён подвернулся, до Затеряева довёз.
Поверил ли сын или нет, ей уж было без разницы, потому что она ещё днём договорилась с Семёном, что он какое-то время поживёт у них, и серьёзный разговор с сыном ещё предстоит. Ну, если и не разговор, то как-то объясниться она должна. Ведь не будешь врать и скрывать то, что скрыть невозможно, да и не нужно. Ведь всякое замалчивание лишь усиливает недоверие, создаёт напряжение в семье. Чтобы ничего этого не было, необходимо в чём-то преодолеть себя, переступить мысленную черту. Это тяжело, но необходимо.
Когда уселись за стол и взрослые подняли бокалы, Иван Семёнович привстал и с дрожью в голосе сказал:
– Вот мы и дождались тебя, Семён! Рады видеть, дорогой наш сын, да и Оля, и Женя, и Виолка тоже рады. Как здорово, когда собирается семья, хотя бы и для того, чтобы поглядеть друг на друга, обняться и улыбнуться. Так выпьем же за то, чтобы такие встречи были как можно чаще, а поводы только хорошие!
Семён и отец выпили по рюмке водки, а Оля с Верой Алексеевной домашней наливочки из старинных лафитничков, хранившихся у них с давних времён. Закусив, мужчины выпили ещё по одной, женщины отказались и просили попробовать Семёна то огурчик домашний маринованный, то грибков, то копчёной ветчины.
– Брат коптил! – пояснил Иван Семёнович. – О тебе часто спрашивал, когда мобилизовали. А теперь-то какие планы?