– Какие планы… Оклематься и начинать работать. Комиссия в госпитале признала негодным к дальнейшей строевой службе. Так что две недели посижу на больничном, потом схожу к хирургу по месту жительства. Если даст больничный, то ещё покантуюсь, если нет, пойду на свою автобазу. С директором созванивался – место держит. Такие планы, а как сложится, – Семён развёл руками, – одному Богу известно.
Слушая сына, отец нет-нет да поглядывал на Ольгу, и Семён понимал, о чём отец хочет спросить, но не решается. Понятно, что сегодняшнее неожиданное появление Ольги в одной с ним компании удивило родителей, но никто из них ни о чём таком не спросит за столом. А вот когда узнают, что сын отправляется в гости к невестке, то посмотрят на всё совсем уж иными глазами: мать промолчит, а отец не утерпит и, захмелев, обязательно спросит об этом, когда выйдет провожать.
Разговаривая, Семён не заметил, как освоившаяся Виолка перебралась к бабушке и о чём-то перешёптывается с ней, и это ему очень понравилось, ведь он ещё недавно остерегался возможного «бунта» дочери, когда соберётся к Ольге. Ей и нужно-то побыть с бабушкой одни сутки, пока у него утрясутся отношения с Женькой, и он тогда заберёт её. Правда, в разговоре выяснилось, что Вера Алексеевна оформила недельный отпуск для лечения спины, а если это так, то сам случай помогает Прибылому.
Они сидели бы за столом бесконечно, но вскоре стемнело, они вспомнили, что Ольге с Женькой пора домой, а они ещё и торт не пробовали. А ведь Семён неспроста просил Олю купить шоколадный бисквит с пропиткой, о котором мечтал с начала мобилизации.
И когда, съев по куску таявшего во рту бисквита, они с Ольгой начали собираться, отец предложил выпить на «посошок»:
– Где наша, сынок, не пропадала! Сегодня можно!
Они выпили, а когда вышли в прихожую, Виолка пошла с ними.
– А как же бабушка? – спросил он у дочери. – Она так ждала тебя. А я провожу Олю. Договорились?
– Проводи и возвращайся. Я и бабушку люблю, и тебя!
Семён промолчал, не стал развивать разговор, лишь огорчился в душе и подумал: «Ну когда, когда не надо будет врать?! Но ведь и не соврать нельзя. Ведь она – ребёнок, живёт эмоциями, и как ей объяснить при всех то, чего и сам остерегаешься… Ладно, недолго всё это будет длиться. Перевезу Ольгу и Женьку к себе, Виолка будет пока у Маргариты. А после, глядишь, купим трёхкомнатную квартиру и будем жить-поживать, добра наживать!»
Заказали такси. Ольга с сыном вышли из дома первыми, а Семён с отцом задержались, и сын понял, что это неспроста, особенно когда тот спросил:
– Ты с Ольгой-то всерьёз или как?
– Всерьёз… Матери пока ничего не говори.
– Говори не говори – она сама обо всём догадалась. Ладно, быть добру!
Они обнялись на крыльце, и Семён осторожно пошёл к машине. Когда подъехали к дому Ольги, то оказалось, что не очень-то легко подниматься на третий этаж по ступеням. Пока поднялся, даже вспотел, хотя Ольга с Женькой поддерживали и страховали. Когда разделись в прихожей, Женька сразу скрылся в своей комнате.
– Чего это он? – удивился Семён.
– По компу соскучился, жить без него не может.
Они помаленьку расположились, Ольга заварила чай, разлила по чашкам, села рядом, заглянула в глаза, спросила:
– Ну и как мы дальше жить будем?
– Обыкновенно. Как все живут. Скажи сегодня сыну всё как есть. Если можно Виолке соврать, то ему-то чего голову морочить. Отцу я уже сказал.
– Это из-за этого вы в коридоре задержались? – улыбнулась она.
– Им же интересно. Родители ведь.
– Ну и что он сказал?
– «Быть добру!»
Ольга прижалась к Семёну и зажмурила зелёные глаза, словно летала в этот момент в облаках. Чуть позже к ним заглянул Женя.
– Всё чаи гоняете? – чуть насмешливо спросил он.
– Гоняем… Хочу Семёна у нас жить оставить! Ты не против?
Тот замер:
– Нет, конечно. Это серьёзно?
– Серьёзно. Ты же не против?! Семён нам помогал, а мы поможем ему. Чай будешь?
– Налей чашку!
Она налила, попросила:
– Посиди с нами…
– Нет, к себе пойду. Стрим идёт. Завтра же выходной.
Недолго смотрели друг на друга Прибылые. Они приготовились ко сну и когда уединились в комнате, то не было в этот момент на свете людей, счастливее их. Счастливее до такой степени, что ни он, ни она не понимали, почему ранее это счастье к ним не приходило.
51
Привыкать к другой семье необходимо без спешки. Ведь сразу наваливается столько новых впечатлений, столько новых имён звучит, что голова идёт кругом. Семён смотрел в эти дни на Ольгу и не узнавал её. Всегда она в последние годы, хотя и встречался с ней редко, казалась неразговорчивой, даже нелюдимой, всегда у неё что-то было своё на уме. Иногда лишь посмотрит темными бездонными глазами – и сразу пропадает желание что-то говорить. А ей это и не нужно было. У неё, видно, своя забота и невысказанная печаль. Семёну казалось, что она мечтает о чём-то таком, что раз и навсегда затмит нерадостные мысли; другая на её месте давно бы приглядела кого-нибудь, а она все пять лет после гибели мужа ни на кого, наверное, не взглянула. «С таким характером и отношением к жизни только и сидеть в архиве, – иногда думал Семён, – копаться в пыльных папках да делать выписки из документов – свидетелей минувших лет».
Теперь же всё в ней переменилось, даже будто что-то взорвалось, так она не походила на себя прежнюю, придумывая то одно занятие, то другое. И всё делала с огоньком. На следующий день после обеда они легли отдохнуть, но отдых – это не для Ольги теперь. Они не пролежали и десяти минут, как она предложила:
– А может, к моим родителям завалиться? Поближе познакомишься с ними, поговорим, чайку попьём.
– Как-нибудь в следующий раз, когда научусь без костыля ходить. А то посмотрят на меня и подумают: «Ну и нашла себе дочь ухажёра?! Специально, что ли, взяла из инвалидного дома?»
– Ничего не скажут. Они нормальные у меня, хотя тебя понять можно. Извини, что ляпнула, не подумавши. Хотя Женька им всё и без меня расскажет. Ну и пусть. А тебе всё равно вредно залёживаться – надо ногу разрабатывать.
– Ну, не после же обеда. – Он обнял её и вздохнул: – Давай сегодня ничего не будем делать. А завтра, когда буду один, вас дожидаючись, оторвусь по всей программе. Я же понимаю, что мне необходимо двигаться, чтобы нога не скучала. Она у меня везучая: за полгода второе ранение.
– Как? То-то, вижу, голень какая-то израненная, в рубцах, а рубцы вроде зажившие.
– Я же в апреле добровольцем был на Донбассе, почти в том же месте, где теперь нарвался на мину. Не везёт мне: не успеешь повоевать, сразу в госпиталь.
– Не согласна! Тебе очень повезло, если мы рядом! – Она прижалась к нему, затихла, словно поняла его настроение.
Более к разговору о болячках они не возвращались.
Теперь, оставаясь с утра один, когда Оля уходила на работу, а Женька в школу, он долго не валялся в постели, торопливо завтракал и начинал ходить по комнате. Сначала в носках, а потом Ольга купила ему домашние тапочки с задниками. И он, привязав тапочек к левой ступне, подолгу, но с перерывами, топтался по квартире, останавливал себя лишь, когда нога начинала ныть. Но ныла она с каждым днём все тупее, всё терпимей он переносил боль, особенно когда ступня разогревалась, становилась гибкой и податливой. От этого настроение повышалось, ему хотелось пройтись без костыля, но пока он не решался полностью наступать раненой ступнёй. Он даже попросил Олю купить трость и начал привыкать к ней, с боязнью расставшись с костылём. С ним всё-таки надёжнее, но через день-другой он и к трости привык, хотя, осторожно наступая на больную ногу, остерегался широко шагать. Да ему и не нужно было куда-то спешить. Помаленьку-полегоньку передвигаться намного надёжнее.
В следующее воскресенье, когда Семён собрался к родителям, он мог вполне обойтись тростью, но всё-таки вооружился по совету Ольги костылём и трость прихватил. Собираясь, он уже знал, что в понедельник Вера Алексеевна выходит на работу, Виолку оставить будет не с кем, значит, надо возвращаться в Заречье к Маргарите, а самому побывать у хирурга в военкомате; накопилось много иных дел, но он пока не готов по полдня рыскать по городу, пусть и на машине. Из всех этих перспектив Семён сожалел лишь о том, что на какое-то время расстанется с Ольгой. Когда он сказал ей об этом, она промолчала, лишь вздохнула.
– Не переживай, – попытался успокоить её. – Москва не сразу строилась, и мне ещё только предстоит помотаться между Заречьем и Затеряевым. Без этого пока никак.
– Всё равно переживаю! – не согласилась она. – Как ты будешь один, если в магазин сходить не можешь? Тем более, что так скользко стало. А прибраться, постирать?
– Надеюсь, не бросишь меня? В любой выходной можешь приехать с Женькой. Я разве против? Да и я разберусь с делами, пойму, что к чему, опять приеду. Не переживай – скучать не позволю!
Когда пришло такси, Семён пожал руку Женьке, а Ольга вышла проводить до машины. Она поцеловала его и вздохнула:
– Был – и нету…
Через десять минут он обнимал родителей, но первой его встретила Виолка.
– Папочка приехал! – И подскочила к нему.
Прежде он подхватил бы её на руки, а теперь лишь прижал к себе, поцеловал.
Пообедав с родителями и собрав пожитки в виде костыля и трости, он попрощался.
– Не забывай нас, сынок! Всегда тебя ждём и девчонок твоих!
Он обнялся с родителями и усадил Виолку в детское сиденье, пристегнув её:
– Как я не хочу сидеть в этом смешном кресле! Я не маленькая!
– Вот исполнится семь лет, тогда кресло снимем. – И добавил для родителей: – Ворчит барышня!
Когда они отъехали от дома, Семён достал телефон, нашёл номер тёщи, сказал дочке:
– Поговори с бабушкой, скажи, что мы возвращаемся!
Виолка поговорила с Маргаритой совсем немного и передала трубку отцу.
– Семён, ты не против, если Виолка сегодня побудет с тобой, а то у меня уйма забот скопилось.