Судя по безумию Тии, для которой вся жизнь будто бы разом потеряла смысл, даже она была не уверена, что он жив.
Десятки своровцев и втрое больше призванных тварей сражались с десятками летунов и одержимыми светлячками телами товарищей. Несколько обезумевших от давления на разум врагов сидели, безучастно глядя в чёрное небо аномалии, вызвавшей в реальность клок чужого кошмара.
Изменившаяся Дина-Фракир, кем бы она ни была сейчас на самом деле, танцевала со светящимися янтарными нитями, каждая из которых тянулась к пойманному под ментальный контроль существу. Такой техники у Дины Сайна не помнила, но она и не интересовалась её арсеналом, после того, как та сгинула. Сама суггестор просто поднимала телекинезом вокруг себя всё, что только могло причинить вред, и отправляла в полёт.
Только цвет её силы сменился с прежнего тёмно-зелёного с капелькой бирюзы на насыщенный жжёный янтарь.
Здесь же Сайна впервые увидела на деле применения новых способностей магии разума, вызвавший панику и дружеский огонь в рядах противников.
Дина вдруг чуть подопустила голову, странно стала пританцовывать на месте, а затем вдруг будто запела, но из её рта не донеслось ни звука, лишь молча открылся рот, а люди вокруг начали сходить с ума, бросаясь на товарищей и устраивая свалку друг с другом не дойдя до суггестора.
Новый навык, делавший её почти неуязвимой, пока враги рубят друг дружку, не так и хорошо защищал шаманку, но всё равно сильно снижал поток врагов.
Так же дела шли и у крестоносца. Его стиль полностью переменился. Он вдруг заделался мастером-мечником и вытворял такие финты в ближнем бою, какие даже Тия не умела. Это был не просто многолетний опыт — это был многолетний опыт, положенный на обучение мастерами фехтования. Это был древний стиль, которому просто нельзя научиться через моды и терминалы.
Меч в руках проходчика словно сам порхал вокруг врага, а затем она вдруг поняла — что это тоже не просто так. Какая-то способность вроде телекинеза, которого у знакомого ей Гарри и близко не было!
Откуда такие навыки? Он был средним мечником, по тому что видела Сайна. И полагался больше на грубую силу в связке со способностями. Здесь же… магия крови! Гарри-Гвидон-Аластор-или-как-там его ещё называть — был грёбаным магом крови! Причём его сигилы были не чета поделкам Арктура с учебника.
Кто бы сейчас не был в теле Гарри, это был точно не он сам, — отчётливо поняла механистка.
А затем увидела то, что стало последней каплей — поймав особо наглого своровца, сыпавшего пошлыми оскорблениями параллельно сражению, Тия поднесла птичьей лапой его к своему лицу, и несколько светлячков перелетели из глаз шаманки в несчастного.
Проходчик сопротивлялся так яростно, будто от этого зависело куда больше, чем одна только жизнь… пока не обмяк. Затем Тия отшвырнула его тело и сразу же бросилась на следующего врага.
Тем временем упавший спустя миг встал в окружении янтарных мотыльков и набросился на ближайшую цель, а затем вдруг взорвался, породив ещё один столб янтарного света, из которого полезли убитые Тией чудовища…
Словно тёмное божество, шаманка собирала жатву в бою. Но на Стене даже на богов действуют свои правила.
Когда казалось, что безумнее быть уже не может, послышался скрежет и пол под ногами задрожал.
Сайна подобралась. Она сама не заметила как, но в бою она умудрилась незаметно для себя сильно повредить колено. Опершись о механическую куклу, она отступила назад и обернулась. На миг все замерли, кроме безумствующий Тии и всех несчастных увязших в ближнем бою с её порождениями.
Посреди поля боя, будто грибы к сезону дождей, выезжали терминалы с мерцавшими тревожным красным цветом восклицательными знаками.
Сайна Синица знала, что это значит, потому что уже видела однажды подобное. Можно сказать, прочувствовала на себе.
В двадцать первом секторе.
Так система оповещает юстициаров о появлении на Стене нового Бедствия.
Чтобы каждый юст или даже проходчик, знал, за чью голову он может прямо сейчас получить очень щедрую награду от эпика до легендарки…
Интерлюдия 4. Воля, которая подступила к грани слишком близко
Враги… везде, куда не посмотри — всюду одно только сплошное зло. Оно будто насмехается надо мной своей вездесущностью.
В моменты, когда «накатывает», очень сложно себя контролировать. Внутри будто что-то кипит. Клокочет смесь страха и ярости. Силы, которые хочется… нет, нужно немедленно выплеснуть!
Если рядом нет врага, хочется разбить кулак об стену, что-то сломать, или просто бежать, без остановки как можно дальше. Не важно куда. Да хоть на месте, если иначе никак. Но лучше всего, конечно, спустить пар на врага.
Во время боя нет маятника правильности. Никто внутри не следит за каждым твоим шагом. Никто не напоминает тебе о твоих грехах, совершённых в прошлом. Никаких лиц людей, которых предавал огню за малейшее подозрение в абстрактном «зле».
Сейчас та часть меня, что после перерождения являет собой здравый рассудок — просто в шоке от того, что я творил тогда. Ум не может найти ответ на вопрос как и зачем я это всё делал. Пытки, боже… показательные жестокие казни… суды инквизиции против тех, кто покажется намёком на зло. Зачем я всё это делал? Ради чего?
Сейчас я понимаю, тем самым осколком здравого разума, что больше половины из моих причин и приговоров — были полным бредом. Подумать только, я приказал прикончить мужика, который сшил артефактный ковёр об который я споткнулся… Ещё и потратил на его поиски почти сутки! Здоровый человек ведь никогда до такого даже не додумается.
А ведь я всерьёз считал его проводником зла, как и совершенно безобидный ковёр.
Его перепуганное лицо стоит у меня перед глазами до сих пор.
Невозможно ненавидеть сильнее, чем нынешний я ненавидит себя прошлого.
Я был окружён людьми, старыми товарищами, которые до последнего верили в меня и пытались помочь. Даже когда осознали, что фрагмент ангела превратил меня в Гильгамеша… В безумии я предал всех, кто меня любил. Всех, кто был дорог мне самому. Я предал всех и превратил своё цветущее королевство в вымирающую долину страха.
Собственными руками.
Если бы только был способ стереть проклятую память вместе с лицами преданных товарищей и убитых невинных… Если бы только был способ как-то искупить свой долг…
Где-то рядом слышался низкий, двоящийся рык пантеры.
Он не покидал слух ни на секунду, и с каждым низким, угрожающим рычанием, Рейн всё глубже погружался в себя.
Враг… пожалуйста… мне нужно зло, чтобы я смог с ним сразиться…
Услышав меня, смесь из тумана, чёрного дыма гари и магических пост-эффектов выплюнула навстречу мужчину с пышными усами, всклокоченной бородой и шлемом. Глаза его горели злобой и ненавистью, а одежда была заляпана в крови по пояс…
Враг сделал резкий шаг в сторону, уходя с траектории возможной атаки, и замахнулся длинным двуручным топором.
Рейн активировал рывок прямо в него, на ходу принимая каменную форму и занося колено в подбородок, под шлем. Что-то хрустнуло, да так удачно, что этого хватило, чтобы его прикончить.
Только теперь сердце забилось чаще от страха. Нет, не смерти — смерти Рейн не боялся вообще. Его страх был совсем иным и куда более глубоким. И по-настоящему паническим, неконтролируемым ужасом, от которого в нормальном мире полагалось бы пить крепкие лекарства и наблюдаться у специалиста.
В голове возникла предательская мысль — а что, если перекошенную от злобы харю и выкатившиеся от какой-то наркоты или магии глаза ему нарисовал Гильгамеш?
Что, если он только что убил не злодея, а обычного человека, оказавшегося не в том месте? У него ведь могли быть друзья, любимая девушка. Кто дал ему право судить?
Гильгамеш⁈
Если он сейчас посмотрит в зеркало, кого увидит, Рейна, убившего своровца, или безумного ангелоида, которого он ненавидит до самых глубин души.
Нет, стоп — произнесло трезвое рациональное человеческое «я» здорового человека. Путеводная ниточка между морями вины и страха. Выражение лица фантазия и впрямь могла нарисовать. Рейн смотрел на тело мёртвого врага и не видел в нём больше ни злобы, ни жажды крови. Но он действительно первым замахнулся в живот двуручным топором. Вообще-то от такого умирают.
Рычание.
Голова закружилась, а сердце почему-то забилось ещё чаще. Даже что-то кольнуло в груди, хотя прежде Рейн никогда не жаловался на здоровье. Тем более что через день каждый проходит через её целительные процедуры.
Такой эффект страха и проснувшихся воспоминаний он уже встречал не раз. Впервые — когда взялся за то проклятое копьё в попытке прикончить пересмешника. Уже этого было достаточно, чтобы пробить трещинку для старой памяти. Затем ублюдок Алкост, вернувший ему внушительный кусок воспоминаний и навсегда похоронивший психику…
И дальше каждый раз при встрече мёртвая магия что-то меняла, возвращая Рейну кусочки того, кем он был раньше. Всё то, о чём он молился никогда не вспоминать. Но затем пустота их встретила перед терминалом парадоксов и в локациях ниже, и в двадцать первом, и даже среди летунов!
— Я — это реакция на окружившее тебя зло, Рейн, — прошептал несуществующий Гильгамеш в голове.
— Заткнись. Тебя нет! В моём теле нет ни одного фрагмента от сраного ангелоида!
В ответ на слова, обращённые к самому себе, раздалось рычание чёрного саблезубого тигра с двоящимися очертаниями тела и горящими чёрно-лиловым глазами.
— Так и знал, что это опять какая-то дрянь, — сплюнул страж. — Ну иди сюда, киса.
Если она так бьёт по башке через все ментальные защиты, поставленные в терминалах, то зверушка явно непростая. Интересно, где её хозяин? Здесь сейчас нет бесхозных чудовищ — все чей-то саммон или пет.
Существо не спешило атаковать. Оно присело и пристально смотрело в глаза Рейну, вытягивая наружу все худшие воспоминания прошлой жизни. Всё, за что можно испытывать муки совести. Все вспышки неадекватного поведения, когда Гильгамеш на ровном месте разрушал чью-то жизнь, считая, что борется с окружавшим его и охотившимся за ним злом.