– Значит, ОКО. – Аскольд внимательно изучал устройство, стараясь запомнить каждую мелочь.
В основании визиографа короб, под которым, судя по подведенным к боковинам латунным трубкам, прячется компрессор. Трубки соединяются с двумя блестящими баками-парогенераторами. В углублении на коробе закреплен вертикально торчащий стержень с крестовиной из загнутых на концах горизонтальных спиц. На концах виднеются зажимы, а в них – бриллианты, очень крупные и сложной огранки камни. Даже плохо разбиравшийся в драгоценностях Аскольд это понял по переливам света на гранях.
– А в чем секрет? – спросил он, глядя на острую вершину стержня. – Каким образом возникает изображение?
– Мне по душе ваши вопросы, – отозвался Макалистер, достав из кармана блестящий диск, размером с монету. – Вы ведь окончили юридический, но при этом тяготели к научно-техническим дисциплинам.
Аскольд спросил больше из любопытства, вдруг хозяин кабинета поделится хоть какими-то сведениями. Но Макалистер поместил диск на вершину стержня, затем повернул вентиль на ближнем баке, перешел к другому, щелкнул тумблерами и нажал выключатель на стене. Люстра погасла, из темноты донеслись легкий свист пара, вырвавшегося из клапана на баке, слабый треск, сменившийся размеренными щелчками реле…
Ожидавший необычного, Аскольд все-таки не удержался от восклицания, когда стержень вспыхнул белым светом, преломившимся на вершине. Один за другим от диска к драгоценным камням в зажимах протянулись узкие голубоватые лучи. Крестовина при этом плавно вращалась, и лучи смазывались, словно потеки на вогнутом стекле, образуя перевернутое блюдце.
Внезапно крестовина замерла, камни сверкнули разом, из их граней вверх ударили новые лучи. Сойдясь в точке над диском, они обозначили конус, и в конусе возникли объемные фигуры.
– Это… – Аскольд не верил глазам. – Это горный рельеф. Вот кратер с озером…
– Да, – подтвердил Макалистер, довольно улыбаясь. – Мы наблюдаем объемную проекцию местности, где расположен физиограф. Потрясающе, не правда ли?
– Невероятно! – Аскольд не скрывал восхищения. – Как вам это удалось?
– Мистер Пантелеев, чтобы понять, как работает ОКО, мне придется прочесть вам трехгодичный курс лекций по физике материалов и оптике, провести серьезный ряд научных изысканий…
– Хотя бы в двух словах, – попросил Аскольд.
– Даже так. – Макалистер усмехнулся и обратился к Еве: – Смотрите, баронесса, вот ради таких моментов люди и идут в науку.
– Или на эшафот, – буркнула Ева.
– Камни, – Макалистер указал рукой на бриллианты в зажимах, – в определенной последовательности отражают свет, преломившийся от диска. На диск, путем напыления, нанесена… будем говорить, запись, благодаря которой и возникает объемное изображение.
– Благодарю. – Аскольд кивнул.
– И даже не спросите, зачем я вам все это показываю?
– Простите, магистр. Зачем? – исправился Аскольд.
Он еще при первой их встрече вычислил слабое место Механика – тщеславие. Странно все-таки, состоятельный ученый, сильный устремленный человек, но при этом зависимый от чувства собственной значимости в глазах противников. Видимо, такая склонность ему присуща давно, с того момента, когда более именитые ученые мужи не разглядели в нем гения. Иначе не стал бы сейчас устраивать демонстрацию и уж тем более брать себе столь громкий позывной и называться магистром, явно намекая на перевод термина с латыни, а не ученую степень.
В кабинете повисла тишина. Макалистер как-то странно смотрел на Аскольда, который уже начал опасаться, что, увлекшись, переиграл. Наконец сказал:
– Вулканы – моя страсть.
Аскольд кивнул, и Макалистер продолжил:
– В них силы земли. Энергия. Колоссальный, почти неиссякаемый источник! – Он сжал кулаки, театрально разведя руки в стороны. – Представьте, мистер Пантелеев, если научиться управлять этой энергией… Все изменится. Весь уклад. Сотрутся расстояния, люди смогут преодолевать пространство и время. Путешествовать в иные миры…
– В загробные, – снова буркнула Ева, но Макалистер ее не услышал.
– …Миров бесконечное множество, и между ними нарушена всякая связь. Только подумайте, как все изменится, если пошатнуть равновесие, если сплести их в единую сеть!
Аскольд не знал, что сказать. Так глубоко и бегло, без каких-либо научных подтверждений, он не размышлял. Сознание упорно сопротивлялось фантастическому бреду, озвученному Макалистером. Но при этом посреди комнаты светился визиограф, демонстрируя пусть уменьшенную, но объемную модель вулкана и лагерь в кратере. Ева, сам Аскольд и остальные присутствующие в кабинете люди находились на борту необыкновенного, технически опередившего время дирижабля. Перфектум, таинственный мимикрин, игломет… наверняка что-нибудь еще, все это плоды деятельности одного человека. И надо признать: каким бы бредом ни казались его слова, он многого и не раз уже добился и продолжает демонстрировать успех. Значит, верен, черт возьми, своим устремлениям! Но всему есть предел. Пространство и время – удел божий. С этим шутки плохи.
– Извините, магистр, что прерываю. – Аскольд качнул закованными в браслеты руками. – Позвольте узнать, возможна ли демонстрация всего описанного вами процесса на визиографе?
– Зрите в корень. – Он обошел устройство и подкрутил вентиль парогенератора, затем переключил тумблеры.
Голограмма в конусе сильно уменьшилась, сжавшись примерно раза в четыре, а то и в пять, но спицы с бриллиантами при этом выдвинулись вширь, растянув диаметр «блюдца» в основании проекции до десятка футов.
– Фантастика! – вырвалось у Аскольда, когда он узнал в раскинувшемся перед ним изображении Североамериканский континент. На восточном побережье обозначился Вашингтон, здание конгресса на Капитолийском холме и почти впритирку к нему – Белый дом и Монумент, памятник первому президенту США, каменное остроконечное, свыше пятисот футов изваяние, построенное еще в середине прошлого века.
Яркими вспышками на континенте продолжали выпирать другие города. Заново отстроенный после страшного пожара Чикаго с его первым в мире небоскребом. Филадельфия и ее знаменитые корабельные верфи. Бурно и стремительно разросшийся за счет железнодорожной сети Даллас… Города появлялись на карте, словно колонии светлячков, но в такой знакомой глазу обстановке чего-то не хватало.
Аскольд внимательно смотрел перед собой и силился понять, что не так.
– Вы наверняка задумались, – снова заговорил Макалистер, – отчего так много динамита в амбаре? – Он взял со стола тяжелую металлическую указку и вернулся к визиографу, ткнув острым концом в изображение кратера.
– Остановись, отец! – вдруг воскликнул Янгер.
И Макалистер вскинул на него лицо. Уголки его рта резко опустились, под глазами собрались морщины – верный признак недовольства.
– Прости, что вмешиваюсь. – Шагнув ближе, Янгер кивнул в сторону пленников. – Но им не нужно знать, что ты задумал. Не стоит добровольно совать голову в петлю, если веревка предназначена для другого, а приговор еще не приведен в исполнение.
Макалистер переместил свой взгляд на голограмму, пошевелил в недоумении губами, словно неслышно повторил слова сына, и кивнул. Отключив визиограф, зажег в кабинете свет.
Все, Аскольд разочарованно прикрыл глаза, припоминая светящуюся проекцию. Теперь вряд ли узнает, что задумал этот свихнувшийся тип. А Янгер наблюдателен, вовремя предупредил отца.
Проекция раз за разом всплывала перед внутренним взором, но что с ней не так, понять по-прежнему не удавалось. Там будто не хватало какой-то очень важной детали… И тут Аскольд заметил на стене возле стеллажей с книгами подробную политическую карту мира. Он начал всматриваться в нее, читая названия крупных городов США, и едва не воскликнул, когда наконец увидел то, что искал: Манхэттен, плотно застроенный полуостров Нью-Йорка, – вот что отсутствовало в голограмме!
Но почему?
Янгер забрал у отца указку. Макалистер покивал и похлопал его по плечу со словами:
– Ты прав, сын, я увлекся.
– Тебе нужно отдохнуть. – Янгер взмахом подозвал наемников: – Проводите его в спальню и дайте подышать из кислородного баллона. А этих – в обеденный зал.
Аскольда и Еву схватили за плечи и перемычки наручников, заставив встать, и увлекли в соседнюю комнату, словно непослушных собак.
– Отстегните русского, – потребовал Янгер, когда проход в кабинет за ним закрылся.
Наемники выполнили команду, но при этом остались рядом, удерживая Аскольда в захватах.
– Наклоните его. Правую руку – на стол!
Сообразить, что задумал Янгер, Аскольд успел за секунду до того, как железная указка взметнулась к потолку. В отчаянной попытке он дернулся, но наемники держали крепко.
Вскрикнула Ева. Аскольд хрипнул, когда с размаху получил указкой по руке. Кажется, он слышал хруст. Первые пару мгновений сознание противилось мысли, что это его рука сейчас на столе неестественно выгнута в другую сторону. Но хлынувшая от плеча к шее боль взорвала мозг, заставив содрогнуться все тело.
– Отпустите его, – донеслось будто сквозь вату.
Аскольд с трудом устоял. Перед глазами плыло.
– Сволочи! – выкрикнула Ева срывающимся голосом. – Ублюдки! Ненавижу вас!..
Прыжком оказалась возле Янгера, но ударить его ей не дали – двое, белобрысые братья-близнецы, схватили женщину под локти, развернули. Вставший напротив высокий, с рыжеватыми волосами и крючковатым носом наемник размахнулся и отвесил Еве пару сильных пощечин, разбив губы в кровь.
Она плюнула ему в лицо и получила кулаком в ответ. Голова ее, как кегля, запрокинулась и тут же упала на грудь. На художественный светлый паркет, которым был устелен пол столовой залы, закапала кровь.
Ну ладно – Аскольд качнулся, морщась от боли в плече, – Янгер подождет. А вот эти трое умрут первыми.
Глава 6Каждый на своем месте
Их все-таки заперли в тепле, в одном из подсобных отсеков на нижней палубе. Но бинтов и мазей, даже воды умыться, не дали. Отсек был технический, где-то на корме: Аскольд сидел, привалившись к проклепанному кожуху, за которым слышалось слабое гудение систем. Ева устроилась напротив. Над их головами от стены к стене протянулись толстые, в полтора обхвата трубы, мешавшие встать в полный рост; одна была достаточно горячей, другая – холодной. Вполне возможно, трубы являлись частью отопительного контура, но, даже если пленники сумели нарушить его, – у холодной имелся з