В январе я вернулась в бассейн. Спазмы небольшие есть во время плавания, останавливаюсь, делаю короткие вдохи и опять плыву.
Всегда звучат слова Михаила Николаевича: «На болезнь надо наступать», или ты ее или она тебя.
К моему пенсионному возрасту, к сожалению, у меня не только бронхиальная астма и гипертония, но еще распространенная форма остеохондроза, любалгия, межпозвоночная грыжа, посттравматический плечелопаточный периартрит, периартроз.
Когда начала делать дыхательную гимнастику, было обострение периартроза. Боль в плечелопаточном и плечевом суставе раньше снималась инъекциями, массажем, а сейчас в течение двух дней проходит самостоятельно, как пришла, так и ушла.
В гимнастику надо «вгрызаться», другого не дано.
А гипертония… Я просто однажды забыла принять таблетку, не приняла, и на следующий день, так и ушли таблетки в ящик.
Борьба с лишним весом заботит каждую женщину, но мне особо волноваться было не о чем: при росте 167 см вес был 72 кг. После двух недель занятий ушли три килограмма самых тяжелых – с боков и бедер. Рацион я не меняла и даже больше стала себе позволять. Два месяца занятий у Михаила Николаевича улучшили самочувствие, я чувствую бодрость, энергию, у меня не бывает плохого настроения, стала спокойнее.
Эта гимнастика оздоравливает весь организм вцелом.
Дыхательная гимнастика Стрельниковой – это не просто гимнастика, это образ жизни, в нее надо не верить, а именно веровать, как говорила Александра Николаевна. Я очень рада, что на моем жизненном пути в самые тяжелые периоды встречаются умные, добрые, грамотные люди.
Благодарю Вас, Михаил Николаевич. Здоровья и долгих лет активной жизни!
Тарасова Елена Тимофеевна
80 лет
Музыковед, работаю в музыкальном колледже им. С.С. Прокофьева г. Пушкино Московской области.
С Александрой Николаевной познакомилась в 1969 г. Я – музыковед, веду большую педагогическую работу, преподаю музыкально-теоретические предметы (сольфеджио, гармония, элементарная теория). И вдруг неожиданно у меня на голосовых связках образовались узелки. Мой голос начал постепенно затухать. Я исправно посещала и гомеопата, и нашу районную поликлинику. Но, увы, болезнь прогрессировала. К величайшему ужасу, все лечащие меня врачи неустанно твердили, что не сегодня – завтра мой голос исчезнет совсем. Вы не можете себе представить весь ужас моего положения: как жить, как и где работать, ведь без голоса я буду полностью немой, а родители мои уже были пожилые.
По совету коллеги я отправилась в Гнесенский институт к известному фониатру Валентину Львовичу Чаплину, который порекомендовал мне немедленно обратиться к хирургу и сделать операцию. Но такая операция могла обернуться для меня большой жизненной травмой. Наши голосовые связки очень тоненькие, их оперировать и трудно, и сложно. Я была в кошмарном стрессовом состоянии, не зная, не ведая, что меня ожидает, что мне надо делать, и я разрыдалась (а у Чаплина в кабинете было много народа, т. к. шел симпозиум).
И в это время я услышала строгий, властный, решительный голос: «Перестаньте реветь! Подойдите ко мне!» Я подошла и увидела свою спасительницу Александру Николаевну.
Осмотрев мое горло, она спросила, не обращалась ли я к хирургу, кем работаю, и, получив мой отрицательный ответ (у хирурга не была), обращаясь к аудитории, сказала, что недели через две, а может, и раньше я буду говорить нормально, не шептать, и петь арию Шемаханской царицы из оперы Римского-Корсакова «Сказка о золотом петушке». Я, разумеется, не поверила такому весьма оптимистичному прогнозу, но прошептала, что готова хотя бы арию Игоря или Кончака из оперы Бородина «Князь Игорь» (хотя это басовые партии). Помню, как Александра Николаевна улыбнулась на мой шепот и продиктовала свой домашний адрес, назначила время занятий.
В назначенный день я буквально «полетела на крыльях». Александра Николаевна жила тогда в Сокольниках, позади знаменитой пожарной каланчи. Я долго шла по старинной улице мимо маленьких домиков и цветущих садов.
Александра Николаевна жила в небольшом деревянном доме, в коммунальной квартире. Живо помню две ступеньки крыльца, потом скрипучие половицы коридора, и наконец направо дверь. Я вошла в большую комнату с огромным черным роялем, над которым висел портрет матери – Александры Северовны. Она училась в консерватории у знаменитого педагога Мазетти (у него когда-то училась и наша прославленная певица Антонина Васильевна Нежданова).
Вся комната была буквально завалена книгами, рукописями, бумагами, тетрадями и т. д. ит. п.
Больных было довольно много и в коридоре, и в саду, и, конечно, в комнате. Но я не пожалела, а терпеливо ожидала своего первого урока.
На занятия к Александре Николаевне приходили педагоги, вокалисты, артисты, одним словом, те, у кого был нарушен речевой аппарат. Но часто я видела людей, страдающих астмой, гайморитом, бронхитом, болезнями сердца и т. д. ит. п.
Занималась Александра Николаевна с каждым больным индивидуально, тщательно и скрупулезно следя за выполнением дыхательных упражнений: за движением рук, ног, поворотом головы, тела и т. д. Главный акцент у Александры Николаевны был всегда направлен на сильный, короткий и быстрый вдох. Занятия продолжались 20–25 минут. Александра Николаевна часто заставляла нас ходить на корточках и нараспев тянуть гласные «а», «и», «о». Распев гласных также присутствовал при сгибе больных вперед. Александра Николаевна говорила, что похожие упражнения всегда были в каждодневном режиме Энрико Карузо, знаменитого итальянского тенора.
Помню, что однажды к Александре Николаевне привели девочку 10–12 лет. Она сильно заикалась и говорила плохо. Александра Николаевна задала ей те же самые вопросы, что когда-то и мне задавала (относительно хирурга), получив отрицательный ответ, Александра Николаевна решительно заявила, что через 2 недели эта девочка будет говорить четко и грамотно. И действительно свершилось настоящее чудо! Такое волшебство произошло на наших глазах.
К Александре Николаевне приходили артисты Большого театра, многие из них стремились уехать в Италию, чтобы научиться петь в итальянской манере bell canto (бель канто). Александра Николаевна всегда их отговаривала от этой поездки, считая что русская манера пения и итальянская – диаметрально противоположны и не могут быть совместимы. К сожалению, многие певцы не обратили внимания на такое серьезное предупреждение. А жаль! Многие, вернувшись в Москву, лишились голоса. Например, замечательная колоратурное сопрано Алла Соленкова, которая была в то время очень популярна. К сожалению, я забыла имя хорошей певицы, которая пела в Большом театре партию Керубино в опере Моцарта «Свадьба Фигаро». Она тоже после Италии уже не пела.
После моего чудесного выздоровления я часто навещала Александру Николаевну, особенно когда она переехала в отдельную квартиру на ул. Тухачевского. Слава о ее замечательной дыхательной гимнастике, кажется, облетела всю нашу страну. Люди ехали из многих городов России, шли толпами и записывались за много месяцев вперед.
Помню, как однажды я приехала, а на лестнице огромная толпа (от входа до ее двери на 4-м этаже). Я с большим трудом пробралась, люди не давали идти, говорили, что запись только на сентябрь (а был июнь!). Около двери я громко закричала: «Александра Николаевна, я из Пушкино, из музыкального училища». И тогда она «давала зеленый свет»: «Немедленно пропустите. Это моя живая реклама». Я подолгу сидела, повторяя все знакомые мне жесты и движения, а после занятий говорили обо всем: о работе, о жизни, о своих проблемах и т. д.
Светлая память о замечательной целительнице, о ее чудодейственной гимнастике всегда будет жить в моем сердце. И сейчас я продолжаю работать, передаю все упражнения дыхательной гимнастики своим студентам. Считаю, что это мой долг, мой памятник самой замечательной, бескорыстной, отзывчивой, необыкновенной Александре Николаевне! Светлая, вечная ей память!
Мезенцева Антонина Евгеньевна
65 лет, рост – 160, вес – 66. Горный инженер-геофизик.
Гимнастикой я начала заниматься 2 года назад в связи с гипертоническими кризами, которые стали преследовать меня по нескольку раз в течение месяца. Врачи поставили диагноз: гипертония 2-й степени со 2-й степенью риска, назначили сначала конкор, потом диротон в сочетании с диуретиком (чего по аннотации делать нельзя, но врач утверждала, что так их обучали на курсах). От них самочувствие резко ухудшилось, возникли проблемы с частотой пульса: сначала был замедлен до 45 от конкора, потом увеличен до 100 и больше от диротона и почки стали болеть, чего никогда не было, снизилось до нижнего допустимого предела суточное количество мочи. В начале лечения прошла дважды в разных поликлиниках обследование, все в норме: холестерин, сахар, сосуды, ЭКГ, органы ЖКТ, щитовидная железа (УЗИ) и пр. Причина повышения давления (во время криза более 220/160) для врачей и для меня оставалась неясной. Но главное, несмотря на лекарства, приступы не прекращались, и «скорую» приходилось вызывать по нескольку раз в неделю. Я поняла, что лекарственная терапия с ее побочными действиями не для меня – через полгода такого лечения я стану инвалидом, нужно искать выход в чем угодно, только не в фармакологии.
Решила сама по возможности разобраться, что такое гипертония и как с ней бороться. Выяснила, что первое, что требуется для лечения, – диета, второе – лечебная гимнастика (физкультура) и только на третьем месте лекарства. Врачи о гимнастике умалчивают, о диете – тоже, если не спросишь, не скажут, сразу переходят к лекарствам, подсказывая, что аптечный киоск здесь же, на первом этаже. Диету приемлемую я обеспечивала всегда, а в этот страшный период особенно.
Мне очень повезло, что именно в то время я услышала по радио, что вышли книга и диск с дыхательной гимнастикой А.Н. Стрельниковой. И по ассоциации вспомнила, что в последние годы у меня бывало нарушение дыхания по ночам, дыхание замирало, от чего я просыпалась, но, усиленно подышав, двигая диафрагмой, снова засыпала. Возможно, это «апнеа», как я прочла в книге по биогеронтологии Л. Хейфлика. Врачам говорила об этом нарушении дыхания, но они никак на эту «жалобу» не реагировали. И еще один факт, связанный с кислородом. Всю ту зиму (а приступы гипертонии были в январе – феврале) я жила в подмосковном доме, отапливаемом электрокаминами, которые в морозные дни работали круглосуточно, и даже частое проветривание не меняло, видимо, низкого содержания кислорода в помещении, особенно ночью. Я уже не говорю о метро с духотой и ненормальным составом воздуха и об экологических проблемах на улицах Москвы и в служебных помещениях. Теперь самым вероятным мне кажется причина гипертензии – гипоксия. У меня и у женщин вообще дыхание грудное в силу физиологических особенностей, нижние части легких почти не участвуют в дыхании, да и диафрагма все меньше в этом помогает, а с возрастом это усугубляется. Возможно, гипоксия – главная причина большего процента женщин-гипертоников, чем мужчин, особенно в постклимактерическом периоде и часто при лишнем весе и ожиревшей диафрагме. Как Вы считаете?