И я дернулась было уйти, но Эдвин преградил дорогу.
— Я… мне в уборную, — соврала, ощущая, как срывается дыхание.
Как срываюсь я!
И не позволяя ни остановит, ни задержать себя, торопливо отшатнулась от Эдвина, и практически бегом бросилась прочь из зала. Меня шатало, перед глазами все прыгало и взрывалось светящимися белыми точками, в голове шумело. Я едва ли разбирала дорогу, и когда в коридоре столкнулась с бабушкой, держащей корзинку с яблоками, даже не извинилась.
Бабушка и не требовала. Оказавшись неожиданно сильной, она сгребла меня в объятия и утащила в сторону уборной. Женской. Там отпустила, заперла двери и развернулась к дрожащей мне, став огромным плечистым гоблином.
— Ыгырх… — простонала я, узнав его.
— Умылась бы ты, ледя, лица на тебя нет, — с явной жалостью, посоветовал он.
Я подошла к раковине, оперлась на нее руками, и с отчаянием посмотрела в зеркало, чтобы понять то, что мне сегодня уже говорили — я изменилась. Не явно, не так, чтобы с уверенностью сказать, что из зеркала на меня смотрело чужое лицо, но и своим его назвать я могла едва ли. Изменился взгляд — глаза из зелено-болотного стали яркого темно-изумрудного оттенка. Настолько красивого, трудно было перестать смотреть на них. Но если бы дело было только в цвете. Я всматривалась и не могла понять, что сделало мой взгляд настолько притягательным? Естественные тени ли так легли, ресницы ли стали длиннее и гуще, или разрез глаз слегка изменился? Или все вместе? Все вместе?!
Зажмурилась на секунду, с трудом сдержав стон, снова распахнула ресницы. Вгляделась в лицо… Кожа — стала светлее, одного равномерного оттенка, и даже исчез маленький шрам на подбородке, оставшийся еще с тех пор, когда я первый раз убежав из дома, споткнулась в темноте и рухнула лицом на камни. Теперь шрама не было… Нос… он стал тоньше и изящнее, и не осталось даже намека на веснушки, которые его покрывали… Губы… полнее, очерченнее, и с легким коралловым оттенком… Лицо… Скулы выше, овал тоньше…
Внезапно поняла, что я сползаю на пол.
Точнее как поняла — Ыгрх любезно поддержал меня, схватив за шиворот и вздернув вверх. Он же и прорычал шепотом:
— Эй, там зовут тебя.
С недоумением посмотрев на него, внезапно услышала:
— …Риа, умертвие подери, мне выломать дверь?
— Нет, — ответила, осознавая, что была настолько оглушена случившимся, что даже не услышала, как меня зовут. — Со мной все в порядке, Норт, я закончу и выйду.
Вопрос только в том, с чем я закончу. Вновь посмотрела на себя в зеркало, и улыбнулась. Из-за того, что Ыгырх продолжал держать за шиворот, я выглядела как марионетка.
— Отпускать уже? — спросил Ыгрх. Я кивнула. Но едва гоблин перестал удерживать, медленно сползла на пол, села, обняв колени и уткнувшись лбом в колени, и попыталась взглянуть на ситуацию здраво и рассудительно. На ситуацию, которая грозила превратить в реальность мой самый жуткий из кошмаров. Сейчас, сидя на полу и отчаянно пытаясь взять себя в руки, внезапно отчетливо поняла — я всегда боялась мужского внимания. На грани ли интуиции, из-за приставаний отчима, или под влиянием памяти той крови, что влил в меня дядя Тадор — не знаю. Но страх был. Дикий, сковывающий, давящий, затрудняющий дыхание… Насколько же дикий ужас пришлось пережить Калиан, что он сохранился в памяти ее крови?!
От этой мысли по спине прошелся холодок, и замер где-то в груди. Внезапно поняла, что до этой секунды я переживала за ребят, за Ташши, за то, что разрушила его отношения с Ярославой, но не думала о себе. Я ни на мгновение не подумала о себе, но именно сейчас, соотнеся дикий ужас с памятью крови, я внезапно подумала о том, чем кровь Кошки грозит мне…
— Габриэль правду писал — бежать тебе надо, — наставительно произнес Ыгрх, присаживаясь на корточки передо мной.
В юбке это выглядело забавно.
А я вспоминала поведение парней во дворе, то как вел себя Гаэр-аш, когда, выходя из моей комнаты, бросил Гобби: «Объясни нашему сокровищу, что с кровью она доигралась. Основательно доигралась. Я теперь даже в Данниасе не уверен больше. Круг общения для нее я, Норт и Эдвин. Все. Нет, я объяснить не смогу, я на нее сейчас даже смотреть фактически не могу. Тяжело. Нужно успокоиться.»
И это Гаэр-аш, человек с железной волей давшей сбой лишь на момент пробуждения в нем силы и сущности темного лорда.
И ледяным ужасом в моей голове вдруг промелькнула четкая мысль: «А что будет, когда моя кровь проснется?»
— Бежать, — повторил Ыгырх. — У нас то ты внешне страхогоблина, на тебя никто и не позарится, а тут… тут беда будет, ледя, большая беда.
И вопрос в том, когда? Когда и… чего ждать?
Внезапно в двери постучали, а затем, без труда открыв защелку, заглянуло румяное лицо Любавы. Ведьмочка, смущенно улыбнувшись, неловко протиснулась, закрыла за собой двери и смущенно улыбаясь, сообщила:
— А меня Эдвин послал.
Перекинув косу наперед, поигралась с ее кончиком, снова посмотрела на меня и добавила:
— Вообще Ярослава с Баженой рвались к тебе, но их Норт не пустил, и вообще сказал, чтобы держались от тебя подальше. Злой аки черт был. А Эдвин меня поманил, да и как подошла, уж попросил зайти к тебе, узнать как ты. Ты как?
Я отчаянно хлопала ресницами.
Еще бы не хлопать — с появлением Любавы Ыгырх исчез! Был тут, сидел же передо мной, а сейчас исчез!
— А ты на полу чего? — поинтересовалась ведьмочка. — Устала, да? Слушай, а Эдвин он чего из еды-то уважает?
— Пироженку, — почему-то ответила я. — И обязательно с вишенкой, без вишенки не ест.
— Ооо, — протянула Любава.
Где Ыгырх?! — А замороженная подойдет? — с тревогой спросила ведьмочка.
Я серьезно кивнула и попросила:
— Можно мне одной побыть, пожалуйста? Со мной все в порядке, правда.
Она закивала, открыла дверь, и опять же протискиваясь, вместо того чтобы створку открыть пошире, вышла. Но еще до того, как дверь захлопнула, я услышала ее смущенное:
— Да в порядке с ней все. Сидит себе на полу, бледная, отчаянные глазищи на пол лица, ручки дрожат, в глазах ужас, а так все хорошо, да.
И дверь она захлопнула.
Ровно для того, чтобы в то же мгновение ее распахнул Норт, решительно вошел, поднял меня, и на руках вынес, не желая слушать мои попытки возразить.
Пронес по коридорам, прикрыв меня мантией от всех, внес в одну из комнат для отдыха, ногой захлопнул дверь, пронес меня внутрь, посадил на низкий черный уже знакомый диван, встал передо мной на колени и обняв ладонями лицо, просто спросил:
— Что?
Я не ответила, обреченно глядя в его темные с фиолетовым отсветом глаза, внутри которых едва заметно плясало синее пламя. И это определенно был танец ярости…
— Что случилось, сокровище мое? — с нажимом переспросил некромант.
Судорожно вздохнув, едва слышно произнесла:
— Я разрушила отношения Ярославы и Ташши.
Норт, криво усмехнувшись, ответил:
— Паршивые значит были отношения, раз он с легкостью перекинулся на новый объект воздыхания.
— Не говори так, — попросила я.
Отпустив мое лицо, Норт осторожно опустил руки и коснулся моих ладоней, нежно погладил, вновь посмотрел в мои глаза и спросил:
— Что еще?
А вот на это я уже ответить не смогла. Просто смотрела на Норта и думала — а что с ним будет, когда моя кровь проснется? Останется ли он тем, кому я могу доверять, рядом с которым перестала бояться, тем чьи прикосновения и объятия воспринимаю без содрогания?
— Ты странно смотришь на меня, — после паузы произнес Норт. — Я ощущаю отголоски эмоций — затаенный страх, обреченность, усталость и… желание, чтобы я ушел.
Внезапно подумала, что действительно с удовольствием побыла бы одна. В последнее время мне как-то не удается просто побыть одной.
— Что с жеребьёвкой? — тихо спросила, надеясь сменить тему.
— Ждем команду АМИ, — ответил Норт. — За ними уже отправили, но в целом никто не может понять причины их задержки. Я кивнула, чуть отодвинувшись от Дастела, высвободила свои ладони и села удобнее, откинувшись на спинку дивана и глядя в потолок. Слабость накрыла как-то сразу и разом, не хотелось ничего, даже смотреть на естественный древесный рисунок гладко обструганных лакированных досок, которыми потолок был оббит. Хотелось остаться одной, просто остаться одной…
Но одиночество явно перестало быть моим уделом.
«Девочка моя, упиваешься страданиями?» — раздался в голове вопрос Гаэр-аша.
«Полагаете, у меня нет повода?» — устало поинтересовалась в ответ.
«Полагаю, что достаточно пораскинуть мозгами, чтобы осознать, насколько твоя кровь всегда отличалась от привычной. — Жестко ответил ректор. — Риаллин, вспомни о реакции нежити на запах твоей крови, о голодной ревущей толпе, несущейся на тебя, и даже не столько на тебя, сколько за платком с твоей кровью, который таскал твой не в меру ретивый зомби.»
«Вспомнила», — напряженно ответила я.
Гаэр-аш усмехнулся и вкрадчиво поинтересовался:
«Ну и как, добрались они до тебя?».
«Нет…» — несколько растерялась я.
«Вот и мужики не доберутся, как бы сильно их не сводил с ума твой запах. Успокойся и соберись, у вас бой».
В этот момент открылась дверь, вошел Эдвин, посмотрел на меня, на Норта, затем сообщил:
— Команда АМИ прибыла, пошли, сейчас жеребьевка будет.
Норт, поднявшись, протянул мне руку. Я поднялась, немного неловко запутавшись в мантии. Поправила ее, одернула рукава, ворот. Подумала, что, наверное, сражаться без мантии было бы удобнее. И постаравшись улыбнуться парням, сказала:
— Пошли.
И мы вышли в коридор. Я привычно шла в середине, Норт и Эдвин по краям, словно охраняя меня, вот так втроём мы и вошли в зал для команд. На нас едва ли обернулись — уже началась жеребьевка и огромный полупрозрачный магический шар крутился, перебирая имена и команды, словно тасовал карты. И все напряженно смотрели на переливающийся призрачным перламутром шар, готовых огласить итоги жеребьевки ведьмочек, на экран, вспыхнувший во всю стену.