Она умолкла, улеглась поудобнее и курила дальше в тишине.
Я отвернулась к окну и уперлась лбом в раму. Внизу открылась дверь, из дома выскользнула темная фигура. Когда дверь захлопнулась, стало темно, и я на мгновение потеряла человека из виду. Когда глаза свыклись с чернотой, я заметила, что он шагает прочь по тропинке, ведущей к сараю.
– Он ушел?
Я удивленно обернулась, а потом сообразила, что Иокаста, должно быть, слышала, как хлопнула дверь.
– Улисс? По-моему, да.
Она молчала. Папироса тлела в руке. Я хотела отнять ее, но Иокаста затянулась в последний раз.
– По-настоящему его зовут Иосиф. Очень подходящее имя. Продан в рабство собственной семьей.
– Ты когда-нибудь видела его лицо? – спросила я вдруг.
Она покачала головой и затушила папиросу.
– Нет, но я знала его до последней черточки, – тихо ответила Иокаста и еле слышно добавила: – Он пахнет светом.
Джейми Фрэзер терпеливо сидел в темном сарае – небольшом, всего-то на полдюжины животных, зато крепко сколоченном. Снаружи барабанил дождь, а ветер завывал, словно банши, но ни одна капля не просочилась сквозь черепичную крышу. Внутри было тепло и уютно. От сонных животных шел пар. Даже Гидеон клевал носом над яслями, изо рта у него свисал недожеванный пучок сена.
Минула полночь. Джейми ждал больше двух часов. На колене лежал заряженный пистолет.
Вот оно! Сквозь шум дождя послышался звук тихо приотворившейся дверь. В уютное царство, пропитанное запахами сена и навоза, ворвался холодный воздух.
Джейми сидел, не двигаясь.
Высокий человек помедлил у щели, вглядываясь внутрь. Когда глаза привыкли к темноте, скользнул внутрь.
Он принес с собой затемненный фонарь, чтобы не возиться со сбруей в темноте. Трех лошадей Иокасты тоже устроили здесь, но он прошел мимо. Остановился между Джерушей и Гидеоном, поцокал языком, прикидывая.
Приняв решение, Улисс поставил фонарь на пол и вынул штырь, запиравший стойло Гидеона.
– Хороший конь. Бери, я разрешаю, – произнес Джейми.
Слуга взвизгнул и обернулся со сжатыми кулаками. Спустя мгновение сообразил, кто говорит, и расслабился.
– Мистер Фрэзер! Вы застали меня врасплох.
– Как и хотел. Ты уезжаешь?
Джейми наблюдал, как мысли, словно стрекозы, пляшут у Улисса в голове. Он был неглуп и пришел к правильным выводам.
– Девушка вам рассказала… Вы должны меня убить, чтобы защитить честь тети.
Скажи Улисс последние слова с насмешкой, Джейми и в самом деле пристрелил бы его. Он так и не определился, пока сидел в сарае. Однако слуга говорил серьезно, и палец Джейми соскользнул с курка.
– Будь я моложе, я бы так и сделал, – ответил он в тон Улиссу. – И не будь у меня дочери, которая однажды назвала другом черного человека. К тому же, – Джейми опустил пистолет, – сейчас я стараюсь не убивать без крайней необходимости. Я вижу, ты не отнекиваешься, ведь оправданий быть не может.
Слуга кивнул. В отблеске фонаря его лицо отсвечивало красным.
– Я любил ее, – тихо сказал он и раскинул руки. – Стреляйте.
Улисс стоял перед Джейми в дорожной одежде. Он захватил шляпу и часы, на поясе болтались мешочек для монет и фляга. Ножа не было; рабы – даже те, которым доверяли, – не отваживались разгуливать с оружием.
Отвращение боролось с любопытством, и, как всегда в подобной битве, любопытство победило.
– Федра сказала, ты ложился в постель с моей тетей еще до того, как умер ее муж. Это правда?
– Правда, – подтвердил Улисс с непроницаемым лицом. – Я не оправдываюсь. Но я любил ее, и если нужно умереть за это…
Джейми поверил ему. И голос, и жесты Улисса не лгали. Джейми хорошо знал свою тетю и потому не склонен был винить Улисса, как сделал бы посторонний. В то же время он оставался настороже. Улисс крупный и быстрый, а человек, которому нечего терять, становится опасен.
– Куда собрался? – Джейми кивнул на лошадей.
– В Вирджинию. Лорд Дансмур обещал свободу рабам, которые вступят в его армию.
Джейми не хотел расспрашивать, но вопрос крутился в голове с тех пор, как он услышал рассказ Федры.
– Почему она сама тебя не освободила? После того, как умер Гектор Кэмерон?
К его изумлению, слуга сказал:
– Она и освободила. Подписала мне вольную двадцать лет назад. Сказала, что ей непереносима мысль о том, что я ложусь с ней в кровать, потому что у меня нет выбора. Только вольную должна засвидетельствовать Ассамблея, вы же знаете. И если бы я получил свободу, не смог бы остаться и служить ей.
В его словах заключалась истина. Освобожденный раб должен был покинуть колонию в течение десяти дней, иначе рисковал вновь угодить в рабство к любому, кто захочет его взять. И Совет, и Ассамблея тряслись от страха при мысли, что по стране будут бродить толпы свободных негров.
– Оч-чень романтично, – сухо проронил Джейми, однако в душе был тронут. Иокаста Кэмерон оба раза выходила замуж по необходимости. Вряд ли эти браки принесли ей хоть немного счастья. Быть может, лишь с Дунканом она обрела чуточку покоя и довольства. Хотя Джейми потрясло, что она выбрала в любовники черного слугу, отчасти – несомненно от той части, что унаследовал от рода Маккензи – он восхищался ее смелостью.
Дождь почти закончился. Барабанная дробь по крыше сменилась тихим шелестом.
– Ладно, последний вопрос.
Улисс склонил голову в точно таком же поклоне, который Джейми наблюдал сотню раз, – к вашим услугам, сэр, говорил жест, однако в нем заключалась ирония, которая так и не прозвучала в словах.
– Где золото?
Улисс вскинул подбородок. В глазах мелькнуло удивление.
– Вы считаете, я его взял? – переспросил он, не веря сам себе. И тут же скривился. – Ясно, именно так вы и думаете.
С несчастным видом он утер нос.
Некоторое время они стояли молча. У Джейми не возникло чувства, что Улисс пытается обмануть его, хотя видит Бог, он мастер притворяться.
Улисс беспомощно понурил плечи.
– Как я докажу, что не брал? Из доказательств у меня одно только честное слово, но я утратил право его давать. – В его голосе впервые прозвучала горечь.
Внезапно Джейми понял, что очень устал. Лошади и мулы давно погрузились в дремоту. Вот и ему хотелось улечься в кровать и обнять жену. А еще хотелось, чтобы Улисс ушел задолго до того, как Дункан узнал о его вероломстве. Пусть Улисс первый человек, которого стоило заподозрить в краже, однако у него было в распоряжении двадцать лет, чтобы стянуть золото, но он не воспользовался шансом. С чего ему делать это сейчас?
– Поклянись жизнью моей тети, что не брал, – потребовал Джейми.
Глаза Улисса блеснули в свете фонаря.
– Клянусь, – сказал он.
Джейми собирался отпустить его на все четыре стороны, когда ему в голову пришла еще одна мысль.
– У тебя есть дети?
На резном лице-маске отразились удивление, тревога и что-то еще.
– Таких, которых я бы признал, нет.
Джейми понял, что за чувства примешивались к прочим – презрение и стыд.
Улисс стиснул челюсти и вздернул подбородок.
– Почему вы спросили?
Джейми пристально смотрел на него, думая о том, что в чреве Брианны растет ребенок.
– Потому что, – наконец сказал он, – я надеюсь на лучшую жизнь для своих детей. Только это дает мне силы делать то, что должно.
Лицо Улисса застыло.
– Если в будущем от тебя ничего не останется, какой смысл бороться и страдать, – продолжил Джейми. – Твои дети…
– Они рабы, рожденные от рабынь. Какое у них будущее?
– Ступай, – тихо сказал Джейми и указал на дверь дулом пистолета. – Пусть хотя бы ты умрешь свободным.
Глава 111Двадцать первое января
21 января, 1776
Снег выпал на несколько дней раньше, но сегодня воздух был особенно морозным и резким, как алмаз. Рассветное небо – светлое, почти белое – сливалось со снегом, который поскрипывал под нашими ботинками. Снег укрыл и деревья, и крышу, с которой свисали сосульки. Весь мир, казалось, съежился от холода. Животных накануне ночью развели по сараям и амбарам, только белая свиноматка, похоже, впала в зимнюю спячку у стены дома.
Я с сомнением посмотрела на небольшую норку в хрустящем сугробе – вход в свинячью берлогу. Оттуда доносилось хриплое посапывание.
– Пойдем, mo nighean. Твоя свинья не заметит, если на нее дом рухнет. – Джейми накормил животных и нетерпеливо переминался с ноги на ногу, потирая руки в синих митенках, которые связала ему Бри.
– И даже если дом сгорит? – Я вспомнила «Очерк о жареном поросенке» Чарльза Лэма, но послушно пошла за мужем по утоптанной тропинке через широкую поляну, оскальзываясь на островках льда, к дому Бри и Роджера.
– Ты точно очаг загасила? – в третий раз спросил Джейми, оглядываясь через плечо. Изо рта у него вырывались облачка пара. Вязаную шапку он потерял на охоте и обмотал голову пушистым белым шарфом, концы которого узлом завязал на макушке. Они болтались сзади, и Джейми до ужаса походил на гигантского кролика.
– Загасила, – ответила я, подавляя смех. Кончик носа у него покраснел и подозрительно подрагивал. Я уткнулась носом в собственный шарф и сдавленно захихикала.
– А свечу в спальне? А маленькую лампу в операционной?
– Тоже, – глаза слезились. Мне бы утереть их, но в одной руке я несла узел, а в другой – корзину. Адсо, недовольный тем, что его силком выперли из дома, шипел и крутился внутри. – И лучину в кладовке, и свечу на стене в холле, и светильник у тебя в кабинете, и фонарь на рыбьем жире, с которым ты ходишь в конюшню. Я весь дом обошла и все потушила. Нигде не искорки.
– Ладно тогда.
И все же Джейми не удержался и бросил взгляд на оставшийся позади дом. Я тоже обернулась. Какой же он холодный и заброшенный! Выбеленные бревна казались грязными по сравнению с нетронутым снегом.
– Все будет хорошо. Если только белая сова не станет баловаться со спичками.
Джейми улыбнулся, несмотря на обстоятельства. Честно говоря, они казались мне теперь несколько абсурдными. Мир опустел и замерз, напоминая снежную пустыню под зимним белесым небом. Ни намека на катаклизм, от которого дом может загореться. И все же… Лучше перестраховаться. За годы, что прошли с тех пор, как Бри и Роджер рассказали о той газетной заметке, Джейми не раз говорил: если дому суждено сгореть за один день, незачем в нем оставаться и искушать судьбу.