тых дверей, закружились золотистые пылинки. Повозка, карета, сани и элегантная двуколка стояли на застеленном соломой полу, как большие уснувшие звери. Я посмотрела на Джейми, который, поймав мой взгляд, лукаво изогнул губы: в этом сарае мы нашли временное укрытие во время хаоса, который творился во время свадьбы Дункана и Иокасты почти четыре года назад.
Иокаста остановилась в дверях и, тяжело дыша, оперлась на косяк, как будто пытаясь сориентироваться в пространстве. Однако она не стала заходит внутрь, вместо этого Иокаста кивнула в сторону дальней стены сарая.
– Возле задней стены, a mhic mo pheathar[37]. Там стоят коробки, мне нужен большой плетеный сундук, высотой до твоего колена, перемотанный веревкой.
Во время нашей предыдущей экспедиции в сарай я не заметила, что вся задняя стена уставлена коробками, ящиками, корзинами и свертками, уложенными в два-три ряда. Однако с такими точными указаниями Джейми быстро нашел нужный сундук и вытащил его на свет, покрытый пылью и частицами соломы.
– Перенести его в дом, тетя? – спросил он, почесывая пальцем зачесавшийся от пыли нос.
Она покачала головой, наклоняясь и поддевая пальцем узел обмотанной вокруг сундука веревки.
– Нет. В доме этого не будет. Я поклялась, что в дом их не понесу.
– Позвольте мне. – Я положила свою ладонь на ее дрожащие пальцы и стала распутывать веревку вместо нее. Кто бы ни завязал ее, он сделал это старательно, но явно не имел опыта. Я расслабила узел за минуту и открыла сундук.
Он был наполнен картинами. Охапки рисунков, сделанных карандашом, тушью, углем, аккуратно перевязанных выцветшими шелковыми лентами, несколько альбомов, пара квадратных холстов без рамы и две маленькие коробочки с миниатюрами в рамках, поставленными на ребро, как колода карт.
Я услышала, как Иокаста вздохнула надо мной, и подняла голову. Она застыла с закрытыми глазами, и я поняла, что она полной грудью вдыхает запах картин – запахи масла, угля, гипсовой грунтовки, бумаги, холста, олифы и скипидара – осязаемый призрак, выплывший из плетеного сундука, невидимый, но живой на фоне запахов сена, пыли и дерева.
Ее ладонь согнулась, большим пальцем она терла кончики указательного и безымянного, ощущая призрачную кисть между ними. Я видела, как Бри иногда делает так же, когда смотрит на что-то, что ей хочется нарисовать. Иокаста снова вздохнула, открыла глаза и присела на колени рядом со мной; она потянулась в глубь сундука, чтобы провести пальцами по краям погребенного в прошлом искусства и найти нужную картину.
– Масло, – сказала она. – Достаньте их.
Я уже вытащила коробочки с миниатюрами. Джейми присел с другой стороны от сундука, поднимая охапки рисунков и альбомы, так чтобы я смогла достать масляные холсты, лежащие на ребре у стенки.
– Портрет, – сказала она, склонив голову набок и прислушиваясь к глухому шуршащему звуку, который издавали холсты, когда я ставила их рядом с сундуком. – Старик.
Было ясно, какой она имеет в виду. Из пяти картин две были пейзажами, три портретами. Я узнала Фаркуарда Кэмпбелла на одном холсте, гораздо моложе, чем сейчас, автопортрет Иокасты, сделанный примерно около двадцати лет назад, но мне было некогда рассматривать эти работы, какими бы интересными они ни были.
Третий портрет выглядел так, будто он был закончен гораздо позже двух предыдущих, – по нему было заметно, что художница начала терять остроту зрения. Края выглядели размытыми, а цвета грязноватыми, формы были искажены, так что пожилой джентльмен, смотрящий сквозь масляную дымку, производил жутковатое впечатление, как будто принадлежал к какой-то инопланетной расе, несмотря на респектабельность его белого парика и высокого шейного платка. На нем были старомодный черный сюртук и жилет, через плечо был перекинут тартан, подколотый золотой брошью, которая перекликалась по орнаменту с рукояткой кинжала, которую он плотно сжимал узловатыми, опухшими от артрита пальцами. Я узнала этот кинжал.
– Это Гектор Кэмерон. – Джейми тоже узнал мужчину, он увлеченно смотрел на портрет.
Иокаста вытянула руку, касаясь поверхности портрета, как будто узнавая его через прикосновение.
– Да, это он, – сухо отозвалась она. – Ты не встречал его живым, племянник, не так ли?
Джейми покачал головой.
– Может, всего однажды, но я был тогда совсем ребенком. – Его взгляд блуждал по лицу пожилого мужчины с интересом, как будто он пытался разгадать по портрету, каков был его характер. Подсказки были на поверхности: портрет будто вибрировал, передавая силу личности Гектора.
У мужчины на портрете были крупные кости, хотя кожа и свисала с них, потеряв упругость за годы. Глаза смотрели остро, но один был слегка прикрыт – возможно, веко чуть опустилось из-за микроинсульта, но впечатление создавалось такое, будто это была его привычная манера смотреть на мир – цинично прищурив один глаз в критической оценке.
Иокаста искала что-то в сундуке, ее пальцы быстро касались содержимого, будто мотыльки. Она дотронулась до коробки с миниатюрами и подняла ее, издав короткий ликующий возглас. Она медленно проводила пальцем по краю каждой миниатюры, и я увидела, что рамки были украшены по-разному; квадраты и овалы, гладкое позолоченное дерево, окантовка из серебра, крохотные розетты. Она узнала нужную, достала ее из коробки и рассеянно передала мне, продолжив свои поиски.
На миниатюре тоже был Гектор Кэмерон – но этот портрет был сделан гораздо раньше. Темные волнистые волосы лежали у него на плечах, на одной стороне заплетена декоративная косичка, в которую для украшения были воткнуты два тетеревиных пера в старинном горском стиле. Те же крупные кости были заметны на миниатюре, но плоть выглядела упругой. Он был привлекательным мужчиной, Гектор Кэмерон. Это было его обычным выражением – намеренно или в результате какой-то неприятности при родах, его глаз был прищурен и здесь, хотя и не так сильно, как на позднем портрете.
Мои спекуляции прервала Иокаста, которая положила ладонь мне на руку.
– Здесь девочка? – спросила она, передавая мне другую миниатюру.
Я озадаченно взяла картинку и выдохнула от неожиданности, когда перевернула ее лицевой стороной. На миниатюре была Федра, написанная в раннем подростковом возрасте. Привычный чепец отсутствовал, на волосах был повязан обычный платок, из-за которого вперед выдавался смелый рельеф ее костей. Рельеф Гектора Кэмерона.
Иокаста легонько пнула сундук с картинами ногой.
– Отдай их своей дочери, племянник. Скажи, чтобы рисовала поверху – негоже тратить холсты впустую. – Не дожидаясь ответа, она в одиночестве отправилась в сторону дома, приостанавливаясь только на развилках, ориентируясь по запахам и собственной памяти.
После ухода Иокасты в сарае повисла мертвая тишина, прерываемая только пением пересмешника на соседней ели.
– Будь я проклят, – сказал наконец Джейми, отрывая глаза от одинокого силуэта тети, который исчез в доме. Он выглядел не столько шокированным, сколько глубоко озадаченным.
– Девочка знала, как думаешь?
– Почти наверняка, – сказала я. – Рабы точно знали; некоторые уже были здесь, когда она родилась. Они сказали бы ей, если бы она сама не сообразила. А я думаю, она была смышленой девочкой уже тогда.
Он кивнул и прислонился спиной к стене, задумчиво глядя вниз на сундук с картинами. Я тоже не чувствовала желания возвращаться в дом. Постройки Риверана выглядели дивно в свете позднего осеннего солнца и светились жидким золотом, угодья были приведены в порядок, и над ними висела аура умиротворения. Из огорода доносились веселые голоса, несколько лошадей безмятежно паслись на выгоне поблизости, а вдалеке по серебристой реке, сплавлялась вниз по течению маленькая четырехвесельная лодка, ее весла поглаживали поверхность стремительно и изящно, словно жук-водомерка.
– И все в природе мило, и только люди злы, – заметила я. Джейми с недоумением посмотрел на меня и вернулся к своим мыслям.
Итак, Иокаста и не помышляла продавать Федру и думала, что Федра об этом знает. Но что именно останавливало Иокасту? Она ощущала ответственность за нее как за ребенка своего мужа? Или это была такая изощренная форма мести – держать незаконную дочь своего мужа у себя в качестве прислуги, горничной? Я пришла к выводу, что эти предположения могут и не быть взаимоисключающими – я знала Иокасту достаточно давно, чтобы иметь в виду, что у нее не бывает простых мотивов.
Солнце уже опустилось низко, и воздух стал свежее. Я прислонилась к стене сарая рядом с Джейми, ощущая, как накопленное в кирпичах солнечное тепло согревает тело, и мне отчаянно захотелось забраться в старую фермерскую повозку и погнать что есть силы обратно на Ридж, оставив Риверан самостоятельно разбираться со своим горьким наследием.
Но записка лежала у меня в кармане и похрустывала от каждого моего движения. ТИБЕ НАДА ПРЕЙЕХАТЬ. Я не могла просто отмахнуться от этой просьбы. И вот я приехала – но что теперь?
Джейми внезапно выпрямился, глядя в сторону реки. Я тоже посмотрела и увидела, что к пристани причалила лодка. Высокая фигура выскочила на берег, затем повернулась, чтобы помочь спутнику выбраться из лодки. Второй мужчина был ниже ростом и двигался немного странно – неумелыми рывками.
– Дункан, – сказала я сразу, увидев их, – и Улисс. Они вернулись!
– Да, – сказал Джейми, беря меня за руку и направляясь к дому. – Но они не нашли ее.
«БЕГЛАЯ или УКРАДЕННАЯ 31 октября чернокожая служанка, двадцати двух лет, рост выше среднего, приятной наружности, имеет шрам от ожога в форме овала на левом предплечье. Была одета в синее платье и зеленый полосатый передник, белый чепец, коричневые чулки и кожаные башмаки. Отсутствующих зубов нет. Известна под именем Федра. Любую информацию сообщать Д. Инессу, плантация Риверан, в окрестностях Кросс-Крика. Любому, располагающему важной информацией, гарантируется солидное вознаграждение