– В Бетабару? Это было полгода назад! И ты говоришь, с начала беременности прошло четыре месяца. Значит, все это время вы… Ладно, неважно. Что случилось потом?
– Лихорадка, – сказала Лиззи просто. – Она вернулась.
Она собирала дрова, когда ее поразил первый малярийный озноб. Сразу узнав его, она бросила дерево и попыталась добежать до дома, но упала на полпути, мышцы обмякли, и она не смогла больше двигаться.
– Я лежала на земле, – объясняла она, – и чувствовала, как лихорадка добирается до меня. Словно опасный зверь. Я чувствую, как он хватает меня своими челюстями и кусает, как моя кровь становится сначала горячей, а потом холодной, как он впивается зубами в мои кости. Я чувствую, как он приостанавливается, пытаясь разломить их и высосать сердцевину. – Лиззи поежилась при воспоминании.
Один из братьев – она подумала, что это был Кэси, но была не в состоянии спросить – нашел ее лежащей во дворе со съехавшим чепцом. Он побежал за братом, и они вдвоем подняли ее, занесли в дом и положили в кровать наверху.
– Мои зубы стучали так, что я думала, они точно сломаются, но я попросила их принести мне мазь с желчными ягодами, которую вы сделали.
Они порылись на полке в хирургической, пока не нашли мазь, а потом судорожно – поскольку она становилась горячее и горячее – сняли с нее башмаки и чулки и начали втирать мазь в руки и ноги.
– Я сказала им, что они должны растереть ее по всему телу, – сказала она, заливаясь краской, и посмотрела вниз, играя с прядью волос. – Я была… Я была не совсем в своем уме от лихорадки, мэм, правда. Но я знала, что мне очень нужно мое лекарство.
Я кивнула, начиная понимать. Я не винила ее – я видела, как ее сражает малярия. И пока она все делала правильно – ей нужно было лекарство, но она не могла применить его без посторонней помощи.
Мальчишки судорожно делали, что им было сказано – сорвали с нее всю одежду и втерли мазь в каждый дюйм ее обнаженного тела.
– Я то и дело теряла сознание, – сказала Лиззи, – мне чудилось всякое, что я вылетаю из своей головы и дрейфую по комнате, так что воспоминания у меня смутные. Но я думаю, что один из них сказал другому, что раз мазь попадает везде, она может испортить рубашку, поэтому лучше ее снять.
– Понятно, – сказала я, живо представляя эту картину. – А потом…
А потом она упустила нить событий, кроме того, что, когда она выныривала из лихорадки, мальчики были по-прежнему рядом и разговаривали с ней и друг с другом. Звук их голосов возвращал ее к реальности, как маленький якорь, их руки не покидали ее, поглаживая и массируя обмякшее тело, запах желчных ягод прорезывался сквозь запах дыма от очага и пчелиного воска от свечи.
– Я ощущала себя… в безопасности, – сказала Лиззи, не в силах точно описать свои чувства. – Я мало чего помню, только как открыла глаза однажды и увидела его грудь перед собой с темными кудряшками вокруг сосков, а они сами маленькие, коричневые и сморщенные, как изюмины. – Она посмотрела на меня округлившимися от воспоминаний глазами. – Я по-прежнему могу их увидеть, как если бы они были прямо передо мной сейчас. Это странно, разве нет?
– Да, – согласилась я, хотя на самом деле это было не так уж странно. Высокая температура размывала границы реальности, но в то же время впечатывала некоторые картины так глубоко в память, что они оставались там навсегда. – И что потом?
Потом Лиззи начала так сильно трястись от озноба, что ни одеяла, ни горячий камень в ногах не помогали. И тогда один из мальчишек в отчаянье забрался под одеяло рядом с ней и прижал ее к себе, пытаясь выгнать холод из костей своим собственным жаром, – что, подумала я довольно цинично, было не таким уж плохим решением в этой ситуации.
– Я не знала, кто из них это был и был ли это один и тот же брат всю ночь или они менялись время от времени, но каждый раз, когда я просыпалась, он держал меня в объятиях. Иногда он откидывал одеяло и втирал больше мази мне в спину и… в общем, везде… – Лиззи запнулась, краснея. – Когда я проснулась утром, лихорадка исчезла, как это обычно бывает на второй день.
Она посмотрела на меня, безмолвно моля о понимании.
– Вы же знаете, каково это, когда проходит сильная лихорадка? Каждый раз одинаково, так что я думаю, может, у всех так. Это… мирно. Руки и ноги такие тяжелые, что невозможно и подумать о том, чтобы двигаться, но это и не важно. И все, что ты видишь, – все маленькие детали и незначительные вещи, которые не замечаешь день за днем, – ты их замечаешь, и они прекрасны, – сказала она просто. – Я думаю иногда, что так же должно быть после смерти. Я просто проснусь, и все будет таким – мирным и прекрасным, разве что только я еще смогу двигаться.
– Но в этот раз ты проснулась и не могла, – сказала я. – И парнишка – один из них – был по-прежнему с тобой рядом?
– Это был Джо, – сказала она, кивая. – Он заговорил со мной, но я не особенно слушала, о чем он говорил. Да и он сам вряд ли пекся об этом.
Лиззи на мгновение прикусила нижнюю губу своими маленькими и острыми белыми зубами.
– Я этого раньше не делала, мэм. Но я была близко, раз или два, с Манфредом. И еще ближе с Бобби Хиггинсом. Но Джо никогда даже не целовал девушку, как и его брат. Так что, видите ли, это была моя вина, потому что я прекрасно знала, что происходит, но… Мы оба были скользкие от мази и голые под одеялами, и… это случилось.
Я кивнула, понимая ситуацию в деталях.
– Хорошо, я понимаю, почему это случилось. Но… э… потом это продолжилось, я так понимаю?
Лиззи сжала губы и снова покраснела.
– Ну… ай. Продолжилось. Но это… так приятно, мэм, – прошептала она, наклоняясь ко мне поближе, как будто делилась важным секретом.
Я потерла костяшками по губам.
– Эм, да. Довольно-таки. Но…
Бердсли по ее указанию постирали простыни, и через два дня, к тому времени как вернулся ее отец, все улики были уничтожены. Желчные ягоды сделали свое дело, и, хотя она была по-прежнему усталой и слабой, она сказала мистеру Уэмиссу, что это был небольшой приступ.
Тем временем она начала встречаться с Джо при каждом удобном случае – в густой летней траве за молочным сараем, в свежем сене в конюшне, а когда шел дождь, на крыльце хижины Бердсли.
– Я не хотела делать это внутри из-за вони от шкур, – объяснила Лиззи. – Но мы расстилали старое одеяло на крыльце, так чтобы у меня на спине не было заноз, а в футе от нас шел дождь… – Она мечтательно посмотрела через открытую дверь, где дождь утих до ритмичного шепота и еловые иголки тряслись на дереве под его легкими ударами.
– А как насчет Кэси? Где был он, когда это происходило? – спросила я.
– О. Ну, Кэси… – сказала она, делая глубокий вдох.
Они занимались любовью в конюшне, и Джо оставил ее лежать на плаще, пока она наблюдала за тем, как он одевается. Потом он поцеловал ее и повернулся к двери. Увидев, что он забыл свою фляжку, она тихонько окликнула его.
– Но Джо не ответил и не обернулся, – сказала Лиззи. – И я вдруг поняла, что он меня не слышал.
– О, понятно, – мягко отозвалась я. – Ты, эм, не заметила разницы?
Она в упор посмотрела на меня своими голубыми глазами.
– Теперь бы заметила, – сказала она.
Вначале секс был в новинку – и оба брата были совсем неопытны, – так что она не замечала никаких различий.
– Как долго?.. – спросила я. – Я имею в виду, знаешь ли ты, когда они… эээ?..
– Я не уверена, – призналась она. – Но если сделать предположение, то в первый раз это был Джо. Точнее, не так. Первый раз это точно был Джо, потому что я видела его палец. Но второй раз это, наверное, был Кэси. Они делятся, понимаете?
Они делились, и делились абсолютно всем. Это была самая естественная вещь на земле – очевидно, для всех троих, – что Джо хотел поделиться этим новым чудом с братом.
– Я понимаю, что это кажется… странным, – сказала Лиззи, пожимая плечами. – Наверное, я должна была что-то сказать или сделать, но я не могла сообразить, что именно. И на самом деле, – она беспомощно подняла глаза, – это не ощущалось чем-то неправильным. Они разные, ай, но в то же время они так близки… это как если бы я прикасалась только к одному парню и разговаривала бы с одним, но у него было бы два тела.
– Два тела, – сказала я немного уныло. – В общем, да. Но, видишь ли, два тела существуют по отдельности. – Я пристально посмотрела на нее. Несмотря на малярию и хрупкое телосложение, она явно поправилась – круглая маленькая грудь набухла над краем корсета, и, хотя Лиззи сидела, я не могла сказать точно, но ее ягодицы наверняка тоже стали полнее. Единственным чудом для меня был тот факт, что она умудрилась не забеременеть в первые три месяца.
Как будто прочитав мои мысли, она сказала:
– Я ела семена! Те, что вы и мисс Бри едите. У меня был запас с тех времен, когда я была помолвлена с Манфредом. Мисс Бри дала их мне. Я хотела собрать еще, но потом забыла и… – Она пожала плечами и положила ладони на живот.
– И ты решила ничего не говорить, – заметила я. – Отец это выяснил случайно?
– Нет, я ему сказала. Я подумала, лучше сказать до того, как станет заметно. Джо и Кэси были вместе со мной.
Это объясняло, почему мистер Уэмисс обратился к крепким напиткам. Может, стоило принести кувшин с нами на Ридж.
– Бедный твой отец, – снова сказала я, но на этот раз немного рассеянно. – Вы трое придумали какой-нибудь план?
– Ну, нет, – признала она. – Я не говорила ребятам, что ношу ребенка, до этого утра. Их это немного сбило с толку, – добавила она, прикусывая губу.
– Еще бы. – Я выглянула наружу: по-прежнему капало, но дождь утихал с каждой минутой, легонько волнуя поверхность луж на тропинке. Я потерла рукой лицо, внезапно ощутив усталость.
– Кого ты выберешь? – спросила я.
Она бросила на меня ошарашенный взгляд, и кровь отлила от ее лица.
– Ты не можешь оставить их обоих, ты же понимаешь, – мягко сказала я. – Так ничего не выйдет.
– Почему? – спросила она, пытаясь говорить с вызовом, но ее голос дрожал. – Это никому не вредит. И никого не касается, кроме нас.