Брианна прикусила губу, чувствуя, что неожиданно разозлилась и обиделась. Она не думала, что ее чувства все еще так близко к поверхности, и ей не нравилось, что она обнаружила их там и что Роджер об этом узнал.
– Ну… да. – Она взглянула на колыбель. Джемми поменял положение: теперь он свернулся как ежик, прижав личико к коленкам, и ничего, кроме его округлой попки под ночной рубашкой, не было видно. Она возвышалась над краем колыбели, словно луна, поднимающаяся над горизонтом. – Ты прав. Мы должны подождать, пока он не повзрослеет достаточно, чтобы понимать, что это секрет и что он не может говорить об этом с людьми.
Кожаный ремешок выпал из очередного одеяла. Роджер наклонился, чтобы подобрать его, темные волосы рассыпались вокруг лица.
– Ты когда-нибудь захочешь рассказать Джемми, что я не его настоящий отец? – не глядя на нее, тихо спросил он.
– Роджер! – Вся ее злость исчезла, уступив место волне паники. – Я не сделаю этого и в сотню миллионов лет! Даже если бы я считала, что это правда, – добавила она поспешно. – А я так не думаю, Роджер! Не думаю! Я знаю, что ты его настоящий отец! – Она села рядом с ним, отчаянно схватив его за руку.
Роджер криво улыбнулся и похлопал ее по руке, но не встретился с ней взглядом. Он немного подождал, затем подвинулся, осторожно отстраняясь для того, чтобы собрать волосы.
– Это то, о чем ты говорила. Разве он не имеет право знать, кто он такой?
– Это не… Это другое.
Разница действительно была. Действие, в результате которого она появилась на свет, не было изнасилованием – но оно было непредумышленным. С другой стороны, в том случае в отцовстве не было сомнения. Оба – нет, все трое ее родителей – знали точно, что она была дочерью Джейми Фрейзера.
Она снова посмотрела на колыбель, инстинктивно ища какой-нибудь знак, неоспоримое свидетельство отцовства Роджера. Но Джемми был похож на нее и на ее отца, как цветом волос, так и чертами. Он был крупным для своего возраста, с длинными конечностями и широкой спиной, как и оба мужчины, которые могли быть его отцами. И у обоих, черт возьми, были зеленые глаза.
– Я не скажу ему этого, – твердо сказала она. – Никогда. И ты тоже. Ты его отец в любом из тех смыслов, которые имеют значение. Для него нет причин знать даже о том, что Стивен Боннет существует.
– Кроме той, что он существует, – заметил Роджер. – И думает, что ребенок – его. Что, если они когда-нибудь встретятся? Когда Джем будет старше, я имею в виду.
Она не имела привычки осенять себя крестным знамением во время приступов тревоги, как делали ее отец и кузен, но сейчас она перекрестилась, заставив Роджера рассмеяться.
– Ничего смешного, – сказала она, выпрямляясь. – Этого не случится. А если случится – если я когда-нибудь увижу Стивена Боннета поблизости от моего сына, я… Что ж, в следующий раз я просто буду целиться выше, вот и все.
– Ты определенно вознамерилась подарить своему ребенку отличную историю для одноклассников, да? – Он говорил легко, с юмором, и она немного расслабилась, надеясь, что преуспела в развеивании любых сомнений относительно того, что она может сказать Джемми про отцовство Роджера.
– Хорошо, но он должен узнать остальное, раньше или позже. Я не хочу, чтобы он обнаружил все это случайно.
– Ты не случайно узнала об этом. Твоя мама рассказала тебе.
«И посмотри, где мы с тобой теперь». – Эти слова остались невысказанными, но отдавались громким эхом у нее в голове, пока он проницательно смотрел ей в глаза.
Если бы она не почувствовала необходимость отправиться в прошлое через камни, чтобы найти своего отца, никто из них не был бы здесь сейчас. Они были бы в безопасности в двадцатом веке, возможно, в Шотландии, или, может, в Америке – в месте, где дети не умирают от диареи и случайной лихорадки. В месте, где опасность не скрывается за каждым деревом, а война не поджидает за углом. В месте, где голос Роджера звучал бы чисто и сильно. Но, может быть – только может быть, – в этом случае у нее не было бы Джемми.
– Прости меня, – сказала она, чувствуя, как к горлу подкатил ком. – Я знаю, это моя вина – все это. Если бы я не отправилась в прошлое… – Она неловко потянулась и коснулась уродливого шрама вокруг его горла. Он поймал ее руку и потянул ее вниз.
– Боже, – проговорил он тихо, – да если бы я мог пойти куда угодно, чтобы найти моих родителей… Хоть в ад… Брианна, я бы сделал это. – Он посмотрел на нее своим ярко-зелеными глазами и сильно сжал ее руку. – Если и есть в мире хоть кто-то, кто понимает это, курочка, так это я.
Она обеими руками сильно сжала его ладонь в ответ. Облегчение, что он не винит ее в их бедах, расслабило ее тело, но скорбь о его личных потерях – и ее – все еще наполняла ее горло и грудь, тяжелая, как мокрые перья. От нее было больно дышать.
Джемми заерзал и внезапно поднялся в колыбели, а затем упал снова, не просыпаясь в процессе, и одна его рука выпала из колыбели, безвольная, как лапша. Она замерла от его внезапного движения, но затем расслабилась и встала, чтобы положить его руку внутрь. Однако, прежде чем она достигла колыбели, раздался стук в дверь.
Роджер поспешно схватил одной рукой свою рубашку, а другой – нож.
– Кто там? – спросила она, ее сердце тревожно стучало. Люди не приходят просто так после наступления темноты, только если случилось что-то плохое.
– Это я, мисс Бри, – приглушенно сказал голос Лиззи через дверь. – Можете нас впустить, пожалуйста? – Она говорила взволнованно, но без паники в голосе. Брианна подождала, пока Роджер натянет на себя рубашку, затем подняла тяжелую задвижку.
Ее первой мыслью было, что Лиззи и выглядит взволнованной: щечки маленькой служанки раскраснелись, как яблочки, их румянец сиял даже в темноте крыльца.
«Мы» – это она сама и двое братьев Бердсли, которые поклонились и кивнули, бормоча извинения за поздний визит.
– Что вы, – сказала Брианна. Она рефлекторно начала искать в комнате шаль. Дело было не только в том, что ее льняная сорочка была тонкой и поношенной, спереди на ней было красноречивое пятно. – Ээ, входите!
Роджер вышел вперед, чтобы поприветствовать нежданных гостей, с достоинством игнорируя тот факт, что на нем не было ничего, кроме сорочки, и Брианна поспешно удалилась в темный угол позади ее ткацкого станка, на ощупь пытаясь отыскать старую шаль, которую держала для того, чтобы укрывать ноги во время работы.
Благополучно закутавшись в нее, она пнула полено, чтобы немного разжечь огонь, и наклонилась, чтобы поджечь свечу от углей. В неверном свете свечи она заметила, что Бердсли были одеты с нехарактерной для них аккуратностью и лоском, их волосы были собраны и заплетены, оба стояли в чистых рубашках и кожаных жилетках: сюртуков у них не было. Лиззи тоже была одета в свое лучшее платье. На самом деле, на ней было то самое шерстяное платье бледно-персикового цвета, которое они приготовили для ее свадьбы.
Что-то случилось, и по тому, как Лиззи настойчиво шептала на ухо Роджеру, было примерно ясно, что именно.
– Ты хочешь, чтобы я вас поженил? – спросил Роджер удивленно. Он обвел взглядом близнецов. – Эээ… С кем?
– Да, сэр. – Лиззи почтительно поклонилась. – Меня и Джо, сэр, если вы будете так добры. Кэси выступит свидетелем.
Роджер озадаченно провел рукой по лицу.
– Что ж… но… – Он умоляюще посмотрел на Брианну.
– У тебя проблемы, Лиззи? – спросила Брианна прямо, зажигая вторую свечу и устанавливая ее в подсвечник у двери. В этом свете она заметила, что веки Лиззи покраснели и опухли, как будто она плакала. Но ее поведение скорее говорило о взволнованной решительности, нежели о страхе.
– Не то чтобы проблемы. Но… я беременна, ай. – Лиззи охранительно скрестила руки на животе. – Мы… мы хотели пожениться до того, как я скажу кому-либо.
– О. Что ж… – Роджер посмотрел на Джо неодобрительно, но выглядел не вполне убежденным. – Но твой отец… он не будет…
– Па захочет, чтобы нас поженил священник, – сказала Лиззи убедительно. – И так оно и будет. Но вы же знаете, сэр, могут пройти месяцы и даже годы, прежде чем мы сможем найти католического священника. – Она опустила глаза, краснея. – Я… Мне бы хотелось выйти замуж просто с подобающей церемонией, понимаете, прежде чем ребенок родится.
– Да, – сказал он, невольно опуская глаза на живот Лиззи. – Это я сообразил. Но я не понимаю этой спешки, если вы понимаете, о чем я. Я хочу сказать, ты будешь не намного более беременной завтра, чем сегодня ночью. Или на следующей неделе.
Джо и Кэси обменялись взглядами поверх головы Лиззи. Затем Джо опустил свою руку на талию Лиззи и нежно прижал ее к себе.
– Сэр. Просто… Мы хотели все сделать правильно друг для друга. Но нам бы хотелось провести церемонию в узком кругу, понимаете? Только я, Лиззи и мой брат.
– Только мы, – повторил Кэси, придвигаясь ближе. Он настойчиво посмотрел на Роджера. – Пожалуйста, сэр?
Кажется, у него на руке была рана, потому что носовой платок был обернут вокруг пальцев.
Брианне они трое показались такими трогательными – почти невыносимо. Они были такими невинными и такими юными, три чистых лица настойчиво и с мольбой смотрели в сторону Роджера. Она придвинулась ближе и коснулась теплой через ткань рубашки руки Роджера.
– Сделай это для них, – сказала она тихо. – Пожалуйста? Это же не совсем настоящий обряд. Ты можешь просто их обручить.
– Ай, что ж, но они должны посоветоваться… с отцом… – Его протесты заглохли, когда он перевел взгляд с нее на трио, и она увидела, что Роджер тронут их невинностью не меньше, чем она. «К тому же, – подумала она удовлетворенно, – он был очень взволнован идеей о своем первом обряде венчания, каким бы нетрадиционным он ни был». Обстоятельства были романтичными и запоминающимися: обвенчать молодоженов перед огнем своего очага в свете свечей, в тишине ночи, с теплящимся в стенах дома воспоминанием об их собственном занятии любовью, с их спящим ребенком, который, как молчаливый свидетель, благословлял новый брак и обещал ему счастливое будущее.