ь губернатора, и Дилман осталась единственной здоровой горничной.
Я помогла губернаторше перебраться в кресло, куда она осела, словно помятый торт со сливками. В комнате было жарко и душно; я открыла окно в надежде слегка проветрить.
– Боже правый, миссис Фрэзер, вы хотите меня прикончить? – Миссис Мартин вцепилась в одеяло и вздернула плечи, словно я впустила в комнату лютую метель.
– Скоро закроем. Сейчас вам нужен свежий воздух и легкий перекус. Как по-вашему, осилите немного гренок?
Губернаторша задумалась, осторожно трогая уголки губ языком.
– Пожалуй. И чашку чая. Дилман!
Дилман отправили за чаем и гренками – когда же я в последний раз видела настоящий чай? – а я принялась собирать более подробный анамнез.
Сколько всего беременностей? Шесть… Тут на ее лицо набежала тень, а взгляд невольно упал на деревянного щенка, валявшегося у очага.
– Дети дома? – с любопытством спросила я. Никаких следов детей я, правда, не заметила – даже в особняке такого размера шестерых не спрячешь.
– Нет, – вздохнула она и рассеянно сложила руки на животе. – Мы отправили девочек к сестре в Нью-Джерси пару недель назад.
Еще несколько вопросов, и принесли чай с гренками. Я оставила ее и принялась перетряхивать влажную постель.
– Это правда? – неожиданно спросила миссис Мартин, заставив меня вздрогнуть.
– Что именно?
– Говорят, вы убили беременную любовницу своего мужа и вырезали у нее из живота ребенка…
Я закрыла глаза и прижала тыльную сторону ладони ко лбу. Господи, она-то откуда знает?
Наконец я обрела дар речи.
– Она не была его любовницей, и я ее не убивала. А что касается остального – да, так и есть.
Какое-то время губернаторша смотрела на меня с отвисшей челюстью, затем резко ее захлопнула и прикрыла руками живот.
– Вот и доверь Джорджу Уэббу найти мне повитуху! – воскликнула она и, к моему немалому удивлению, рассмеялась. – Он не знает?
– Полагаю, что нет, – в высшей степени сухо ответила я. – Во всяком случае, я ему не говорила. А вам кто сказал?
– О, вы у нас фигура известная, миссис Фрэзер. Только о вас и говорят! У Джорджа, конечно, нет времени для сплетен, но даже он наверняка слышал – просто у него плохая память на имена. Зато у меня хорошая.
Румянец постепенно возвращался на ее лицо. Миссис Мартин откусила еще один кусочек гренки, прожевала и энергично проглотила.
– Правда, я не была уверена, что это вы…
Она закрыла глаза с некоторым сомнением и подождала. Судя по всему, гренка благополучно достигла желудка, и губернаторша снова принялась за еду.
– И что же теперь, когда вам известно?.. – осторожно поинтересовалась я.
– Ну, не знаю… Никогда раньше не видела убийц.
Она проглотила последний кусок и облизала кончики пальцев, а затем вытерла их салфеткой.
– Я вовсе не убийца!
– Ну а что вам еще говорить, – резонно заметила губернаторша, с интересом обозревая меня поверх чашки. – Вы не выглядите испорченной – хотя, надо сказать, респектабельной тоже.
Она подняла ароматную чашку и отпила с блаженным выражением лица. Я вспомнила, что с утра ничего не ела, кроме скудной плошки несоленой каши без масла.
– Мне надо все обдумать. – Миссис Мартин поставила чашку на блюдце. – Отнесите на кухню, и пусть пришлют суп и немного сэндвичей. Кажется, ко мне действительно возвращается аппетит!
И что теперь?
Меня так резко выдернули из тюрьмы и поместили в резиденцию губернатора, что я чувствовала себя матросом, высадившимся на сушу после многих месяцев скитаний по морям, – с непривычки шатало и покачивало. Я послушно спустилась на кухню, забрала поднос с восхитительно пахнущим супом и отнесла миссис Мартин, действуя на автомате, словно робот. К тому времени, как она меня отпустила, мозг начал потихоньку функционировать, хоть и не в полную силу.
Итак, я в Нью-Берне и – благодарение Богу и Сэди Фергусон – за пределами тошнотворной каталажки шерифа Толливера. Здесь сейчас Фергус и Марсали; значит, самое логичное и по сути единственное решение – сбежать и пробраться к ним, а уж они помогут найти Джейми. Я отчаянно цеплялась за слова Тома Кристи, что Джейми жив, не допуская и мысли о других вариантах.
Однако сбежать из губернаторского дворца оказалось не так-то просто: все входы тщательно охранялись, а моя попытка заговорить стражника увенчалась лишь неожиданным появлением мистера Уэбба, который цепко взял меня за руку и повел наверх, в душную комнатку на чердаке, где и запер.
Здесь было лучше, чем в камере, но и только. Кровать, ночной горшок, таз, кувшин и комод с кое-какой одежкой. В комнате давно не жили – на всем лежал тонкий налет пыли, и, хотя в кувшине еще осталась вода, в ней успели утонуть мотыльки и прочие мелкие насекомые. Кроме того, я обнаружила маленькое, насмерть закрашенное чердачное оконце; после долгих усилий удалось его открыть, и я жадно вдохнула горячий влажный воздух.
Я разделась, вытащила из кувшина дохлых насекомых и ополоснулась, как смогла, без мыла и шампуня, – чистое блаженство после недели в поту и грязи. Помедлив, я достала из комода поношенную хлопковую сорочку, не в силах надеть свою, затасканную и влажную от пота.
Почувствовав себя куда лучше, я встала у окна, расчесывая мокрые волосы, – на комоде нашлась деревянная гребенка, хотя зеркала в комнате не оказалось, – и попыталась разглядеть происходящее внизу.
По обозримому периметру усадьбы стояла стража. Интересно, здесь всегда так? Вряд ли: вид у людей напряженный, держатся настороже. Вот кто-то приблизился к воротам, и стражник тут же агрессивно выставил ружье.
Перед дворцом на небольшом холмике, доминирующем над городом и гаванью, размещались шесть пушек; вокруг толпились солдаты в форме – похоже, морская пехота, я не очень разбираюсь в мундирах. Среди них находились двое в штатском; немного высунувшись, я разглядела высокую, крепко сбитую фигуру мистера Уэбба, а рядом с ним – какого-то коротышку. Последний прогуливался вдоль линии пушек, заложив руки за фалды сюртука, а пехотинцы – или кто бы то ни был – отдавали ему честь. Вероятно, я наблюдала самого губернатора, Джосайю Мартина.
Меня вдруг ужасно потянуло в сон: сказалось напряжение последнего месяца, да и воздух, горячий и душный, давил сверху огромной ладонью.
Я легла на кровать и провалилась в сон.
Посреди ночи меня разбудили и позвали к миссис Мартин: у той снова начался приступ несварения. В дверях мелькал полноватый коротышка с длинным носом, в колпаке и ночной сорочке; лицо у него было озабоченное. Коротышка одарил меня суровым взглядом, однако не сделал попытки вмешаться, а мне было не до него. К тому времени, как кризис миновал, губернатор – если это был он – благополучно исчез. Пациентка заснула, а я улеглась на коврик возле кровати, как собака, подложив под голову свернутую нижнюю юбку, и благодарно отключилась.
Когда я проснулась, было уже совсем светло, огонь в камине погас. Стоя у двери, миссис Мартин капризным тоном звала Дилман.
– Противная девчонка! – воскликнула она, поворачиваясь. – Наверное, подхватила лихорадку, как и остальные. Или сбежала.
Насколько я успела понять, некоторые слуги в доме слегли, а многие просто дезертировали, боясь заразиться.
– Вы точно уверены, что у меня нет малярии? – Миссис Мартин прищурилась на себя в зеркало, высунула язык и критически его осмотрела. – Какая-то я желтоватая…
На самом деле у нее был нежно-розовый цвет лица, чуть бледноватый от ночной тошноты.
– Держитесь подальше от рыбных пирогов в жаркую погоду, не ешьте ничего крупнее собственной головы за один присест, и все будет в порядке, – ответила я и, подавляя зевок, глянула в зеркало через ее плечо. Господи, бледная, под глазами темные круги, а волосы… ну, почти чистые, и на том спасибо.
– Мне нужно пустить кровь, – решила миссис Мартин. – Самое надежное лечение от полнокровия – доктор Сибелиус всегда так говорит. Пожалуй, три-четыре унции, а потом слабительное. Доктор Сибелиус считает, что слабительное в таких случаях исключительно помогает.
Она села в кресло, закатала рукав халата и томно выставила руку.
– В верхнем левом ящике ланцет и чашка, миссис Фрэзер, будьте любезны.
При мысли о кровопускании с утра пораньше меня затошнило. Что касается слабительного доктора Сибелиуса, им оказалась спиртовая настойка опия – не самый лучший выбор для беременной женщины.
Последовавшую ожесточенную дискуссию о преимуществах кровопускания (судя по живому блеску в глазах, ее куда больше возбуждала перспектива лечь под нож в руке убийцы) бесцеремонно прервал мистер Уэбб.
– Я вам помешал, мэм? Прошу прощения. – Он кратко поклонился губернаторше и повернулся ко мне: – Наденьте чепец и идите за мной.
Я молча повиновалась, оставив возмущенную миссис Мартин в целости и сохранности.
На этот раз мы спустились по широкой парадной лестнице, отполированной до блеска, и вошли в просторную комнату, уставленную книжными стеллажами. За столом, заваленным бумагами, перьями, сургучом и прочей атрибутикой бюрократа восемнадцатого века, сидел губернатор, на сей раз напудренный, в парике и элегантном костюме. Вид у него был раздраженный и негодующий, совсем как у жены.
– Что такое, Уэбб? – недовольно воскликнул он. – Мне нужен секретарь, а ты кого привел – повитуху?
– Она подделывала документы, – рубанул тот напрямик, чем остановил дальнейший поток возмущения.
Губернатор уставился на меня, слегка приоткрыв рот.
– А… – протянул он уже другим тоном. – Вот как…
– Меня лишь обвиняют в подделке, – вежливо вмешалась я. – Суда не было.
При звуках моей образованной речи брови губернатора взметнулись вверх.
– Вот как… – повторил он еще медленнее и с сомнением оглядел меня с головы до ног. – Где ты ее вообще нашел?
– В тюрьме, – Уэбб бросил на меня равнодушный взгляд, словно на предмет мебели вроде ночного горшка. – Когда я искал повитуху, мне рассказали, что эта женщина совершила буквально чудо с одной рабыней, тоже заключенной. А поскольку дело было срочное… – Он пожал плечами с легкой гримасой.