Рон направился к захудалому трактиру, торчавшему здесь испокон веков. Ставни его покосились, в углах шебуршали крысы, но отбою от посетителей у хозяев не было никогда: бедняки – люди непривередливые, для них сойдет и такая халупа. С чувством непередаваемого отвращения Рон поспешно свернул за угол и двинулся к черному ходу. Наткнулся на строительный забор и оторопел: неужели на этом жалком клочке земли собираются что-то возводить? Еще один дом? Амбар? Да этот город скоро превратится в настоящий муравейник!
Кусая губы, Рон встал возле черного хода, проверил, нет ли кого поблизости, и протянул руку к обвисшему карнизу. Пошарил пальцами в мокрой от дождя грязи, и…
Дыхание его пресеклось.
Записка.
Он вытащил бумагу, сжал в ладони и чересчур быстро, сгорая от нетерпения, зашагал по задворкам. Пробежал мимо матери, лупцующей сынка, заходящегося в крике, завернул за угол и уселся на крыльцо высокого и узкого жилого дома. Развернул послание. Кто-то не поскупился – купил самую лучшую, белую, писчую бумагу.
Мистер Верлад!
У меня есть для вас предложение, от которого вы, смею надеяться, не сможете отказаться. Жду вас в самое ближайшее время. И днем, и ночью. Не важно.
Далее следовала полнейшая абракадабра, которую Рон без труда расшифровал. А вот попадись это письмо «доброжелателю», который, в надежде на вознаграждение, отнес бы его в полицию, «алые» не поняли бы ни слова.
До указанной в адресе улицы было идти и идти. Не то чтобы очень далеко для такого гигантского города, как Дрезберг, но и не близко. Засунув записку в карман с амаринтом, Рон нашел подходящую водосточную трубу и взобрался на крышу.
Недавнюю ломоту во всем теле как рукой сняло – чудеса, да и только.
Не дворец, конечно, всего лишь небольшое офисное одноэтажное здание, умостившееся между каким-то массивным строением и роскошным многоквартирным домом. Рон приободрился. Обычно он не встречался с заказчиками при свете дня, а если и встречался, то всегда тщательно скрывал лицо.
Он вошел. Простенький, но чистый офис, старомодный и непритязательный. В углу буйно распускался какой-то цветок, а рядом с ним, за небольшой конторкой, сидела секретарь; ее очки в черной оправе мерцали на свету. Одета она была с иголочки. На губах поблескивала помада, щеки были нарумянены, волосы забраны в тугой высокий пучок. По всей видимости, платили ей тут изрядно.
Она подняла глаза и осмотрела Рона с ног до головы. Возможно, даже принюхалась, хотя ничем и не выдала своего неудовольствия.
– Сегодня приема нет. О, я так полагаю, вы обнаружили сообщение?
Рон кивнул.
Секретарь поднялась и поманила его к двери у себя за спиной.
– Вниз по лестнице, мистер Верлад. Сигарный дым укажет вам дорогу.
Распахнув дверь, Рон увидел темную узкую лесенку. Насчитав тринадцать ступенек, он спустился в подвал, откуда тянуло сыростью и плесенью. Похоже, заказчик снял этот офис только ради встречи с Роном.
Сигарный аромат, густой и плотный (не то что сизый дым от едких самокруток завсегдатаев таверн и баров), приятно щекотал ноздри и уверенно вел за собой. Рон крадучись последовал за ним, осторожно озираясь и не выпуская из рук амаринта. Один клиент уже разрушил его жизнь. Неизвестно, чего ждать от этого, – возможно, обратно придется пробиваться с боем.
Но деньги… Ему так нужны деньги.
В почти пустой комнате горели две лампы, стояли два невзыскательных на вид стула и стол, заваленный бухгалтерскими книгами и папками. В углу покоился огрызок яблока.
За столом восседал мужчина с огромным носом, широко расставленными глазами и зачесанными на макушку редкими каштановыми волосами. Одет он был просто, но со вкусом – в великолепно пошитый костюм с туго накрахмаленным воротничком-стойкой. От недоедания он явно не страдал, так как расплылся в талии и обрюзг. И ему, судя по глубоким, избороздившим лоб морщинам, перевалило за шестьдесят.
Выдохнув облачко дыма, мужчина оторвался от бумаг и посмотрел на Рона, совершенно не удивленный его внезапным появлением.
– А вы шустрый молодой человек, – прогудел он чуть хриплым баритоном.
– Мне было как раз по дороге, – соврал Рон, – отчего же не заглянуть.
Рон не откинул капюшон, не вытащил рук из карманов. Стискивая оберег и не облокачиваясь на притолоку двери, он стоял, высокий и грозный, натянувшись, как тетива.
– Присаживайтесь, Энгел, прошу вас… – мужчина указал Рону на стул. – У меня есть что вам предложить.
– Спасибо, я постою, мистер…
– Не важно…
Рон нахмурился.
– Но вам-то известно, как меня зовут.
Человек за столом засмеялся, скорее даже по-собачьи затявкал.
– Не хотите же вы меня уверить, что это ваше настоящее имя! Да такого имени вообще не существует! Покажите мне ту простосердечную мать, которая назовет своего сына «Ангелом Справедливости»!
Ничем не выдав своего раздражения, Рон лишь посильнее сжал кулаки. Расправил плечи.
– Я вас слушаю.
Мужчина немного отодвинул стул, пристроил локти на столе и сложил пальцы домиком.
– Работа простая и не пыльная. Доставка груза. Груз у вас уже есть.
Рон сжался. Золотые лопасти амаринта впились ему в ладонь.
– Имя груза – Сэндис Гвенвиг.
Изумление промелькнуло на лице Рона, но быстро исчезло. Сердце его тревожно забилось, кровь горячим ручьем побежала по венам. Дыхание участилось. Спину закололи мурашки.
– Мне знакомо это имя. Так зовут одну девушку-вассала.
– О, в таком случае, возможно, вам знакомо и имя ее владельца.
Рон сердито зыркнул на мужчину из-под насупленных бровей. «Кто он? Вроде бы не оккультник, но знает Сэндис. Кто его подкупил? Кайзен? Голт? Кто-то еще?»
– Я дам вам десять тысяч колов, если вы доставите ее завтра ночью по указанному адресу. – Мужчина достал из кармана свернутую трубочкой бумагу и подтолкнул к Рону.
Рон стиснул зубы. В ушах зашумела кровь. «Десять тысяч? Этого хватит, чтобы вызволить маму из „Гереха“? Наверняка…» Выходит, жизнь его матери – в руках сидящего напротив человека.
Он покосился на сверток бумаги. «Сэндис. Нет, немыслимо. Нельзя взвалить ее на плечи, словно подстреленного олененка, и бросить к ногам человека, от которого она сбежала. Человека, лишившего ее свободы. И еще этот Колосос… Если все, что сказала Сэндис, правда, ей придется туго…»
Нет, он не может ее предать.
Как она улыбалась сегодня утром… Как была рада его видеть… С каким восторгом предвкушала поиски своего двоюродного деда… Она была такой счастливой…
Нет, только не это. Он найдет другую работу. Ему обязательно что-нибудь подвернется.
Свинцовый шар в животе закрутился, выверчивая имя матери.
Рон отчаянно затряс головой, громко выкрикнул «Нет!» и развернулся, чтобы уйти.
– Это еще не все, Верлад.
Рон застыл. Смерил мужчину взглядом. Он запросто уложит старика на обе лопатки. Прибьет его с легкостью и вытрясет все, что он знает, и все, что стоит знать Рону.
Все о его связях с Кайзеном.
– Я предчувствовал, что вы заупрямитесь. И готов повысить ставки.
– Зачем вам это? – недобро сощурился Рон. – Вы ведь не оккультник.
– Это уж мое дело, – нахмурился заказчик. – Для человека вашего пошиба вы задаете слишком много вопросов.
– Нет, – процедил Рон.
В груди его все сжалось. Он шагнул к двери.
– Ваша мать в «Герехе», верно?
Рон взорвался.
– Не твое собачье дело! Не суйся, куда не просят, иначе я сверну…
– Вы давно у нее были? – спокойно осведомился мужчина. – Объявлена дата ее казни.
Рон прирос к месту. Слова доходили до его сознания медленно. Попыхивая сигарой, человек выдвинул ящик и театральным жестом достал сверху какую-то бумагу. Без сомнения, он специально положил ее на самый верх, чтобы усилить мелодраматический эффект. Развернул ее и прочел.
– Хм… Так… Четырнадцатое число. Получается, через три дня? Подозреваю, ее повесили бы без всяких проволочек, но эти блоки смертников, знаете ли, так переполнены, что ей придется подождать своей очереди, как и всем остальным.
– Ложь!
Рона бросило в пот. Руки его задрожали.
Мужчина развернул листок и подвинул к Рону, чтобы тот прочел сам. Имя его матери. Ее тюремный номер. Подпись Смотрителя. Четырнадцатое число, выведенное жирными, квадратными буквами.
«Три дня».
Они убьют ее. Свинцовый шар заполнил все его внутренности. Они вздернут его маму за смехотворную кражу. Кражу, которую совершил он.
«Три дня».
Рон отшатнулся от листка, точно обжегшись.
– Вы отдаете мне Сэндис – и вызволяете из тюрьмы свою мать. – Мужчина спрятал листок обратно в ящик.
Рон схватился за голову. Игры кончились. Пора действовать. Правая рука его скользнула в карман.
Амаринт.
Время пришло. Он продаст артефакт. Выхода нет… С другой стороны, если он продаст амаринт, оккультники никуда не денутся. Они будут гнаться за ним по пятам. За ним. За Сэндис. За его матерью. Вправе ли он обречь ее на прозябание в нищете и убожестве среди бандитов и злодеев? Недалеко от Кайзена, его прихвостней и вассалов, которые в любую минуту могут убить ее?
Но если он выдаст им Сэндис, все вернется на круги своя. Никаких погонь. Никакого страха.
Рон внутренне съежился: ослепительная улыбка Сэндис пронеслась у него перед глазами.
Мужчина постучал сигарой о край пепельницы.
– Пятнадцать тысяч и документы, разрешающие покинуть Колинград. Вам и вашей матери.
Рон забыл, как дышать.
«Документы. Разрешающие покинуть Колинград».
Вот так козырь в рукаве приберег для него заказчик! На черном рынке за эмиграционные бумаги запрашивали баснословную цену. Один комплект документов мог бы обеспечить Рону безбедное существование на всю оставшуюся жизнь, реши он его продать. Да, вылезти из этого болота, Колинграда, было чертовски трудно. Люди годами горбатились, лишь бы перебраться на ту сторону этих злосчастных гор.