Таня ХаффДым и зеркалаДымовая трилогия — 2
Посвящается Джудит и Дейву, которые открыли дверь, а потом ласково подтолкнули меня, чтобы я в нее вошла
Глава первая
Двое мужчин в смокингах не успели спуститься и до середины лестницы, когда старший из них остановился, поднял голову и раздул ноздри, будто принюхиваясь к чему-то.
— Мы не… одни.
— Что ж, тут не меньше двадцати других приглашенных, — беспечно заметил его спутник.
— Я не об этом. — Золотисто-рыжие волосы заблестели, когда мужчина постарше повернул голову сперва в одну сторону, потом в другую. — Здесь есть что-то… еще.
— Что-то еще? — переспросил второй, подозрительно рассматривая висящий неподалеку портрет пожилого джентльмена, одетого по моде конца XX века.
Вопреки ожиданиям, портрет вел себя смирно.
— Что-то… злое.
— Тебе не кажется, что ты слегка перебарщи…
Хрипловатый голос умолк на полуслове, когда молодой человек посмотрел вниз через перила, в широкий холл. Его пальцы крепче сжали полированное дерево, зеленые глаза широко распахнулись.
— Раймонд, по-моему, тебе стоит на это взглянуть.
Вампир очень медленно повернулся и зарычал, показывая длинные острые клыки.
— Снято! — Питер Хадсон, стоявший у передней двери, стащил наушники, которые повисли у него на шее, выглянул из-за ряда мониторов и посмотрел на звезд «Самой темной ночи». — Два замечания, джентльмены. Во-первых, Мэйсон, почему ты делаешь паузу перед последним словом каждого предложения?
Мэйсон Рид, он же Раймонд Дарк — вампир-детектив, самый сексуальный современный представитель кровососущих персонажей синдикатного телевидения, — сердито посмотрел на режиссера сверху вниз и ответил:
— Я пытался придать глубину банальному диалогу.
— Да? Милая попытка. К сожалению, это выглядело как плохое подражание Шатнеру.[1] Я никоим образом не критикую старину Кирка, но его манера речи — совсем не то, что нам нужно. — Не дав Мэйсону шанса возразить, Питер продолжал: — А ты, Ли! Что у тебя на плече? На правом! — добавил режиссер, когда Ли Николас, он же Джеймс Тейлор Грант, попытался взглянуть на оба своих плеча одновременно. — Вообще-то скорее выше локтя.
Белая полоска примерно с полдюйма в ширину и четыре в длину тянулась вниз и наискосок от плечевого шва смокинга Ли.
— Похоже на краску, — нахмурился Николас.
Мэйсон прикоснулся к полоске кончиком пальца, продемонстрировав компрометирующее белое пятно режиссеру, торчащему в дверях холла, и заметил:
— Это и есть краска. Он, должно быть, задел стену ванной комнаты на втором этаже.
Две основные сцены этой серии собирались снимать в огромной ванной комнате. Маляры потратили все утро, покрывая потолок и стены белой матовой краской.
— Этого не может быть, — запротестовал Ли. — Я вообще не заходил в ту ванную! Кроме того, краски не было, когда Бренда нас одевала.
— Она закончила с этим за пятнадцать минут до того, как Питер объявил о начале съемки, — напомнил Мэйсон. — У тебя была куча времени, чтобы смыться и отлить.
— Ну уж нет! — Ли проверил, убрали ли микрофонный «журавль», после чего понизил голос, чтобы его не подслушали: — Это ты смылся подымить своей канцерогенной палочкой, а я никуда не уходил.
— Да, ты так говоришь, но краска на рукаве свидетельствует против тебя.
— Я не был в той ванной комнате!
— Послушай, Ли, просто признай, что ты вляпался, и забудем об этом.
— Я не вляпывался!
— Ладно. Значит, это была подсознательная и, должен признаться, довольно жалкая попытка обратить на себя внимание.
— Даже не начинай!..
— Джентльмены! — Голос Питера вновь привлек внимание актеров к холлу. — Мне плевать, откуда взялась краска, но она видна в последних кадрах, когда Ли поворачивается. Я хотел бы, чтобы он продолжал это движение. Тони, бегом отнеси смокинг Бренде. Пусть она счистит краску, пока та не засохла. Эверетт, я был бы тебе благодарен, если бы ты убрал блеск со лба Мэйсона, прежде чем нам придется подправлять уровни освещения. Кто-нибудь, принесите мне кофе и две таблетки аспирина.
Тони Фостер застыл, не успев подняться по лестнице. Именно он был здесь единственным ассистентом режиссера. Кстати, только ему и удалось продержаться на этой должности так долго, пока в «Чи-Би продакшнс» шли съемки «Самой темной ночи». Поэтому-то парень и оказался тем самым «кем-нибудь», небрежно упомянутым Питером.
«Я принесу ему коф-ш-ш-е, — прорвался сквозь вездесущий статический шум в наушнике Тони голос Адама Паэлоуса, первого ассистента режиссера. — А ты отнеси смокинг в гардеробную».
Тони прижал палец к уху, пытаясь разобрать что-то сквозь помехи. С тех пор как съемочная группа перебралась сюда, на натуру, переносные рации начали барахлить. Невозможно было получить четкий сигнал, а батарейки садились в пять раз быстрее обычного.
«Мы все сбрендим в ожидании, пока высохнет краска».
Тони махнул рукой Адаму в знак того, что все понял, и взбежал по лестнице.
Утро выдалось очень скучным, даже с учетом того, что на телевидении спешка всегда чередуется с ожиданием.
«В скуке нет ни хрена плохого, — напомнил себе Фостер. — Особенно если ее отсутствие включает в себя появление ворот, ведущих в иные миры, злых волшебников и разумных теней, которые были не то чтобы смертоносными… Хотя нет, „смертоносные“ — подходящее словцо».
Все остальные сотрудники студии «Чи-Би продакшнс», за исключением самого Честера Бейна, не помнили событий, которые чуть было не превратили звуковой павильон в эпицентр вторжения существ из другого мира. Именно здесь появился злой волшебник и его тени-убийцы. Наверное, сейчас все спали с выключенным светом. С тех пор прошло уже два месяца, и Тони наконец смог погасить четыре лампы из пяти.
Когда он добрался до Ли, тот успел снять смокинг и хмуро смотрел на краску.
— Я не ходил в ванную наверху, — повторил актер, протягивая парню пиджак.
— Я верю.
Фостер остро сознавал, что ведет себя как идиот, улыбаясь законченному натуралу. Полнейшую гетеросексуальность Ли подтверждали даже снимки в бульварных газетах, сделанные телеобъективами. Тони аккуратно сложил смокинг, чтобы не размазать краску, и пошел вниз. Мысли в его голове быстро сменяли одна другую.
Сперва: «Пиджак еще теплый».
Потом: «Ты жалок».
Он прижался к перилам, чтобы дать дорогу художнику-гримеру Эверетту, тащившему свой косметический набор. Тони гадал, почему Мэйсон, который на двадцать лет моложе и на тридцать килограммов легче этого человека, не мог сам спуститься в холл.
«Да ладно, это же Мэйсон. И чем я только думаю, черт?»
Мэйсон Рид прекрасно знал обо всех преимуществах, дарованных ему положением звезды, и не собирался уступать ни одного из них, даже самого мелкого.
— Никогда не встречал актера, который потел бы так сильно, — пробормотал Эверетт проходившему мимо Фостеру. — Только не цитируй мои слова.
Парень знал, что Эверетта однажды неправильно процитировали, но суть этой истории оставалось для него загадкой. Скорее всего, так оно и будет, потому что даже с помощью щедрого угощения персиковым шнапсом ему не удалось вытащить из гримера эту историю. Зато Тони узнал об эпиляции задницы воском больше, чем хотел бы.
Фостер перебросил пиджак через вытянутые руки и держал его так, будто доставлял орган для трансплантации. Он пробежал через холл, потом миновал коридор, цветные стекла в котором были занавешены черной тканью, чтобы не пропускать дневной свет. Парень промчался по широкому крыльцу, запрыгал по каменным ступеням, потом пролетел по выложенной плитами дорожке через неухоженный сад и в конце концов добрался до узкой проезжей дороги.
«Время — деньги» — такой была одна из трех избитых истин телевизионной индустрии. Похоже, никто в точности не знал, какой была вторая, но Тони подозревал, что третья гласила: «Ассистента режиссера заменить легче легкого».
Трейлер, где находилась костюмерная, был припаркован сразу за автомобилем обслуживания. Тот, в свою очередь, притулился вплотную к рефрижератору.
Бренда пила кофе на ступеньках. Увидев Фостера, она сбросила с колен негодующего кота, встала и поинтересовалась:
— Что случилось?
— На рукаве Ли краска.
— Краска? — Она поспешила навстречу Тони, протянув к нему руки. — Как это случилось?
— Ли не знает.
Тони верил Николасу, поэтому не хотел повторять теорию Мэйсона. Парень протянул Бренде пиджак и последовал за ней в трейлер. Кот фыркнул то ли на Бренду, то ли на Фостера, то ли на них обоих и зашагал прочь.
— Ли был в ванной комнате на втором этаже?
— Нет.
Очевидно, эта теория уже получила широкое распространение.
— Странно. — Бренда сунула руку в рукав смокинга и стала рассматривать краску.
— Похоже, кто-то мазнул пальцем.
Наверху и в самом деле белел овал. Потом полоска постепенно бледнела и дюйма через четыре превращалась в серое пятнышко.
— Наверно, кто-то просто решил сделать ему гадость.
— Мэйсон? — задумчиво спросила Бренда, взяла баллончик с аэрозолем и наклонилась над рукавом.
Тони недоверчиво уставился ей в спину.
Мэйсон и пальцем не шевельнул бы для того, чтобы сделать Ли центром внимания. Ни за что на свете, тем более теперь, когда Николас стал наконец получать по электронной почте не меньше писем от фанатов, чем сам Мэйсон. Исполнитель главной роли всегда болезненно относился к тому, что считал угрозой для своего положения звезды «Самой темной ночи».
Конечно, Тони не собирался говорить этого вслух. Только не Бренде. Ассистентка костюмерши была из числа тех немногих людей в телебизнесе, которые знали изнанку дела, но продолжали западать на знаменитостей. У большинства сотрудников восклицание «Господи, это же сам!..» сходило на нет после пары гневных выходок актера, растягивающего их рабочий день на пятнадцать с лишним часов.