Мэйсон открыл рот и тут же закрыл, когда Питер ткнул в него пальцем.
— Отлично. — Он поднял второй палец. — И самое главное — никто никуда не ходит в одиночку. Ни Тони. Ни я. Никто. — Он огляделся, оценивая реакцию, и нахмурился. — А где Хартли?
Глава 9
— Слушайте, я только за всю эту культурную хрень, но мне казалось, вам хочется спасти друга.
— В театре Ламберта водятся привидения.
— В курсе. Забыли, что я медиум с выходом в Интернет? — Грэхем захлопнул дверцу и подождал на тротуаре, пока Генри не подойдет к нему. А потом зашагал к театру. — Немного разошлись полтергейсты — с этими уродами лучше не общаться — и несколько раз появлялась темная фигура в длинном плаще — теоретически Алистер МакКолл: актер, умерший во время спектакля «Генри V». Судя по отзывам, это не лучшая разыгранная им сцена смерти.
Несмотря на ситуацию, Генри улыбнулся.
— Сурово.
— Ну да, нас там не было, может, они правы. Значит, хотите, чтобы я попробовал поговорить с МакКоллом?
— Если это действительно МакКолл, он жил примерно в одно время с Крейтоном Каулфилдом, и, скорее всего, они вращались в одних и тех же светских кругах. Каулфилд был нуворишем, а МакКолл — местной знаменитостью.
— Ладно, если это МакКолл, то все нормально. А если нет?
— Тогда вызнайте все, что можно.
— Мертвые обычно не любят толпы. — Грэхем кивком указал на людей, толпящихся почти под куполом. — И не похоже, что все они собираются уходить.
— Не собираются. Сегодня поздний спектакль.
— Да, и…
— И вам придется сконцентрироваться получше, чтобы ничто вас не смогло отвлечь. — Генри ухватил смотрителя за локоть — придерживая и выражая угрозу одновременно.
Грэхем бросил взгляд на его пальцы, бледными полосками выделяющихся на темно-зеленой ткани, и пожал плечами.
— Ладно. И что? Просто возьмем и зайдем?
— Да.
— Потому что у вас есть билеты?
— Не совсем.
Они проскользнули мимо двух молодых женщин, смотрящих на часы и обсуждающих самые невероятные способы мести, протолкнулись мимо группы парней помоложе — судя по их важному виду, студентов-первокурсников, — и обошли курильщиков, накачивающихся никотином перед тем, как зайти внутрь. Одежда всех трех групп представляла собой такую эклектическую смесь, что ни Генри со своими шелковой рубашкой и джинсами, ни Грэхем в рабочем комбинезоне не выделялись из толпы.
Вход преградили мускулы, татуировки и планшетка.
Генри одарил ее улыбкой — очаровательной, и не более.
— Генри Фицрой. Тони Фостер.
Очарование не пробивало. Она проверила список. Провела две черты.
— Проходите и садитесь, если хотите. Начало задерживается — вторая камера застряла в чертовой пробке.
— Не знаете насколько?
— Если я б знала, я б тут уже нахрен танцевала от радости, — огрызнулась она. — Садитесь, не садитесь, мне без разницы.
Театр был построен до начала двадцатого века, когда Ванкувер начал богатеть за счет шахт, продажи леса и обдирания неосторожных охотников за сокровищами, направляющихся на север — в бассейне реки Юкон началась золотая лихорадка. Группа самых выдающихся и богатых граждан молодого городка, задетая федеральным исследованием, которое доказало, что Ванкувер возглавлял Доминион на пути к непробудному пьянству, поклялись вплотную заняться культурами. И, обеспечив проект финансово, они потратили всего пять месяцев на то, чтобы в новом театре прошло первое представление.
Через сотни лет похожая группа избавилась от экранов, кинопроекторов и навесных потолков, чтобы театр обрел прежнее величие. Восстановленный Ламберт даже получил лицензию на продажу алкоголя, чтобы разносить местные вина по фойе во время антракта.
Генри ценил иронию.
— Господи. — Грэхем запрокинул голову и уставился на позолоченных граций и ангелочков, украшающих потолок. — Это уже перебор, а?
— Ну, если уж тратишь государственные деньги, почему бы не потратить их на барокко?
— Что?
— Неважно. — Лампы, освещающие лестницу, которая шла к балконам, были погашены. Поэтому логично было предположить, что балкон использовать не планировалось, и они могли найти там необходимое уединение. Генри потащил Грэхема через фойе. — Пойдем.
— Но туда же нельзя.
— Просто надо, чтобы нас не поймали.
Грэхема это не особо успокоило. Нахмурившись, он посмотрел на первую ступеньку.
— Свет не горит.
— Вы разговариваете с мертвыми, но боитесь темноты.
— Да не в этом… Ладно, неважно. — Он нервно обернулся, высвободил руку и рванул на второй этаж. Приглушенный ковром топот его ботинок потонул в музыке с нового диска «Радиограммы», доносящегося из звуковой системы.
Генри встретил его уже на верху лестницы.
— Ну конечно… обогнали… старика… — Он, тяжело дыша, привалился к стене, оклеенной велюровыми обоями.
— Вам надо больше тренироваться.
— А вам… не лезть… в чужие дела. — Выпрямившись, Грэхем направился к главному балкону. — Если мы… будем это делать… я хочу… сесть.
На балконе было пусто, но Генри обратил внимания на провода, идущие к пустому месту — где должна находиться опаздывающая камера номер два.
Внизу примерно полдюжины человек из команды носились, улаживая последние проблемы. На сцене пара незнакомых Генри актеров — хотя Тони и уверял его, что в эти дни они очень популярны — проверяли расстановку. Места были заполнены примерно на три четверти. Публика еще не начала волноваться, но уже шумела.
Шум был им на руку. Шум поможет им скрыть разговор Грэхема Бруммеля и призрака.
— Ну?
Сидение, обитое красным бархатом — как в начале двадцатого века, скрипнуло под весом опустившегося в него смотрителя.
— Ну что?
— Он здесь?
— Конечно. Но это неправильный вопрос. Вопрос в том, захочет ли он говорить. Вернее… — Грэхем задумчиво провел рукой по залысине, — вопрос в том, скажет ли он что-нибудь, что я смогу понять. Мертвые обычно не особенно разговорчивы. Правда теперь их не заткнуть, но со Стивеном и Кассандрой мне пришлось работать пару недель, чтобы что-нибудь из них вытянуть. А у нас с ними кровная связь.
— А здесь есть я.
— Да, за это и за тридцать два бакса мне продадут упаковку пива. — Он вздохнул. — Пива хочу.
— Вы его уже достаточно выпили. Зовите. Или концентрируйтесь. Делайте, что должны.
— Вы же ни хрена об этом не знаете… — Обернувшись, он посмотрел на Генри и замер. — Да. Значит, я просто… ээ…
Хотя ему не очень этого хотелось, Генри заставил себя успокоиться. Отозвал Охотника. Смерть этого раздражающего человечишки не поможет освободить Тони и остальных. Надо сконцентрироваться на жалости. Ухватившись за спинку кресла Грэхема, он стал ждать.
— И все же, мне бы хотелось знать, почему я?
— Вы притягиваетесь, потому что похожи. Слушай, про тебя чертова уйма легенд. Ну, не прям про тебя, но про твой вид. И оно все окружает тебя… — Тони развел руками, — как сверхъестественный туман. Наверняка это и привлекает призрака. Тянет к тебе.
Теория Тони, сформулированная между посещениями последнего призрака, с которым пришлось столкнуться Генри, звучала довольно логично.
За исключением того, что обычно притягиваются противоположности.
Это не помогало.
Ткань под пальцами Генри начала рваться, и он тихо раздраженно рыкнул.
Температура на балконе резко упала.
— Он здесь, — довольно возвестил Грэхем.
— Я догадался.
На месте, где должна была быть вторая камера, начала материализовываться высокая фигура. Тьма на балконе мешала как следует рассмотреть ее очертания, темнота сливалась с темнотой. Казалось, что бледное хмурое лицо и высокий воротник, модный в начале века, витали в воздухе сами по себя.
— Он жалуется насчет театра. Вроде не насчет самого здания, а насчет… — Грэхем махнул рукой в сторону сцены, — вот этого всего.
— А почему я его не слышу?
— Потому что среднестатический человек не может это услышать, — ухмыльнулся Грэхем. — А вы с вашими габаритами и на мелкостатистического не потянете. Что?
Призрак нахмурился.
— Кажется, он считает, что я смелый, потому что так разговариваю с тем, кто ходит во тьмы. Господи, а кто не ходит? Свет-то выключен.
Алистер МакКолл, выходивший пять раз на поклон за роль Фауста, и Генри Фицрой, некогда герцог Ричмондский и Сомерсетский, обменялись одинаковыми взглядами.
— Да, да, Ходящий в ночи. Что за… — Побледневший Грэхем медленно повернулся и посмотрел на Генри. — О боже, о боже, я с первого взгляда понял, что вы странный, но чтоб вампир?
Генри улыбнулся, даже не стараясь казаться обаятельным.
— Спрашивайте насчет Крейтона Каулфилда. У нас нет времени.
— Хартли пропал? — Глаза Бренды болезненно расширились, и она обеими руками сжала руку Ли. — Дом! Это все дом! — взвизгнула она. Ли накрыл ее ладони своей — не для того, чтобы успокоить, а что постараться заставить ее ослабить хватку. Тони стоял достаточно близко, чтобы это заметить. — Он его съел!
— Не съел! — рявкнула Эми, а потом нахмурилась и повернулась к Тони. — Или съел?
Тот пожал плечами и взглянул на Стивена и Кэсси, которые наконец к ним вернулись. Кэсси все еще вздрагивала — и хотя это казалось логично, учитывая плач Карла, которому аккомпанировала танцевальная музыка, но она была мертва. И Тони искренне считал, что дергаться уже не из-за чего.
— Дом никого не ест, он использует энергию, высвобождаемую во время смерти, — сообщила ему Кэсси, разглаживая юбку, забрызганную кровью, и глядя на Бренду как на идиотку.
Тони повторил слова Кэсси, стараясь не имитировать ее взгляд.
— И, поскольку никто не умер, — добавил он, — Хартли тоже жив. С самого начала сначала шло убийство, а потом самоубийство.
— Наверно, пошел искать чего-нибудь выпить, — вздохнул Питер.
Кейт скрестила руки и переминулась с ноги на ногу:
— Или пошел искать кого-нибудь, кого можно убить!