Отец становится у матери за спиной, кладет руки ей на плечи. Что-то сжимается внутри от того, что, несмотря на гору проблем, они вместе сквозь годы. Мама протягивает огромный сверток в подарочной бумаге.
— Не нужно было.
— Не обижай маму! — сердито, но со смехом в уставших глазах говорит отец.
Я открываю подарок, а там боевка новая и дорогая — знаю, сколько такая стоит.
— Ты только в чистой же смотри не умудрись в караул заступить, — учит уму-разуму, как первоклашку. Есть примета плохая, в новой одежде и обуви нужно хотя бы на тренировку выйти.
— Так точно, товарищ полковник.
Паулина смеется в голос.
— Ну, за это нужно выпить!
— Где моя стопка? — требует отец, а мама тут же причитает, что только одну. Я люблю нашу семью, хотя бывает непросто.
Разливаю наливку, поддакиваю очередным байкам Лины, которые так любит мама. А в самый разгар тоста у меня вдруг звонит телефон.
— Извините, — отключаю звук и убираю в карман, намереваясь продолжить слушать, какой я классный друг, но тот звонит снова. — Может, по работе, минуту.
Поднимаю, не узнав номер на экране.
— Добрый день, — здороваются официальным тоном на другом конце. — Извините за беспокойство, но вы знакомы с Юной Матвеевой?
Чего?
— Да.
— Простите за звонок, но я не знаю, что делать. Ваш контакт единственный сохраненный в ее телефоне. — Где-то начинает плакать ребенок, и я сильно напрягаюсь. — Меня зовут Ильда Вознесенская, Юна у нас работала. Лиза, прекрати!
Это и правда Лиса, мне не показалось.
— Юну забрала скорая, а ее дочь осталась с нами. Не могли бы вы приехать? Мы не можем долго задерживаться дома.
— Говорите адрес.
Не знаю, что написано на моем лице, но родители понимают без слов. Мама хватается за сердце, но уже собирает паек в дорогу, отец только кивает да желает доброго пути.
Стопку я так и не опрокидываю, лишь даю Паулине знак, чтобы шла за мной. Быстро.
Глава 11
Юна
Канги — Найти тебя
Charlotte OC — Blackout
Страшно очнуться в незнакомом месте. Особенно страшно проснуться в неотложке. Под капельницей. Без Лисы.
Веки все еще пудовые, контуры размыты, звуки приглушенные. Я пытаюсь встать, но меня укладывают обратно, просят не делать резких движений, говорят что-то про истощение организма и обморок. Дергаюсь, когда что-то больно стискивает руку. Давление меряют. Предлагают пройти в приемное отделение, где мне окажут медицинскую помощь в порядке очереди и определят необходимость госпитализации.
— Где моя дочь? Я никуда не пойду.
Сажусь, мушки снова летают перед глазами. Вспоминаю, что ела в последние дни: батончики, крекеры, кажется, суп во время обеда в баре. Или это было на прошлой неделе?
— Где моя дочь? — настойчиво повторяю вопрос и ощущаю резкую боль в горле. Видимо, прогулки под дождем не прошли бесследно.
Фельдшер снимает манжету тонометра и устало вздыхает, заполняя бумаги.
— Осталась по адресу, где мы вас забрали. Я рекомендую вам…
— Где мой телефон? Черт возьми, сколько я была без сознания?
Не получив внятных ответов, я выдергиваю капельницу, хватаю ветровку с кушетки и, зажав руку, выскакиваю из машины скорой помощи. Их здесь целая колонна на въезде в центральную городскую больницу. Вокруг все как в тумане. Темно и холодно, но это не останавливает. Зарывшись носом в воротник, бреду на выход. Моего желания вернуться к Лисе хватит, чтобы выжить.
Оказавшись на перекрестке, дважды врезаюсь в прохожих. Или это они в меня. Торможу у столба, опираюсь на него, жмурюсь от ярких вспышек и громких звуков. Нащупываю в кармане телефон, которые вибрирует, и, взглянув на экран, ловлю глюк. «Федор Дым», — светится надпись на входящем вызове. Это я его так записала, не знаю почему. Будто в бреду нажимаю зеленую трубку и не успеваю сказать даже «алло».
— Стой, где стоишь. Я сейчас подойду, пытаюсь припарковаться.
— Я…
— Ни шагу.
Кажется, и минуты не проходит, когда слышу знакомый голос — над ухом ругаются громко и некультурно.
— Идти сможешь?
Он сбрасывает куртку и надевает на меня сверху. Под ее весом тело придавливает к полу, но я держусь.
— Да, мне уже лучше. Конечно смогу. — До сих пор с трудом верится, что он настоящий. — Где Лиса?
— С Паулиной в машине.
Дым уводит меня от больницы в сторону дороги, крепко прижимая к себе за плечи.
— Как ты здесь оказался? Как снова оказался рядом?
— Нужно было записать в телефоне кого-то кроме меня, чтобы не встречаться так скоро.
— Телефон новый, это сестра одолжила, — бессмысленно оправдываюсь я, он не слушает.
— Сбежала, чтобы искал тебя? — шепчет тихо, а я сразу подбираюсь вся, но Дым снова колит правдой: — Это как надо было пахать, чтобы свалиться в обморок.
Я не отвечаю, потому что ответ его не устроит.
В машине, которая стоит прямо под знаком «Парковка запрещена», оказывается самое настоящее сонное царство. Блондинка с Лисой спят почти в обнимку на заднем сидении.
— Лина так трудилась усыпить мелкую песнями, что сама отключилась после дежурства.
Я выдавливаю улыбку, усевшись вперед, любуюсь мирно сопящей Лисой, и мне сразу становится лучше. Правда лучше, я не вру. Лиса — мой эликсир. Расслабляются мышцы, накатывает слабость, но при всем в сознании появляется ясность, которой не было. Дым трогает мой лоб теплыми пальцами.
— Что врачи сказали?
— Что я здорова, — вру и не краснею, но он смотрит так серьезно. Кажется, в его взгляде замешана сыворотка правды, иначе как объяснить, что я снова говорю? — Переутомилась, наверное. Может, простыла немного, горло болит, но все хорошо. Мне поставили капельницу и отпустили.
Лишь сейчас замечаю, что Дым сидит рядом в одной футболке, а мышцы на руках перекатываются каждый раз, когда сжимает руль.
— Врешь же.
— Жарко, — говорю, возвращая одежду хозяину, перевожу тему. — Будешь в таком виде щеголять по улице, тоже заболеешь, — наконец улыбаюсь я, но не он.
— По дороге заедем за лекарствами.
И это последняя фраза, которую я слышу, потому что в тепле и безопасности засыпаю вместе с остальными. Не иначе как в его машине рассыпана сонная пыль.
— Давай, большой мальчик, позаботься о своих девчонках! — возвращаюсь на землю под задорный голос Павлины, как уже навеки вечные прозвала ее в мыслях. — Еще раз с днем рождения, Федь!
Едва открыв глаза, тут же захлопываю и притворяюсь, что сплю. Черт! Голова тяжелая и мутная, но смысл фразы угадывается легко. По щелчку активизируется совесть и начинает мигом грызть изнутри.
Я испортила человеку праздник. Судя по тому, что Дым приехал с блондинкой, кем бы она ему ни была, он, скорее всего, отмечал. Или собирался, если за рулем. А я…
Вздрагиваю, когда открывается дверь, жмурюсь. Если он и заметил, то не дает знать. Лишь спустя шестнадцать отсчитанных мною минут позволяет себе меня коснуться. Обжечь горячей рукой щеку, заправить упавшую на лицо прядь за ухо. Я от испуга чуть распахиваю губы, делаю вдох, чем выдаю себя с головой.
— Приехали, — говорит, и я снова удивляюсь, как мягко иногда звучит его по-мужски твердый голос.
Дымов просит взять небольшой пакет в руки, а сам забирает с заднего сидения спящую Лису. У него так просто выходит, я даже засматриваюсь. Лицо вспыхивает разом. Мне определенно лучше, если думаю о Феде, как о мужчине, в такой неуместный момент. Хотя какой может быть уместным?
— Возьми в кармане ключи.
— Что?
— В джинсах, в левом кармане ключи, — объясняет, будто слабоумной, а я просто не представляю, как взять и залезть к нему в штаны! В прямом смысле слова. — Юна.
Чтобы не позориться и дальше, выполняю просьбу так быстро, будто от этого зависит моя жизнь. Закрываю машину, как показывает, открываю дверь в подъезд, потом в квартиру по четким инструкциям. А когда переступаю порог, осознаю, что второй раз ночевать в его квартире — это уже закономерность, которой нужно было избежать.
— Помоги мне, — шепчет Дым так забавно тихо, явно боится пошевелиться, потому что Лиса начинает ворочаться на руках. — Ну что застыла? Плед.
Любовалась! Не заметила, что плед, в который укутана Лиса, прищемило дверью. Высвобождаю одеяло, разуваюсь, хоть Дымов и прет в обуви наверх, но это его дом, ему здесь все можно. Обгоняю, распахиваю дверь в спальню, помогаю уложить малышку.
— Тебе бы отдохнуть, выглядишь устало, — говорит, когда поправляю подушку и покрывало, а внутри неприятно скребет. И без него знаю, что не с подиума сошла, видела отражение в зеркале, которое висит на входе. — Можешь лечь здесь или на диване внизу, если не хочешь заразить дочку.
— Я останусь. — Не могу представить, что лишусь единственной спасительной преграды, отделяющей меня от вселенной Дыма. Я про дверь. — Уверена, что просто заработалась и сильно устала. А если это все-таки ангина… ну, у меня раньше часто бывала. Она же не передается воздушно-капельным путем. Просто нельзя есть с одной ложки и целоваться.
Да, сначала говорю, потом думаю. Хорошо, что я бледная как смерть, хоть краснеть не буду перед ним снова.
— А Лиса, — судорожно продолжаю, чтобы забыл мой бред, — она испугается, если не найдет меня. В незнакомой обстановке.
— Как скажешь, — он легко соглашается и отходит к двери. — Внизу таблетки есть. Жаропонижающие взял и от горла. Ну, что посоветовали в аптеке. Оставлю на столе, вдруг что-то понадобится.
— Спасибо. Пока воспользуюсь твоим советом и посплю, — отвечаю, пожалуй, слишком бодро и сразу после фразы сдуваюсь.
— Сладких снов, Юна, — не отрывая глаз, желает мне. Я в ответ очень хочу поздравить его с днем рождения, но кусаю язык.
А как только Дым скрывается за дверью, забираюсь под одеяло и выключаю ночник. Почему-то уверена, что дрожу не из-за температуры. С этими мыслями и уплываю в царство снов, где крепко обнимаю облака. И приснится же.
Глаза открываю в один момент, в комнате душно. Я откидываю одеяло, потому что спина взмокла. Проверяю часы — за полночь, проверяю Лису — та по-прежнему спит. Редкое везение, но уже предвкушаю, как завтра встанет с петухами и будет выдавать кульбиты на кровати.