Юми выдернула шпильку из пучка на макушке. Волосы кольцом упали на ее спину. Она пробежалась глазами по записке, которую все еще держала в руках. Нарисованный скворец уставился на нее в ответ. Много лет назад Юми выбрала его в качестве своего символа. Простая птичка, сама по себе не вызывающая страха, ибо была маленькой и довольно надоедливой.
Но что насчет стаи скворцов?
Она могла истребить все на своем пути. Уничтожить все посевы. Осадить крепость всего за один день, если птицы будут работать сообща.
С помощью шпильки Юми приколола лист васи к стволу ивы. Отступила с удовлетворением. Возможно, Цунэоки считал, что она недостаточно сильна, чтобы сражаться бок о бок с мужчинами Черного клана.
Но очень скоро он увидит, насколько ошибался.
С намеком на улыбку Юми вскочила в седло и помчалась обратно между деревьями, не обращая внимания на то, что ветки грозились сбить ее с лошади, когда она проносилась мимо.
Цунэоки отругал бы ее, узнай он ее план целиком. Бушевал, кричал и читал нотации. Но Юми не всегда все рассказывала брату. А только сегодня она узнала, что новоявленный Император Ва будет в определенном месте в определенное время на следующей неделе.
И Асано Юми тоже намеревалась там оказаться.
Труппа для маскировки
Перешептывания следовали за ней, куда бы она ни пошла. Марико двинулась через толпу к своему месту, высоко держа голову. Демонстрируя бесстрашие, которого не было в ее сердце.
Сегодня она приехала в театральный район столицы с определенной целью.
Удерживая свой взгляд на дорожке под ногами – и ни на чем другом, – Марико заняла свое место на шелковой подушке в темном углу, вдали от простолюдинов, толкавшихся, чтобы получше разглядеть невесту принца Райдэна. Они переговаривались, прикрывая рты ладонями, обмахиваясь расписными веерами. Гадая. Перешептываясь.
Шепотки стихли с первой вспышкой пламени. Когда стук обтянутой шерстью бамбуковой палочки о барабан пронесся по залу, с низких скамей донеслись аплодисменты. Звук и огонь олицетворяли собой гром и молнию в начале представления. Спектакля, рассказывающего, как их великолепный прежний император выкорчевал предателей из своего окружения и наказал за двуличие.
Зрители приветствовали криками первого члена театральной труппы, когда тот в маске вышел на сцену, обезьяний мех вокруг его головы подрагивал от каждого его преувеличенно широкого шага. Он завопил, как шут, его речь была песней-прославлением его простейших достижений, таких как умение подтереть себе зад и то, что он не заколол слугу за то, что тот заварил не тот чай. Этот шут-актер должен был изображать Такэду Сингэна, который – если представление считать правдой – был не более чем напыщенным болваном, провалившим свой план по свержению великого Минамото Масару.
Пока смех толпы переливался в пылающем небе, к первому актеру подошел второй не менее нелепый мужчина в ухмыляющейся маске, изображающий Асано Наганори. За ним по пятам следовала стайка молодых женщин полуобморочного вида: они морщили губы и заламывали руки, пока он засыпал публику рассказами о своих многочисленных сексуальных похождениях, не забыв поделиться открытием, что большая грудь лучше всего. На самом деле, все, что угодно, чем больше, тем лучше.
Дурак и его стая гудящих гусей.
Отцы Оками и Цунэоки представлялись самодовольными мужланами, чтобы развлечь народ и стереть любые следы их великих деяний. Марико смотрела, показывала пальцем и смеялась вместе со всеми. Она хихикала в свой лакированный веер, пока присутствующие не потеряли к ней интерес, ведь, несомненно, зрелище на сцене было гораздо более захватывающим.
Она выбрала именно это представление по многим причинам. Никто не стал бы задавать вопросов о ее просьбе посмотреть его, поскольку не было ничего странного в ее желании увидеть спектакль, восхваляющий достижения семьи ее будущего мужа. После смерти Минамото Масару вполне естественно появление множества представлений, рассказывающих о его героизме. Его мудрости. Его находчивости, даже перед лицом таких безрассудных предателей.
Но эта конкретная пьеса?
Она шла долго. Гораздо дольше, чем обычные спектакли. Она будет удерживать внимание зрителей еще долго после полуночи.
По мере того как разворачивался сюжет, а восторженная публика все больше погружалась в историю о предательстве, рассказываемую им, Марико скользила все дальше в темноту по краям открытого павильона. Она тихо поднялась, затем задержалась на краю, осторожно растворяясь в самой темной тени вдоль стен из экранов-сёдзи[16]. Двигаясь, она в то же время сняла со своих волос позвякивающие украшения. Вытащила из рукава кимоно тонкий сверток темного шелка. Затем, когда под звуки откровенной ненависти на сцене было разоблачено лицемерие Такэды Сингэна и Асано Наганори, Марико позволила крикам, свисту и грохоту барабанов скрыть свой уход.
Ее сердце бешено колотилось, когда она обернула плечи шелком цвета ночи. Серебряные вспышки и громоподобный рев представления достигли своего апогея, и Марико протиснулась в щель между двумя сёдзи, направляясь к узкому переулку неподалеку.
– Моя госпожа? – раздался голос справа от нее.
Марико резко остановилась, по ее коже прокатилась волна паники.
«Иса».
С трудом изобразив улыбку на лице, Марико обернулась, встречаясь с растерянным взглядом молодой служанки. Иса заметила очевидную попытку Марико скрыть свою внешность, пусть и довольно неумелую.
Девушке даже не нужно было задавать никаких вопросов.
Плечи Марико поникли. Иса расскажет тому, кому докладывала, о том, что невеста принца Райдэна пыталась сбежать в Инако, никого не предупредив. Гвардейцы, стоящие у входа в театральный павильон, сопроводят ее обратно в замок Хэйан, где ей придется столкнуться лицом к лицу со своим женихом.
И объясниться с императором.
– Пожалуйста, – мягко произнесла Марико. Она сделала шаг, потом остановилась, не зная, что сказать или сделать. Стоит ли ей вообще что-то говорить.
Грудь Исы вздымалась и опускалась. На ее лице была озадаченность, а лоб сморщился в тревоге.
– Зачем? – прошептала она.
Марико покачала головой.
– Пожалуйста, Иса-тян, – снова умоляюще сказала она. – Я вернусь до того, как представление закончится. Никто не узнает.
Взгляд Исы метнулся к лицу Марико. Затем за ее плечо. Потом ко входу, где их возвращения ждала императорская гвардия. Она сделала еще один глубокий вдох. Марико словно могла наблюдать, как борются друг с другом сердце и разум Исы. Она должна быть верна их императору. Как должна была и Марико.
Тому самому императору, который закрывал глаза на чуму, свирепствовавшую в родной провинции Исы.
Марико смотрела, как служанка делает свой выбор.
Морщины на лбу Исы разгладились. Не говоря ни слова, она низко поклонилась и вернулась к представлению.
Марико даже не остановилась на раздумья. Она выбежала в переулок, туго стягивая шелк вокруг своих плеч. Быстрее, чем ей бы потребовалось, чтобы шевельнуть пальцами, она нырнула под навес дзинрикиси и понеслась по извилистым улочкам позади театрального района.
Благодарность текла по ее венам. Иса подарила ей этот шанс. И Марико не собиралась тратить его на этот спектакль лжи и бахвальства. Ее свадьба наступит через несколько коротких дней. Согласие на нее подарило ей эту единственную ночь, когда она могла прокрасться по Инако без толпы свиты на хвосте.
Марико должна двигаться быстро.
Ни секунды не колеблясь, она сообщила хозяину дзинрикиси, куда ехать.
В тот момент, когда Юми увидела Марико, ее первой реакцией было отчитать девушку за то, что та заявилась в ее окия без предупреждения. Дочь Хаттори Кано, вероятно, ничего не знала о том, чем занимался ее брат в последнее время, а Дракон Кая, скорее всего, прибудет в чайный павильон по соседству в любой момент.
Если он увидит ее…
В то же время Юми поняла, что Марико пришла одна. Невозможный подвиг для любой придворной дамы. Подозрение захлестнуло ее разум, она отпихнула девушку в затененную нишу, а затем протолкнула ее через ряд раздвижных дверей в отдельную уединенную комнату в тени березы.
– Какая бы причина ни привела тебя в Ханами, искренне надеюсь, что она будет достойной, – приглушенным голосом произнесла Юми.
К ее чести, Хаттори Марико не тратила время на пустую болтовню.
– Ты получала известия от своего брата?
Юми поджала губы, глядя на девушку младше ее. Часть ее не могла игнорировать раздражение, которое она чувствовала всякий раз, когда думала о Марико. В конце концов, это была та, кого ее брат принял в Черный клан. Девушка, покорившая сердце Оками. Последние несколько дней Юми успокаивала свое уязвленное самолюбие мыслью, что только по этой причине Цунэоки принял Марико в ряды их братства. Ради Оками. Но никакая часть Юми не хотела верить, что Марико заслуживала восхищения ее брата, не говоря уже о Волке Хонсё.
В детстве Юми обожала сына Такэды Сингэна. Даже зашла так далеко, что, несмотря на его громкие протесты, настаивала, что однажды они поженятся. Взросление и обстоятельства заставили ее отречься от этой клятвы. Теперь она считала Оками больше братом, чем собственную плоть и кровь, но это не мешало ей задаваться вопросом, чем обладала эта бродяжка с серьезными глазами, чего не было у нее.
– Хотелось бы мне, чтобы вы были более осторожны, госпожа Марико, – сказала Юми, продолжая прижимать девушку спиной к стене, удерживая ее. – Этот город живет на сплетнях, а подобная новость – что невесту принца Райдэна видели в Ханами – сгубила бы большинство девушек.
Раздраженный вздох сорвался с губ Марико.
– У меня нет времени на осторожность или глупые условности. Пожалуйста, ответь на мой вопрос. Почему Цунэоки не пытался связаться со мной? Есть ли у него какой-то план по спасению Оками?
– Говори тише. – Юми бросила на нее осуждающий острый взгляд. – Я не знаю, есть ли у него план по спасению Оками. Возникли некоторые… обстоятельства на восточных окраинах империи, и они воспрепятствовали передаче и получению информации.