Ее грудь начала расслабляться.
Затем слабый запах саке ударил ей в ноздри.
Хрусть.
Она бросилась из кустов к церемониальным воротам на берегу ручья. Словно хлыст во тьме, Марико промчалась в самую глубокую тень, которую только могла найти. Сзади она услышала, как кто-то – мужчина – охнул и споткнулся, падая на мягкую землю.
Раздался крик, за которым последовали другие. Вокруг Марико вспыхнули фонари. Без лишних мыслей она соскользнула по берегу небольшого ручья и спряталась в углублении под небольшим арочным мостом.
Она замерла там в ожидании, неудержимо дрожа, пока стражники не схватили мужчину, преследующего ее. Пока их крики не растворились в приглушенном разговоре. Слова, которые она не могла разобрать из-за журчания воды.
Широко раскрыв глаза и сжав пальцы в кулаки, Марико ждала почти час, пока небо на востоке не начало светлеть по краям. Затем она выползла из своего укрытия и добралась до своих покоев, где ее стошнило в пустой ночной горшок.
Податливый ум
У жизни было множество слоев. Особенно у жизни, подобной ее.
Слова про то, что все не то, чем кажется, были банальщиной. Но это фундаментальное понимание стало неотъемлемой частью жизни. Время научило Канако, что даже самая глупая мысль, самое незначительное откровение часто имеют более глубокий смысл.
Тот, который можно было бы использовать в своих интересах, если представится возможность.
Она научилась этому еще в детстве. Для бедной деревни было редкостью воспитывать девочку, в чьих венах текли нити магии. Старейшины говорили, что это случается раз в поколение. Обычно подобная магия проявляется только среди знати – у тех, чьи родословные остались незапятнанными. Поначалу магия Канако была не особо сильной. Настолько незначительной, что ее родители даже не подумали послать ее в столицу учиться у настоящего иллюзиониста. Все началось со способности разговаривать с животными и узнавать их мысли.
Когда Канако подросла, туманным весенним утром она последовала за желтоглазой лисой в лес. Под деревом с почерневшими ветвями лиса открыла ей, что это демон леса. Она сказала ей, что служение этому демону сделает ее магию сильнее. Позволит Канако сделать не одну маленькую вещь, а множество вещей крупнее и могущественнее. Возможно, что-то достаточно большое, чтобы привлечь внимание власть имущих. Обладая такой магией, она, возможно, сможет проложить себе дорогу в школу в Инако.
Неважно, что у магии была цена. Эта великая магия имела еще большую цену.
То, что Канако потеряла из-за демонической лисы, дало ей возможность приобрести гораздо большее. Это была небольшая цена – знать, что любую боль, которую она потерпит, она примет ради определенной цели. Какие бы секреты она ни хранила, она всегда помнила об этом. Ведь, в конце концов, ее магия имела конечную природу. Чем больше Канако ее использовала, тем слабее становилась.
Это была мантра, которой она жила: чем сильнее магия, тем выше цена.
Недавно она обнаружила, что теряет время. Ее разум становился пустым на несколько вдохов. К счастью, окружающие не замечали этого. Они также не заметили, насколько больше ей потребовалось времени, чтобы залечить свои раны. Рана, нанесенная ей Асано Цунэоки той ночью в крепости Акэти, все еще причиняла ей сильную боль.
Но все это пустяки. Все эти потери позволили ей закрепиться в императорском замке. Получить сердце императора. И сына, которого она так любила.
Именно ради сына она все это делала.
Управляя своей формой демонической лисы, Канако в ожидании притаилась за колючим розовым кустом. Она ждала в тени зачарованного мару – место, которое закляла она, чтобы скрыть следы своих самых темных деяний. Место, куда она отправлялась, чтобы глотнуть спокойствия. Ее пульс был медленным и ровным, дыхание выверенным, а лапы прикованы к земле. Она знала, что скоро он вернется из Ханами, и потому она высматривала и прислушивалась в ожидании.
Последние несколько ночей Хаттори Кэнсин пропадал в чайной в Ханами. По стечению обстоятельств, он ни разу не решался взять с собой сопровождение или пригласить других.
Он всегда был один.
Канако нацелилась на него несколько недель назад, пока приводила в исполнение свой план, который должен был посадить ее сына на трон. Тогда она сочла это вполне уместным: господин Кэнсин был старшим братом будущей жены Райдэна. Конечно, у него была бы причина убить нынешнего правителя. Тогда его сестра стала бы женой следующего императора. А его семья поднялась бы к самому верху.
Впоследствии для историков все обретет именно такой смысл. Дракон Кая убил Минамото Року за то, что тот мешал его сестре стать императрицей.
И она станет глупейшей императрицей. Канако фыркнула, вспоминая Хаттори Марико и ее жалкие попытки обмануть власть имущих. Канако наблюдала за ней, высматривая признаки угрозы. В тот первый день, когда она из-за угла увидела девушку с глазами лани, она не увидела ничего, кроме серьезного ребенка с отчаянным желанием: стать чем-то большим. Именно эта серьезность заставила Канако сразу отмахнуться от нее. Основное различие между Марико и ее братом-близнецом заключалось в том, что у последнего был податливый ум. У девушки же разум был накрепко заперт под ее контролем.
Бесполезный для Канако.
Несколько месяцев назад она привела свой план в действие. Она задумала убить Марико на пути в столицу на свадьбу с ее сыном. С величайшей осторожностью Канако посеяла семена этого желания в разум своего возлюбленного, императора, пока он тоже не поверил, что это лучшее, что можно сделать. Они бы сбросили вину за убийство девушки на Черный клан. Это объединило бы знать против последних ростков восстания. После смерти Марико – убийства невинной юной дочери уважаемого даймё – никто не стал бы возражать против того, чтобы послать солдат в лес и выкорчевать из него сыновей Такэды Сингэна и Асано Наганори. Дать ее сыну-воину шанс доказать, что он подходит на роль императора больше, чем его инфантильный младший брат.
Все это время Канако скрывала за этим простым планом более темный замысел. Намерение тайно обвинить в убийстве девушки императрицу и наследного принца. Раз и навсегда разорвать узы верности, связывающие ее сына и его младшего брата.
А затем Хаттори Марико выжила.
Мягко говоря, это принесло неудобства. Но Канако быстро придумала новый способ проложить Райдэну путь к императорскому трону Ва. Он был сложнее, чем использование магии для организации покушения, потому что Канако должна была скрыть все признаки того, что это она повлияла на результат.
Она всегда должна была выглядеть недосягаемой.
Когда Кэнсин, пошатываясь, появился в поле зрения – в грязной одежде, испачканной, очевидно, от падения, – Канако вышла из тени на его пути. Она повернула голову в его сторону, формируя призрачный туман вокруг себя, мерцающий лунной магией.
Кэнсин застыл как вкопанный. Отшатнулся в сторону, узнавание мелькнуло на его лице. Он тряхнул головой, словно проясняя мысли. Канако улыбнулась ему, ее черные губы изогнулись вверх, маня его ближе. Она знала, что он вспомнит в ней ту лису. Именно этого она и хотела.
Тогда, в лесу у таверны, было так легко. Проникнуть в его доверчивый разум и проверить его границы ради ее цели. Господин Кэнсин был из тех молодых людей, что проживали жизнь, не задавая вопросов. То, что он видел, было тем, во что он верил. То, что он слышал, становилось его правдой. То, что он чувствовал, было неоспоримым фактом.
Простодушный дурак.
В чем-то он напоминал покойного императора в молодости. Когда Канако и Масару впервые встретились в детстве, ее привлек в нем именно его податливый ум. Он был очарован ее магией, околдован ее красотой.
В этот миг при мысли о нем грозовые тучи затмили взгляд Канако.
Он любил ее. И она любила его, по-своему.
Но Смерть всегда забирала свое.
Теперь настало время снова использовать ее навыки убеждения. Канако умела создавать формы из пустоты, поэтому она могла воплощать результаты из идей. Она снова улыбнулась Кэнсину. Он шагнул к ней, его движения были омрачены спиртным. Размахивая длинным хвостом в воздухе, она подбежала к нему и выжидающе посмотрела вверх.
– Чего ты хочешь? – пробормотал Кэнсин, его речь звучала невнятно.
Она подмигнула ему, а затем скользнула к увитому виноградной лозой входу в зачарованный мару. Когда она подбежала ближе, растения под ее лапами принялись извиваться в ее сторону. Канако шепнула им, и они начали изменять свои цвета, мерцающий туман окутал их восковые листья.
Она оглянулась.
Хаттори Кэнсин завороженно смотрел на нее, как и император много лет назад.
Но он ей не доверял. Больше нет. Страдания укоренили в нем сомнение. Сомнение в себе. Сомнение в других. Было очевидно, что он не доверится ей, как в тот день, когда Канако впервые завладела его разумом. Когда она выкопала ярость, которую он держал взаперти, и использовала ее как растопку, чтобы служить ее замыслам. Тогда Канако было так легко проникнуть в его мысли.
В тот день он хотел убить старика на поляне за то, что тот бросил ему вызов. Он хотел перерезать глотки девочке, которая пыталась защитить своего дедушку, и мальчишке, напавшему на него в приступе ярости. Канако просто облегчила ему задачу. Она убрала препятствия, которыми он ограничивал свои желания.
То же самое она собиралась сделать и сейчас.
Она снова попыталась медленно проникнуть в его разум. Он продолжал сопротивляться ее вторжению. Канако стиснула зубы, рана на боку ярко запылала. Боль на мгновение ослепила ее, но она почувствовала, как сопротивление Хаттори Кэнсина с каждым ее усилием ослабевает.
Его лицо расслабилось. Свет в глазах померк. Он последовал за Канако мимо входа в зачарованный мару в мир, лишенный красок. Перед глазами Канако пронеслись серебристо-черные тона. На границе сада его края поблескивали, будто каждый лист был крошечным зеркалом. Будто весь мир вокруг них был создан только из зеркал.